Лето. Деревня. Любовь (СИ) - Зоя Марецкая
Маша только рот открыла от такой показной любви к «внукам дорогим».
Лука хотел было возразить бабушке, что ему хочется остаться в новой квартире, но наткнулся на красноречивый взгляд Зины и промолчал.
Юрий предложил отвезти их до дома, но теща заявила, что уже вызвала такси.
— Мам, давай я тебе хотя бы со стола салатов соберу, куда нам столько… — заикнулась Маша, но Маргарита Сергеевна обиженно зыркнула на нее:
— Я что, любимых внуков не найду, чем покормить? Вы завтра приезжайте, как сможете, не спешите. Мы найдем, чем заняться.
От «любимых внуков» Маша и вовсе застыла, как громом пораженная.
Телефон пискнул, что приехало такси, и бабушка с внуками торопливо вышли из квартиры. Юрий пошел их провожать.
Маша, пытаясь хоть немного прийти в себя, прошлась по огромной квартире. Новый шестиэтажный дом с подземной парковкой, высокие потолки, дизайнерский ремонт и явно недешевая мебель. Большая кухня с обеденной зоной, зоной готовки и зоной отдыха. Три комнаты. В первой, судя по вещам, планировала разместиться Зинаида, во второй Маша нашла одежду и спортивные принадлежности Луки, ну а в третьей она просто зависла. Большая двухспальная кровать, постельное белье черного цвета — отродясь у нее и у мамы таких комплектов не водилось — и сбоку маленькая кроватка для Ванюшки. В комоде аккуратно разложены детские вещи. В большом шкафу — ее вещи, та их часть, которые она брала с собой на съемную. И рядом — вещи Юрия.
«Так, мне срочно нужно выпить», — подумалось Маше.
Бутылка красного полусладкого стояла в центре стола. За ужином пить ее не стали. Маша под подозрительным взглядом Зины сказала, что не хочет. А теперь Зины не было, а черная постель ужасно нервировала Машу. Разыскав на кухне штопор и налив себе бокал вина, женщина вышла на балкон. Она не спала с мужчинами десять лет с хвостиком. Как там в анекдотах говорится, может, у нее уже все там заросло. Она нервно хохотнула и выпила бокал залпом. Господи, у нее даже соблазнительного белья нет. Обычные хлопковые трусы и практичные лифчики. Последние она подбирала не по принципу красоты, а по принципу удобства: чтобы держали ее немаленькую грудь и не натирали. А спала она обычно в длинных хлопковых ночнушках, гордо именуемых «ивановский трикотаж». Как так получилось, что за один день она из одинокой женщины превратилась в новобрачную в ожидании своей первой ночи? Как ей это пережить и не опозориться?
Когда Юрий через десять минут зашел в квартиру, он нашел Машу на балконе. Она в смешной пижаме с розовыми поросятами смотрела на город и пила вино. Рядом с ней на полу стояла почти пустая бутылка. Юра не выдержал искушения. Подошел к ней сзади, обнял, прижался всем телом, чувствуя, что под футболкой у нее ничего нет. Зарылся носом в ее распущенные волосы, вздохнул их запах.
— Не холодно?
— Юр, ты не импотент? — как-то напряженно спросила Маша, не оборачиваясь.
Он захохотал и смеялся так сильно, что у него даже слезы на глазах выступили. Она сначала испугалась, что брякнула что-то не то, потом просто смотрела на него с недоумением, а под конец и сама начала улыбаться. Он взял бутылку вина и залпом допил ее. Потом насмешливо посмотрел на смущенную Машу.
— Маша, это залет. Признавайся, ты согласилась выйти за меня замуж, думая, что я импотент?
— Ну… Эээ… — она не знала, куда деть глаза. — В деревне говорили, что это последствия ранения. Я подумала, что ты поэтому отправил меня домой. Что я тебе призналась, что неравнодушна к тебе, а тебе этого не надо.
Он опять обнял ее, посмеиваясь. Она вздохнула и робко положила голову на его плечо. Алкоголь начал действовать, и ей уже не было так страшно.
— Самое смешное, Машуль, что я сам и распустил эти слухи. Кто ж знал, что они, как бумеранг, вернутся и ударят меня же. Ты разве не почувствовала, когда мы целовались в первый раз, что я к тебе неравнодушен, маленькая?
— Я же была в полусне… Я подумала, что мне могло показаться.
— Ну, сейчас же ты чувствуешь? Я надеюсь, ты не разочарована тем, что я не импотент?
Он все еще посмеивался над ней.
— Юр, я уже так давно не занималась сексом, что не уверена, что помню, как правильно это делать, — призналась она. — А зачем ты распускал эти слухи?
— А почему ты не любишь, когда смотрят на тебя на пляже, когда ты в купальнике?
Маша засопела и уткнулась носом ему в плечо.
— Ладно, стесняшка, пошли в постель признаваться друг другу в своих самых ужасных страхах. Смотри, я, как чувствовал, вторую бутылку принес. Кто молодец? Я молодец!
— Мне нужно в душ…
— Ага, закроешься там и откажешься выйти! Чтобы мне пришлось ломать дверь? Ну, уж нет. Пошли, говорю. Не бойся, я первый буду признаваться. Я тебя даже и пальцем не трону сегодня без твоего согласия.
Она послушно села на край кровати, по-девчачьи поджав ноги. Он принес второй бокал. Открыл бутылку, разлил. Чокнулся с ней.
— Не много нам две бутылки? — спросила Маша.
— Смеешься? На наш с тобой суммарный вес это как слону дробина. Это же не водка.
— Я Зине обещала, что не буду пить больше одного бокала. У нее мама пила.
— Машуль, а то я не понял. Она так на тебя смотрела за столом, как будто это тебе пятнадцать, а она твоя мама. Смешно же. Ох, чую, попортит мне кровь твоя Принцесса. Ладно, разберемся, — повторил он свою любимую присказку. — Пей, жена, пока Зины нет. Тебе нужно.
С каждым выпитым бокалом Маша чувствовала себя смелее. Ей было интересно смотреть на Юрия и слушать его. Восприятие не смазалось, а, наоборот, обострилось. Кровь начинала бурлить. Он был такой красивый и сидел так близко от нее. Неужели она такая никчемная, что опять струсит?
— У тебя все твои мысли на лице написаны, — Юра посмеивался, не сводя с нее проницательного взгляда. — Трусишь, жена? Может, сыграем в карты на раздевание?
Она покачала головой.
— Давай без всяких карт ты первый.
— Точно не упадешь в обморок?
Юрий отставил бокал и, неотрывно глядя на нее, начал расстегивать и снимать рубашку. Маша облизала губы и хотела что-то сказать, пошутить, что ли, чтобы разрядить обстановку. Но не успела. Увидела шрам, и слова сразу вылетели у нее из головы.
— С потенцией у меня все в порядке, Машенька. Особенно с тех пор, как я с тобой встретился. Вот с сердцем проблемы.
— Можно? — тихонько спросила
