Сарина Боуэн - Он
— Ты со всем разберешься, бэби, — произносит он мягко. — У тебя есть еще время.
Он наклоняется и одной рукой приобнимает меня за плечи. Потом легко касается губами моей щеки, и я напрягаюсь всем телом, потому что Сноб МакСнобберс выбирает этот самый момент, чтобы посмотреть в нашу сторону.
И то, что появляется у него на лице, режет меня, как ножом.
Отвращение.
Неприкрытое, злобное отвращение.
Иисусе. На меня в жизни никто еще так не смотрел. Словно я собачье дерьмо, в которое его угораздило вляпаться. Словно он хочет стереть с лица земли само воспоминание о моем существовании.
Вес напрягается. Он только сейчас заметил, что за нами подсматривают.
Нет, что нас осуждают.
— Ты знаешь этого типа? — спрашивает он настороженно.
— Нет.
— Какая-то знакомая рожа.
Знакомая? Я слишком шокирован, чтобы вспоминать, где я мог его видеть.
— Просто забей, — шепчет Вес, делая шаг к машине.
Я еле дышу, пока иду за ним следом. Если только не обогнуть всю заправку, у нас нет других вариантов, кроме как пройти мимо «мерса». Когда мы приближаемся к человеку в костюме, я ловлю себя на том, что морально готовлюсь к атаке — совсем как на льду, когда в меня вот-вот полетит шайба. Я перехожу в режим абсолютной собранности. Я готов защищаться любой ценой, пусть и знаю, что сейчас это нелепо. Он ведь не станет нападать на меня. Он не станет…
— Чертовы пидоры, — вполголоса цедит он, когда мы проходим мимо.
Эти два слова будто удар в солнечное сплетение. Краем глаза я вижу, как Вес вздрагивает. Однако он ни слова не произносит и продолжает идти, пока я с трудом поспеваю за его быстрым шагом.
— Извини, — произносит он, когда мы подходим к машине.
— Тебе не за что извиняться. — Но отрицать, что я потрясен случившимся, невозможно. Тот счастливый пузырь, в котором мы с Весом прожили все лето, только что лопнул. Если у нас каким-то образом получится видеться после лагеря, мне, скорее всего, придется сталкиваться с таким дерьмом постоянно.
Невероятно.
— Люди уроды, — мягко говорит он, когда мы садимся в машину. — Не все, конечно, но многие.
Трясущейся рукой я ставлю стакан со слашем в держатель.
— С тобой такое часто бывает?
— Не особенно. Но бывает. — Он берет меня за руку, и я знаю, что, сплетаясь со мною пальцами, он чувствует, как сильно меня трясет. — Это неприятно, Каннинг. Никто и не спорит. Но нельзя позволять всяким мудакам до себя добраться. Пошли они на хуй, верно?
Я стискиваю его пальцы.
— Да, — соглашаюсь. — Пошли они на хуй.
Поездка назад, тем не менее, проходит в подавленном настроении. Занося в кафе пакеты со льдом, мы молчим. Как же мне хочется просто взять и вычеркнуть из памяти то гомофобское замечание — и тот взгляд, — но они остаются со мной. Разъедают меня изнутри. Но в то же время я ощущаю взрывную гордость за Веса. Нет, даже благоговение, потому что такая стойкость требует истинной силы духа. Его ориентацию не принимают даже его собственные родители, но он не позволяет этому воздействовать на себя.
— Тренер Каннинг, тренер Весли! — зовет нас Дэвис, когда мы с Весом появляемся возле катка. — Идите сюда! Я познакомлю вас со своим отцом.
На крыльце толпятся тинэйджеры и их родные. Им всем не терпится познакомиться с тренерами, которые куют из их детей чемпионов. Шэнь активно жестикулирует, взахлеб рассказывая родителям о своих успехах. Килфитер стоит одиноко поодаль. Кусая губу, он озирается по сторонам.
Только мы с Весом подходим к Дэвису и его отцу, как вдруг мое боковое зрение улавливает вспышку серебристого цвета.
Я поворачиваю голову, и мое сердце ухает вниз, когда на тротуаре внезапно притормаживает «мерседес» с автозаправки. Килфитер с еще более взволнованным видом делает шаг вперед.
Водительская дверца распахивается.
Из машины выходит тот гомофоб и недовольно спрашивает Килфитера:
— А поближе парковки нет?
Мой вратарь с заметным усилием сглатывает.
— Нет. Только за общежитием.
— Тогда я оставлю машину здесь.
— Это место для пожарных машин, — возражает Килфитер. — Пап, пожалуйста. Отвези ее на парковку.
О, дьявол. Пап?
У меня внутри разливается ужас, и в этот самый момент Килфитер-старший обнаруживает наше присутствие. Его голова резко дергается сначала в мою сторону. Потом в сторону Веса.
