Дженнифер Смит - Статистическая вероятность любви с первого взгляда
— Не думаю!
— И знаешь, я тут поразмыслила…
— Да?
— Зря я тебя заставила туда поехать. Ты уже не маленькая, можешь сама принимать решения. Не надо было мне тебя уговаривать.
— Нет, мам, я рада, что ты меня уговорила. Как ни странно… получилось нормально.
Мама, негромко присвистнув, произнесла:
— Правда? А я была уверена, что ты захочешь вернуться раньше, чем мы договаривались.
— Я тоже, — ответила Хедли. — А все оказалось не так уж и плохо.
— Расскажешь?
— Расскажу, — проговорила Хедли, яростно сражаясь с зевотой. — Только день был такой длинный…
— Надо думать! Скажи пока одно: как платье?
— Мое или Шарлотты?
— Ого! — засмеялась мама. — Значит, она от «той англичанки» доросла до «Шарлотты»?
Хедли улыбнулась:
— Вроде того. Вообще‑то она хорошая. И платье красивое.
— С папой у тебя как? Все наладилось?
— Поначалу были кое‑какие трения, но сейчас все нормально. Наверное, даже хорошо.
— А что случилось поначалу?
— Это тоже долгая история. Я тут исчезала ненадолго.
— Ушла от них?
— Так получилось.
— Представляю, как обрадовался папа. А куда ты ходила?
Хедли закрыла глаза, вспоминая папины слова про Шарлотту, которая специально говорит о чем‑нибудь, чтобы это сбылось.
— Я тут в самолете познакомилась с одним мальчиком.
Мама засмеялась:
— Вот это уже другой разговор!
— Я ходила к нему, только получилось все ужасно, и я его больше никогда не увижу.
В трубке — тишина, а потом снова раздался мамин голос, только теперь он звучал мягче.
— Ничего нельзя знать заранее, — сказала она. — Посмотри на нас с Харрисоном. Сколько я ему нервы мотала, а он все равно каждый раз возвращается. И я не хочу, чтобы было иначе.
— Тут немножко другое.
— Не терпится все услышать, как только ты вернешься.
— Завтра.
— Ну да. Мы с Харрисоном заберем тебя. Там, где получают багаж.
— Как потерянный носок.
— Ах, солнышко! — засмеялась мама. — Скорее уж целый чемодан. И ты не потерялась.
Хедли прошептала:
— А если потерялась?
— Значит, найдешься, нужно только подождать.
Телефон издал двойной писк, и Хедли, вздрогнув, на мгновение отринулась от него, а потом снова поднесла к уху, произнеся:
— Батарейки кончаются.
— У тебя или у мобильника?
— У обоих. А чем ты там будешь заниматься без меня сегодня вечером?
— Харрисон хочет сводить меня на какой‑то дурацкий бейсбольный матч. Всю неделю об этом жужжит.
Хедли выпрямилась.
— Мам, он опять будет звать тебя замуж.
— А? Да нет!
— Точно будет. Спорим, он даже на табло свое предложение выведет.
— Ни в коем случае! — застонала мама. — Он этого не сделает!
Хедли засмеялась:
— Еще как сделает! Это как раз в его духе.
Обе начали хихикать так, что не смогли больше говорить. Хедли уже и не пыталась сдерживаться. От смеха на глазах у Хедли появились слезы. Так чудесно дать себе волю. После изматывающего дня она была рада любому предлогу посмеяться.
— Такая безвкусица, правда? — спросила мама, отдышавшись.
— Ага, — согласилась Хедли. — А знаешь, мам…
— Ау?
— По‑моему, тебе надо сказать «да».
— Что? — Мама повысила голос сразу на пару октав. — Что с тобой? Раз в жизни побывала на свадьбе и сразу превратилась в Купидона?
— Он тебя любит, — просто ответила Хедли. — И ты его тоже.
— Все не так просто.
— Очень даже просто. Скажи «да», и все тут.
— А потом жить долго и счастливо?
Хедли улыбнулась:
— Ага, вроде того.
Телефон снова начал настойчиво попискивать.
— Времени почти не осталось, — проговорила Хедли.
Мама снова засмеялась, но на этот раз ее голос зазвучал как‑то устало:
— Это намек?
— Если он поможет тебя убедить…
— Когда ты успела повзрослеть?
Хедли пожала плечами:
— Видно, вы с папой хорошо меня воспитали.
— Я тебя люблю, — тихо произнесла мама.
— И я тебя люблю, — ответила Хедли.
И тут связь прервалась как по команде. Хедли еще с минуту держала телефон около уха, потом, опустив руку, начала бездумно рассматривать каменные дома на противоположной стороне улицы.
В окне верхнего этажа зажегся свет. Она могла разглядеть силуэт мужчины — он укладывал сына спать: укутал его поплотнее одеялом и, наклонившись, поцеловал в лоб. Выходя из комнаты, щелкнул выключателем, и свет погас. Хедли вспомнила рассказ Оливера. Может, этому мальчику тоже нужен ночник? Или ему достаточно отцовского поцелуя на ночь, чтобы не видеть во сне чудовищ и призраков?
Она все еще смотрела на темное окно маленького домика. Перед ней тянулся длинный ряд таких же домов, мерцающих уличных фонарей и вымытых дождем почтовых ящиков, и вдруг на изогнутой в форме подковы подъездной дорожке гостиницы появился ее личный призрак.
Наверное, он вот так же удивился, когда она появилась около церкви. От неожиданности у нее свело живот и последние остатки душевного равновесия улетучились без следа. Он шел очень медленно, почти сливаясь с темнотой в своем строгом костюме, пока не вступил в круг света перед входом в отель.
— Привет, — просто сказал он, и Хедли второй раз за вечер залилась слезами.
18
18:24
по Североамериканскому восточному времени
23:24
по Гринвичу
ВОТ ИДЕТ ЧЕЛОВЕК СО ШЛЯПОЙ В РУКАХ. Вот идет женщина в смешных высоких сапогах. Идет мальчик с электронной игрой. Мать с плачущим ребенком. Человек с усами‑щеткой. Старичок и старушка в одинаковых свитерах. Мальчик в синей рубашке без единой крошки от пончика.
Столько возможных вариантов!
«Представь, что это был бы кто‑нибудь другой», — подумала Хедли, и от одной этой мысли сердце беспомощно затрепыхалось в груди.
Есть то, что есть.
Вот идет мальчик с книгой в руках…
В съехавшем набок галстуке…
Подходит и садится рядом…
С неба звезда сорвалась и куда‑то движется… Хедли не сразу понимает, что это самолет. Вчера ночью они были такой же звездой.
Сначала они молчали. Оливер смотрел прямо перед собой, как будто ждал, пока она выплачется, и уже за одно это Хедли была ему благодарна. Значит, понимает.
— Кажется, ты кое‑что забыла, — заговорил он ровным тоном, хлопнув ладонью по книге, которую держал на коленях.
Хедли не ответила, только вытерла глаза и шмыгнула носом. Наконец Оливер обратился к ней:
— Ну ты как, нормально?
— Самой не верится, сколько раз я сегодня плакала.
