Сто и одна ночь (СИ) - Славина Анастасия

— Я и есть жених.

— О! — девушка приподняла кошачью маску таким движением, словно это были очки. Ее милое личико выражало крайнюю степень удивления. — Я пошутила, это не свадьба! Но ты такой милый… — и потянулась к нему губами — и вдруг с совершенно неожиданной для ее состояния ловкостью одним движением сорвала с Глеба маску.

— Какого?!. - он попытался схватить ее за руку, но девушка увернулась. — Отдай!

— А ты красивенький! — не унималась девица.

После борьбы, больше похожей на страстные объятья, Глеб снова надел маску — и уже сквозь ее прорези увидел, как с лестницы спускается посредник с дипломатом.

— Пока, красотка! — он юркнул в толпу, но девушка повисла у него на локте.

Мужчина уже миновал лестницу и двинулся к двери. Высокий, поджарый, седой мужчина с округлым лицом добряка — он совсем не напоминал человека, способного оскорбить женщину.

Глеб одним движением поставил незнакомку на ноги.

— Хочешь страстное свидание? Жди меня через полчаса… в ванной, — и метнулся к выходу.

Глеб не успел выйти раньше посредника, и потому пришлось подождать еще немного, чтобы преследование не выглядело явным. «Это мелочь, — уверял Глеб сам себя. — Просто обойду его по кругу. Вместо меня мог быть и обычный гость с вечеринки…»

Вышел на крыльцо. Волнение пульсом стучалось в виске. Машинально засунул руку в карман в поисках каштана — но там был только ключ от машины.

Посредник уже перешел дорогу, до бумера ему оставалось пара десятков метров. Глеб в спокойном темпе двинулся следом, но как только попал в тень — резко ускорил шаг. Он шел стороной, через четыре машины, и уже обогнал его. Сердце болезненно сжалось в преддверии самого важного момента: когда до машины останется несколько метров, Ксения должна позвонить нужному человеку, и тот запустит фейерверк. Все должно сработать как часы: пара метров — звонок — дипломат в багажнике — фейерверк. Ничего сложного. Просто точность действий. И немного везения.

Глеб на месте. Вот тот самый момент, когда Ксения должна набирать номер… Вот сейчас должны загораться фитили фейерверков… Посредник подходит к машине… Вынимает ключи… И вдруг останавливается!

Наклоняется, заметив развязанный шнурок, — кобура пистолета мелькает под пиджаком.

А за его спиной начинают взрываться фейерверки.

Глеб прикрывает глаза.

Все кончено.

Даже сквозь закрытые веки он чувствует яркие вспышки. Грохот отдает в барабанные перепонки, у нескольких машин срабатывает сигнализация.

Если бы не пистолет, можно было бы вырвать у посредника дипломат. Но если он носит оружие при себе, то и реакция у него отличная. К тому же эти взрывы, вой сигнализаций — наверняка, его нервы на пределе.

План был верным. Не хватило везения.

Жизнь с чистого листа откладывается. Значит, нужно будет подождать до следующей встречи. Или просто увезти Ксению на другой конец света, подальше отсюда.

Ксения… Глеб оборачивается, ищет глазами то место, где в тени должна стоять она — и застывает: Ксения вышла на свет. Зачем?! Глеб медленно качает головой. Уйди!

Посредник открывает багажник, кладет туда дипломат.

Вместо того, чтобы послушаться Глеба, Ксения подносит к уху мобильный телефон. Кому она собирается звонить?!

И только, когда одновременно с фейерверком стихает вой сирен, в тишине громко, как в пустом зале, раздается классическая мелодия.

Звонит телефон посредника.

Мысли Глеба словно становятся осязаемыми — густой мутный кисель. Шок не позволяет ему осознать, что происходит. Требуется несколько секунд, чтобы понять: раз фейерверк не сработал, Ксения хочет отвлечь посредника звонком. Но добряк смотрит на номер — и не принимает вызов.

Глеб только успевает облегченно выдохнуть, как Ксения делает шаг вперед — прямо в центр круга фонарного света. Не смотря на расстояние в добрые полторы сотни метров, Глебу кажется, он слышал стук ее каблучков.

— Вениамин Львович!.. — громко окликает она посредника. Тот закрывает крышку багажника — и оглядывается. — Вы помните меня?

— А должен? — с гаденьким любопытством спрашивает он.