Пока его рот кривится в неприятной гримасе, в голове у меня возникает всего одно слово.
Блядь.
Глава 29
Вес
Проклятье. Не зря мне показалось, что козел с автозаправки на кого-то похож. Я задерживаю дыхание, схлестнувшись взглядом с человеком на тротуаре. Но мистер Килфакер довольно быстро заставляет меня выдохнуть.
— Не может быть, — выплевывает он. — Я, блядь, не верю своим глазам. Где Пат?
— Я здесь, — отвечает спокойный голос. В дверном проеме, хмурясь, появляется Пат. — Какие-то проблемы?
— Еще какие. И вот на это я спускаю тысячи долларов? Я плачу парочке извращенцев за то, чтобы они ежедневно окучивали моего ребенка?
Головы поворачиваются к нам быстрее, чем у зрителей на Уимблдоне. И лицо у Пата бледнеет. Его взгляд на долю секунды отскакивает ко мне, и у меня обрывается сердце.
Я — вот на ком лежит вся ответственность. Я пробил чертову брешь в бизнесе Пата.
Килфакер тоже замечает, что привлек внимание прочих родителей.
— Я не стану это замалчивать.
А затем реплику подает его сын.
— Папа! — орет пацан. — Что за чушь ты несешь?
Челюсть Пата твердеет, пока не начинает напоминать гранитную глыбу.
— Идемте со мной, сэр. Если вы собираетесь клеветать на моих тренеров, будущих игроков НХЛ, то займитесь этим у меня в кабинете. — Он разворачивается и скрывается в здании.
Я жду, когда Килфакер поднимется по ступенькам — по пути он бросает на меня злобный взгляд, — потом иду следом. Позади, опустив глаза, бредет Джейми.
— Пойду послушаю, что он скажет, — шепчу я. — Но ты туда не ходи.
Джейми бросает на меня сердитый взгляд и все равно идет за мной следом.
Это пиздец. Я только что убил его последнее лето в «Элитс». Работа, которую Джейми так любит? Разнесена в щепки вашим покорным слугой. Он будет проклинать тот день, когда мы с ним познакомились.
Через минуту мы вчетвером собираемся в крошечном кабинетике Пата, и я закрываю дверь.
Килфакер явно знает, что колебаться перед атакой не стоит. Не успевает Пат открыть рот, как он выпаливает:
— Только не надо мне заливать, что вы были не в курсе. Как вы могли нанять этих двоих для работы с восприимчивыми детьми?
Пат делает долгий вдох, но лицо у него багровеет.
— Я понятия не имею, что именно вас возмутило. Кто-нибудь просветит меня?
Джейми открывает рот, но я жестом прошу его помолчать. Чувствую, как меня колотит от ярости, но удерживаю голос спокойным и ровным.
— Пусть мистер Килфитер расскажет тренеру Пату, что конкретно он видел. — Я поворачиваюсь к Килфакеру. — Только подробно. Не сдерживайте себя.
Финт срабатывает, потому что Килфакеру становится неуютно. Я направил его гомофобию против него самого. Он даже не может озвучить увиденное — настолько ему омерзительно.
— Они… — Он прочищает горло и пальцем показывает на меня. — Он поцеловал его.
И тут надо отдать Пату должое. На его лице вспыхивает удивление, но уже через наносекунду он его прячет.
Не давая Пату возможности встрять, я снова бросаюсь в атаку.
— Какое-то скудное описание. Что еще вы увидели? Ну давайте, я жду. Не терпится послушать об извращениях.
Килфакер трясет головой.
— Поверь, этого было достаточно.
— Да ладно? — огрызаюсь я. — Где я поцеловал тренера Каннинга?
Моя агрессивная игра явно раздражает его, а значит я на верном пути.
— На заправке!
— В какую часть тела, чувак? — Я чуть ли не хмыкаю, потому что по центру Килфакерова лба начинает пульсировать вена.
— Вот сюда. — Он показывает себе на щеку. — Но суть не в этом.
Я продолжаю напирать.
— Серьезно? А мне кажется, именно в этом. Я знаю Джейми целую вечность. В тот момент он рассказал мне кое-что важное о своей карьере, и я его обнял. Одной рукой. Не будем скупиться на чудовищные детали, окей? Я утешил своего друга — этим самым полуобъятьем и поцелуем в щеку. Теперь вы закуете меня в наручники, да? — Я выставляю вперед запястья.
Килфакер готов взорваться.
— Но я видел… я думаю, вы двое точно…
Тут заговаривает и Пат.
— Неважно, что вы там думаете. Это и есть ваша большая проблема? Интимный момент без возрастных ограничений между друзьями?
— Друзьями, которые…
— Это не ваше дело! — кричит Пат. — И не мое. Я ни разу не видел, чтобы мои тренеры вели себя непристойно. На катке они заняты исключительно делом. За что, смею напомнить, сэр, вы и платите.
