Луиза Леонтиадес - Обмен мужьями Правдивая история нестандартной любви
За те восемь часов, что оставались у меня до возвращения домой, я посоветовалась по телефону с двумя своими лучшими подругами. Восемь часов недостаточно для того, чтоб принять решение, меняющее всю жизнь, но я уже непоправимо изменила её своей изменой.
— Хорошо, ты сделала ошибку, — сказала Линда, — Но если сказать ему, это только бессмысленно ранит его. Ты подтолкнёшь его к немедленным действиям. Ты хочешь развода?
Я не хотела. Но разве не было бы честно дать ему возможность предложить его?
Даже Шарлотта, крайне верящая в честность, пока она соответствует её целям, сказала: “Поверь мне, Луиза, прямо сейчас он не сможет выжить без тебя. Посмотрим логически: у него нет ни карьеры, ни квалификации. Кроме чувства вины по поводу измены, ты будешь чувствовать себя виноватой в том, что бросила его. Или вынудила его бросить тебя.”
Проклятье, если я скажу. Проклятье, если не скажу.
— Я не хочу развода и не хочу причинять ему боль — сказала я. — Но я это уже сделала. Теперь мой выбор состоит в том, добавить ли к этому ложь и риск того, что это раскроется позже или сказать ему сейчас и преодолеть это.
В тот момент я была особенно горда собой, хотя мне, как неверной жене было нечем гордиться. Я изменила. Я предала доверие. Но я провела эти восемь часов, то плача от вины и стыда, то пытаясь укрепить своё решение. Потому что, если что-то ещё могло спасти мою целостность, то это решение не быть лгуньей.
В конце концов Линда сказала в отчаянии: “Ты понимаешь, что рискуешь? У тебя огромные проблемы с отверженностью. Если он покинет тебя, что ты будешь делать?”
Шарлотта зашла с другой стороны: “А ты не думаешь, что ты так всё и задумала? Может быть ты просто трусишь? Если ты хочешь расстаться с ним, почему бы просто не сделать это? Тебе не обязательно сообщать ему про свою измену.”
Мои подруги знали меня слишком хорошо. Но, видимо, недостаточно хорошо, чтоб понимать, что это не то, чего я хотела.
— Я не хочу расстаться с ним. Я люблю его.
— Так почему же ты изменила? — возразили обе.
— Я была пьяна.
Да, сказал мой внутренний голос, но ты не была пьяна, когда поехала в Лондон. Когда ты организовывала ужин. Ты напилась до чёртиков только для того, чтоб это случилось. Любой суд признает тут заранее обдуманное намерение.
Точнейшее попадание!
На моём пути из Лондона в моей голове вновь и вновь начинался спор: должна ли я сказать ему. Потому, что сказать было бы чистым эгоизмом с моей стороны… в конце концов я по прежнему любила его и собиралась быть с ним до конца моих дней. В том, чтобы сказать не было бы ничего хорошего.
Но разве мы не верили друг другу в том, что говорим правду? В том, что мы слиты воедино, что наше будущее не построено на слое лжи? Могут ли мои действия быть симптомом глубоко спрятанного отсутствия счастья? Или это просто тайное эгоистическое желание вернуться в юность, воссоединиться с первой любовью? Было ли это так важно? Было ли это важнее того, что я причинила такую боль своему мужу? Если это не повторится, зачем переворачивать тележку с яблоками?
Потому, что после того, что произошло, я не смогу смотреть ему в глаза.
Потому, что я не смогу сделать это без изрядной порции алкоголя.
Потому, что он слишком безупречен и слишком невинен.
Потому, что он прекрасен душой и телом.
Было бы невозможно смотреть на него на следующий день, зная, что я храню секрет, который может разрушить как его, так и меня в его глазах. Я не могу позволить ему любить иллюзию. И я не смогу жить с самой собой, если я не скажу ему. Я распадусь на части от чувства вины. Потому что, сколько бы я ни старалась, мне не найти оправдания тому, что я сделала, кроме того, что я до сих пор люблю своего первого любимого.
Не так как Жиля. И Жиля я люблю тоже.
Мне надо что-то поменять… хотя в этой ситуации я не уверена, что что-то можно поменять. Единственными возможностями, открывшимися передо мной были развод и длительная терапия.
Он знал, что происходит что-то важное. То, что я в тот день послала ему только одно сообщение, подтверждающее время моего прибытия, говорило о том, что что-то идёт не так. Войдя в двери, я произнесла пользующиеся дурной славой слова…
“Нам надо поговорить.”
О, чудовищность измены! Полное предательство. Сколько томов написано о том, как справиться с неверностью? Сколько пар следовало классическим сценариям измены? Будучи неверной стороной, я взяла на себя роль своенравной, защищающейся, но гордой супруги. Мой муж взял роль ревнивого и обиженного рогоносца. Он предложил мне чашку чая… Я взяла её, но всё ещё не могла заставить себя сказать что-нибудь.
— Итак, что произошло, — спросил он наконец.
— Я изменила тебе, — это всё, что я смогла произнести.
— Как долго это продолжалось?
— Это был только один раз… — пауза.
— Кто это был?
— Его зовут Стефан. Это не важно.
— Почему это неважно? — спросил он, утомлённый моими краткими ответами.
И тут, в лавине эмоций, сделавших мой голос странным и высоким, как никогда ранее, вырвались слова, которых я и сама не поняла: “Потому, что это мог быть кто угодно. Я долгое время была несчастна. Я просто не понимала этого.”
— Почему ты была несчастна? — Он был сбит с толку, и неудивительно. Мы по прежнему смеялись. Мы по прежнему устраивали вечеринки. Грандиозные беспорядочные вечеринки.
Я знала, что это заденет его, и поэтому прошептала: “Потому, что я не вижу будущего с тобой. Ты не можешь удержаться ни на какой работе. Ты не получил до конца ни одного образования. Ты ничего по настоящему не закончил за свою жизнь. Последний раз ты работал год назад да и тогда ты два месяца был на больничном. Я не могу ни в чём на тебя положиться. Я не могу строить с тобой семью.”
Я не упомянула огромного слона, стоящего посреди комнаты. Мы не занимались сексом уже месяц, а за весь последний год — всего несколько раз. Как правило, после выпивки.
Тут он внезапно приобрёл очень французский вид. Его плечи расправились, рот скривился в усмешке, и он сказал: “Итак, ты изменила мне, а виноват во всём я?”
Конечно, Жиль был прав, и я это знала.
— Нет. То, что я сделала, нельзя оправдать, я знаю. Но я думаю, что это симптом большой проблемы.
Я часами перечисляла причины, по которым я не была удовлетворена отношениями с ним. Я перечислила всё, все его ошибки. Он плакал, и я ненавидела себя.
Но в то же время, я не сказала ничего о том, как мне было стыдно. И о том, как моё решение изменить ему было подсознательной попыткой всё поменять, потому, что мне было слишком страшно поговорить с ним о том, чего я действительно хотела, чего мне не хватало в жизни. Любовь. Близость. И секс. Лучший секс.