Голос — низкий, шипящий — настолько не подходит его внешности, что в первое мгновение кажется, будто на парковке есть кто-то еще. Такой голос вполне может принадлежать насильнику. Глеб сжимает кулаки и подается вперед.

— Меня вы вряд ли помните, а вот мое тело — наверняка. Вы сказали, у меня родинки на лопатках, как созвездие Ориона, — прежде чем заломили мне руки.

Теперь стук ее каблучков кажется Глебу таким громким, что хочется зажать ладонями уши. Видно, как вздрагивает лацкан его смокинга, — так сильно бьется сердце. Глеб пытается сфокусировать взгляд на Ксении, но перед глазами — красные пятна. Он опирается ладонью о капот ближайшей машины, крепко жмурится — и открывает глаза.

Ксения отвлекла посредника, но она выдала себя. Неужели думает, что этот дипломат — эта месть — станет для него важнее самой Ксении? Да у него никогда в жизни не было ничего важнее ее — и не будет!

Он забыл об опасности — просто рванул вперед. Быстрее, чем посредник успел достать пистолет, Глеб схватил его за шею, дважды с размаху ударил лицом о капот машины — и бросил обмякшее тело на асфальт. Еще несколько секунд потребовалось, чтобы осознать, что произошло.

Где-то на самом краю сознания, как вспышка, прозвенел вскрик Ксении.

Глеб машинально провел рукой по волосам, отступил, оглянулся невидящими глазами. Затем заскочил в машину — и ударил по педали газа. Через несколько минут они уже выезжали из города…

— …Прямо навстречу аду, — заканчивает фразу Граф.

— Зачем вы все время нагнетаете, не зная концовки?!

— А зачем вы все время даете надежду, эту концовку зная?

Я выползаю из-под рабочего стола Графа. Выпрямляюсь, отряхиваюсь. Выключаю фонарик на телефоне — батарейка почти села.

И вправду — зачем?

А, может, я верю, что история все еще не закончилась?

— Посредник узнал Ксению, Глеб запачкал руки кровью — во всех смыслах. И это вдобавок к тому, что их тандем неустойчив, как юла. Держится только на упрямстве Глеба.

— На любви Глеба, — поправляю я и оглядываюсь. Не знаю, где еще искать. Что я упустила?

— Нет, на упрямстве, моя Шахерезада. Он вбил себе в голову, что ему нужна эта женщина, — и пусть теперь весь мир подстроится под его желание.

— Вы совсем не верите в высокие чувства, Граф, — говорю я — и спохватываюсь — прозвучало печально.

— Я слишком хорошо знаю людей, чтобы в это верить.

— Пожалуй, мне пора, Граф.

Я почти готова сбросить вызов, держу палец над кнопкой с красной трубкой. Но останавливаю себя.

— Я расстроил тебя?

Молчу. А в груди — между ребер — словно давит раскаленный шар.

— Прости, Крис. Неверие — как и вера — понятия изменчивые. Возможно, именно ваша история заставит меня передумать. По крайней мере, думать она меня точно заставила… К тому же ты не можешь просто развернуться и уйти… Подожди! — выкрикивает Граф. От неожиданности я дергаюсь — и пребольно ударяюсь локтем о кирпичную стенку электрического камина. — Ты вообще пошла не в том направлении! Ночной город опасен. Я проведу тебя. А ты бери меня под руку и рассказывай, что было дальше.

«Я не могу взять вас под руку, Граф, потому что растираю локоть, который жутко болит!»

— Пожалуй, я соглашусь на ваше предложение. Только больше не перебивайте меня. Итак…

— Они поменяли машины, выломали крепление вместе с сейфом и спрятали «чемодан» с деньгами спрятали в лесу, а Фольксваген вернули в автомастерскую.

Глеб мыл машину из шланга, и ловил себя на том, что совершал все действия автоматически. Он не мог вспомнить, когда откручивал вентиль. С трудом припоминал, как открывал двери мастерской, как снимал рубашку и смокинг. Он стоял в одних брюках, но не чувствовал воды, которая брызгала ему на обнаженный торс, не чувствовал тяжесть шланга и силу напора струи — словно все происходило во сне. Но руки Ксении он почувствовал — она обняла его со спины. Ее прикосновение обожгло, хотя ладошки были холодными. И плотина, которая сдерживала эмоции Глеба, прорвалась.