Ирина Мельникова - Дрянь такая!
— Вы знаете этого моллюска? — кивнул он головой в сторону покинутого чудовища в шортах.
— Не имела чести познакомиться, — я постаралась, чтобы эта фраза звучала саркастически. — Вы же не позволили. Отшвырнули его, как пивную банку.
— А вы жалеете? — Суворов перехватил у меня эстафету, вернее, принял мяч и ловко отбил его в мою сторону. — Что ж, тогда не остановили меня?
— Да, ладно, — махнула я рукой, — чего привязались? Я ведь объяснила, вижу его во второй раз, надеюсь, в последний.
Суворов осуждающе покачал головой.
— Такое впечатление, что вы живете в высоченном тереме, и не видите сверху, что творится на грешной земле.
— А что творится на грешной земле? — Деланно удивилась я. — Построили коммунизм или, наоборот, светлое капиталистическое общество? Простите, но я вас не понимаю.
— В каком направлении нам двигаться? — Суворов явно не среагировал на мой выпад, и заряд ядовитой слюны не попал в цель.
— В поселок никельщиков, — ответила я. — Учтите, это за городом.
— Я знаю, — коротко отозвался Суворов. — Вы работаете в представительстве?
— Нет, я нигде не работаю, — буркнула я. По логике мне следовало обижаться, и я это наглядно продемонстрировала. — Дочь воспитываю.
— Тогда понятно, — сказал Суворов. — Домашнее хозяйство, подгузники, пеленки.
— Моей дочери не нужны пеленки. Ей уже восемь лет, — сварливо парировала я.
— Выходит, муж содержит? — спросил Суворов, но так, словно сплюнул какую-то гадость.
Я с удивлением посмотрела на него. С чего вдруг столь быстрая смена настроения? Ему не нравится, что я — домохозяйка, и что мой муж в состоянии позволить мне не работать? Но, спрашивается, какое ему дело?
Только вместо того, чтобы задать этот, вполне закономерный вопрос, я вдруг пролепетала.
— Вообще-то я журналист… Но девять лет уже не работаю.
Суворов покосился на меня.
— Не скучно?
— Не скучно, — ответила я ледяным тоном, разозлившись на собственное скудоумие. Зачем я выложила ему про журналиста? Что это меняет в его оценке моих умственных способностей? Но остановиться уже не могла. — Нисколько не жалею и не рвусь на работу! Я живу полнокровной жизнью! У нас большая дружная семья! Прекрасные дети! Друзья! Замечательная собака!
Суворов снова покосился на меня.
— Поздравляю, и теперь понимаю, откуда вам знать этого придурка? Будь вы журналистом в настоящем, а не в прошлом, вы бы не стали кричать ему: «Мочило вонючее!»
— И с чего вы вдруг это решили? Я бы стала это кричать в любом случае, потому что ненавижу подобных субъектов. И, к тому же, прекратите меня интриговать? Кто этот вонючий тип со свиным рылом?
Суворов засмеялся. Мы уже выехали за город, поток машин ослабел, и он смог позволит себе посмеяться пару минут.
Я терпеливо ждала. С одной стороны, чтобы продлить человеку удовольствие, с другой — лихорадочно соображала: «Что ж, ты, мил друг, полез на рожон, если этот тип опасен?»
— Святая невинность, — наконец, просмеялся Суворов, и тщательно вытер глаза носовым платком. — Вы хотя бы помните, в какой стране живете? Знаете, что такое беспредел, коррупция, бандитские разборки, передел собственности?
— Я похожа на тупицу? — весело поинтересовалась я. — Мой муж — производственник, его проблемы — мои проблемы! — Тут я вспомнила, каковы на самом деле его и мои проблемы, и пожелала себе заткнуться. Но меня уже понесло. — Это вам не понять, что такое наша действительность. А мой муж хлебнул в девяностых этой грязи сполна. И мне хорошо известно, что такое дефолт, и банкротство, и коррупция, и прочие непристойности новой экономической политики. Это вы сидели на своих северах, трескали сгущенку со льдом и плевали в полярное сияние… О, черт! — я едва не врезалась лбом в переднюю панель. — Что вы делаете? — Завопила я изо всех сил, когда Суворов резко затормозил. С зубовным скрежетом и визгом тормозов нас протащило по дороге. «Рено» остановился, но мы остались в машине, наблюдая, что происходит впереди по курсу.
Еще раньше, краем глаза, но я успела заметить какой-то автомобиль, который застыл поперек дороги, буквально в двух вершках от нашего капота. Только чуть позже я поняла, что, изливая на Суворова поток негодования, прозевала, когда это чудо японской техники обогнало нас на подъеме и развернулось, выскочив навстречу движению. Но водительский опыт бывшего пограничника оказался на несколько порядков выше, чем у меня, и он сумел избежать столкновения.
К счастью, мой лоб не пострадал, спасли привязные ремни, зато шея вновь заболела. Я страдальчески скривилась, но в этот момент из-за «японца» с диким ревом вылетела вторая машина. Словно боевая машина пехоты, она неслась прямо к нам в лоб, и промедли Суворов хотя бы долю мгновения, нас бы смело к чертовой матери… Но Суворов и здесь оказался на высоте. Меня мотнуло на сидении, я, что есть силы, уперлась руками в панель, машину занесло на обочину, но «бээмпэ» пронесся мимо. Я в панике оглянулась. Что там еще? Сзади нас подпирала дальнобойная фура, а… «бээмпэ», похоже, разворачивался для новой атаки.
— Куда этот чудила прет? — заорала я благим матом, имея в виду «бээмпэ». Но из «японца» в этот момент выскочили какие-то люди и побежали в нашу сторону. Сзади отчаянно заголосила фура. Суворов выругался, а у меня промелькнула мысль, как скоро, мой «Рено» превратится в гармошку, а моя душа отлетит… Куда моя душа отлетит? Пока она чуть не отправилась в свободный полет вместе с «Рено», который боком развернуло на дорожном полотне. Я не понимала, что происходит, а спрашивать Суворова было бесполезно. Но происходило что-то очень страшное, потому что он отчаянно ругался матом:
— Держись!
Машина пошла юзом, но Суворов справился с управлением. Покалечив столбик ограждения и собственное крыло, «Рено» нырнул вправо. Я вскрикнула от ужаса и вцепилась в поручень. Мы неслись вниз по откосу, заросшему кустарником. Машина, взбрыкивала, как молодой бычок, и подскакивала на камнях. Ветки бились в стекло. Нас тоже подбрасывало, мотало из стороны в сторону, но Суворов, ругаясь сквозь зубы, умудрялся удерживать руль, иначе мы давно уже парили бы в небесах, а в лучшем случае полетели бы вверх тормашками. Спуск был очень крутым, но внизу виднелась проселочная дорога, которая уходила под мост. Я знала, куда ведет это дорога — к птицефабрике, рядом с которой — пост ГИБДД, туда эти подонки не посмеют сунуться. К сожалению, я не видела, что творится за нашими спинами, но надеялась, что нас не преследуют. Человек в здравом уме и при полной памяти вряд ли решится на подобный спуск. Я сжалась в комок, закрыла глаза… И в этот момент машина приземлилась… Что-то лязгнуло, и Суворов снова выругался. Наш спуск продолжался пару минут, не больше, но, наверно, впервые за это время я сумела перевести дыхание.
