Лиловые орхидеи - Саманта Кристи

– Не извиняйся, Бэй. Думаю, мы оба чувствуем себя неуверенно из-за того, что проведем лето порознь. Обещаю, что после Бразилии я сразу приеду в Мейпл-Крик. – Я беру ее лицо в свои ладони. – И никакая сила меня не остановит. – Целую ее в лоб. – Полтора месяца. Только и всего. Они пролетят незаметно, а потом мы будем вместе.

Она выглядит ужасно расстроенной, нижняя губа у нее дрожит. Я не думал, что это так сильно на нее подействует. Я готов на все, чтобы она не грустила. На все. Я делаю выдох.

– Думаю, мне стоит отменить поездку в Бразилию.

Бэйлор переводит взгляд на меня.

– Что? Нет! Не делай этого ради меня. Я тебе не позволю. Ты меня потом за это возненавидишь. К тому же это потрясающая возможность.

– Кажется, ты не понимаешь, Бэй. – Я обнимаю ее за талию и притягиваю к себе. – Я сделаю это не ради тебя. Без тебя я не могу дышать. Знаю, что говорю сейчас как девчонка, но это правда.

Я слежу взглядом за слезой, которая скатывается у нее по щеке, потом ловлю ее губами, ощущая соленый вкус, смешанный со сладким вкусом ее кожи.

– Скажи, милая, мы рискуем вечностью из-за этой разлуки?

Она нежно улыбается мне и проводит рукой по моему бицепсу:

– Вечность никуда не денется, когда ты вернешься из Бразилии, Гэвин.

Боже, как я люблю эту девушку!

– Может, прогуляем философию, пойдем ко мне и как следует помиримся? – Я приподнимаю бровь. – У меня никогда не было секса после ссоры, но говорят, что это просто сногсшибательно, – подмигиваю я ей.

Она краснеет. Мы смеемся.

– Я бы с радостью – и обещаю, что потом мы обязательно это сделаем, – но мне нельзя пропускать занятия. Я и так уже отстала. – Она задумчиво прищуривает глаза: – Гэвин Мэддокс Макбрайд, а ты разве не должен сейчас быть на тренировке?

– Есть вещи поважнее тренировок, – говорю я.

Она качает головой.

– Нет. Я не хочу, чтобы ты пропускал из-за меня тренировки. Больше так не делай. Никогда, – приказывает она.

От командных ноток в ее голосе мой член оживает.

– Бэй, нам лучше пойти на занятия, пока я не взял тебя прямо у этой стены.

Следующий час и пятнадцать минут – всю нашу лекцию по философии – я мечтаю о том, как заглажу свою вину перед ней в постели сегодня ночью.

Глава 20

Я понимаю, что Бэйлор нужно сосредоточиться на учебе. Но меня все равно задевает, когда кто-то – как правило, Карен – рассказывает, что видела Бэйлор и Говнюка в «Старбаксе», или в библиотеке, или даже в общежитии. Я знаю, что они просто друзья и он очень помогает ей в учебе – ведь я, как выяснилось, ее «отвлекаю». И конечно, я был бы полным мудаком, если бы возражал – особенно после нашей ссоры пару недель назад. Но блин, у нас остается всего несколько недель перед тем, как мы расстанемся на полтора месяца! Казалось бы, она должна хотеть проводить со мной каждую минуту. Иногда я убеждаю себя, что она отстраняется от меня после нашей ссоры. Но когда мы вместе, пусть даже всего на несколько часов, ее нераздельное внимание принадлежит мне, и я чувствую себя самым важным человеком в ее жизни – словно я единственный мужчина, оставшийся на земле. Я стараюсь вспоминать эти мгновения, когда чувствую себя так, как сейчас, – то есть плаксивым подкаблучником, которым я, в сущности, и являюсь.

Дело в том, что учеба всегда давалась мне довольно легко. В отличие от большинства студентов, мне никогда не приходилось особо усердно заниматься. Хотя Бэйлор почти отличница, ей приходится прикладывать для этого хренову тучу усилий. Поэтому даже мысль о том, чтобы отвлекать ее от учебы – больше, чем я уже отвлек, – заставляет меня почувствовать себя эгоистичным негодяем. Так что пока она занимается с Говнюком или с кем-то еще из своих друзей, я сижу в библиотеке и просматриваю вакансии в сфере кинопроизводства и требования к кандидатам. Да, мне еще два года учиться, но я должен быть совершенно точно уверен, что смогу обеспечить Бэйлор такую жизнь, какую она заслуживает, и при этом не принимать подачек от конгрессмена.

Мой отец сейчас не очень мной доволен. Я объяснил, что не буду стажироваться в его отделе, когда вернусь из Бразилии, а вместо этого поеду на несколько недель в Коннектикут. Он не поддержал это решение – ну и не надо. Мне двадцать лет, я получаю хорошую стипендию, и у меня есть небольшой целевой фонд от старшей сестры моего отца. Он мог бы вообще не давать мне денег, и я бы справился, но мама никогда ему этого не позволит.

Я все еще не рассказал ему, что поменял специальность. И – по возможости – не планирую этого делать, пока не получу диплом.

Так что, несмотря на все его сопротивление, я все равно забронировал билет на самолет в Нью-Йорк через два дня после моего возвращения из Бразилии. Я еще не рассказал об этом Бэйлор. Она знает, что я хочу к ней приехать, но еще не знает, что я уже все спланировал, и вряд ли ожидает, что я останусь на целых две недели. Разумеется, я спросил разрешения у ее отца, когда позвонил спросить, в каком отеле лучше остановиться. Он был категорически против того, чтобы я жил в отеле. Сказал, что я могу пожить в комнате для гостей, при условии, что буду соблюдать его правила.

Жду не дождусь, когда расскажу все Бэйлор в выходные! Мы распланировали весь день перед экзаменационной неделей. Никаких занятий, никакой учебы, никаких Карен и Говнюков – только мы. Она согласилась остаться на ночь. То по одной, то по другой причине она не оставалась у меня с весенних каникул, и это была просто пытка. В последние несколько недель Бэйлор очень много занималась, так что в награду устроит себе «День Гэвина» – это ее слова, не мои! Она может называть этот день как ей угодно – главное, что она будет со мной на протяжении двадцати четырех незабываемых часов.

У меня вибрирует телефон, и я улыбаюсь, когда читаю ее эсэмэс.

Бэйлор: Что делаешь?

Я: Провожу исследование. А ты?

Бэйлор: Перерыв в итоговой работе по писательскому мастерству.

Я: Звучит интригующе.

Бэйлор: Не так интригующе, как, скажем… провести пальцами