Маргарет Смит - Мой строптивый малыш
Раздраженная, Эмили уставилась в потолок. Все уже в прошлом. Они расстались, и незачем вспоминать о том, что случилось когда-то.
— Как ты себя чувствуешь?
Эмми моргнула. Тони стоял рядом и смотрел на нее непроницаемым взглядом. Она снова уставилась в потолок.
Будто меня грузовик переехал… дважды. Не ты ли за рулем сидел?
Она заметила краем глаза, как он напрягся. Затем, пододвинул стул и сел.
Черт возьми, Эмми, почему ты мне не сказала, что тебе плохо? Мы отложили бы съемку…
А что мне еще оставалось делать после того, как ты обозвал меня примадонной? — сдержанно ответила она, хотя внутри у нее все кипело.
— Но я же не знал, что ты действительно заболела.
Я когда-нибудь притворялась больной, чтобы увильнуть от съемок?
Он поджал губы.
Нет. Но в тот день ты была очень сердитой и вполне могла притвориться, лишь бы сделать мне назло…
Подожди, — оборвала она Рея, — что значит «в тот день»?
Ты хлопнулась в обморок позавчера.
Эмми в шоке воззрилась на него, но тут же взяла себя в руки.
Я просто немного устала. Мне нужно было как следует выспаться, вот и все.
Немного устала? — Тони с серьезным видом покачал головой. — Да у тебя настоящий упадок сил. Врач сказал, что отпуск следовало взять еще полгода назад. Глупая ты моя девочка.
А вот последнее замечание взбесило Эмили донельзя.
Я не глупая и не девочка, — раздраженно бросила она. — И перестань обращаться со мной как с ребенком!
Тогда перестань вести себя как ребенок! Бога ради, Эмми, любой, у кого есть хотя бы зачатки мозгов, сразу бы сообразил, что происходит. Я начинаю думать, что тебе нужна нянька.
Ты, по-моему, все время так думал.
Эмили едва сдерживала слезы. Она злилась на Тони. И больше всего за то, что он находился сейчас здесь и видел слабость, обычно ей не свойственную.
Тони накрыл ее руку ладонью и тихо проговорил:
Твое состояние — результат физического и нервного истощения. Врач говорит, что какое-то время тебе еще будет не по себе, но это скоро пройдет, не бойся.
Он как будто прочел ее мысли, чему Эмили вовсе не удивилась: такое случалось и раньше. Беспокоило другое: неожиданно искреннее сочувствие. И прикосновение руки. Оно вернуло воспоминания о том, что Эмми так отчаянно пыталась забыть.
Зачем ты здесь, Тони? Совесть замучила?
Он нахмурился и отпустил ее руку.
Просто у меня одного сейчас нет других дел. Но все оставались здесь до последнего. Слим и Джеймс звонят каждый день, справляются о твоем самочувствии. Ребята из съемочной группы прислали цветы.
Мне так приятно… — Эмили вдруг замолчала, и ее глаза широко распахнулись от ужаса. — Вонг! Что…
Все в порядке, — мягко оборвал ее Тони. — Я забрал его к себе. — Он неожиданно заулыбался. — Слим благородно вызвался поселить пока котяру у себя, но после того, как Вонг едва не выцарапал ему глаза, передал разбойника на мое попечение. С Вонгом все в порядке.
Эмили недовольно скривилась.
Надеюсь, ты не стал объяснять Слиму, с чего это кот вдруг так тебя возлюбил?
Тони пожал плечами.
— Если тебя интересует, знает ли он, что это я подарил тебе котенка три года назад, то нет. Я сказал, что у Вонга просто хороший вкус.
В этом весь Тони, подумала Эмили и неожиданно нахмурилась.
— А я и понятия не имела, что у тебя есть здесь квартира.
У меня нет. Я живу у приятеля.
Ясно.
Эмили, вдруг поняв, что ревнует, ужасно разозлилась. Заметив это, Тони довольно улыбнулся.
Я сказал, у приятеля, а не у приятельницы. Стэн на лето уехал во Францию.
Эмили покраснела.
Да будь у тебя хоть гарем, мне-то какое дело?
Но у меня его нет, — спокойно ответил Тони. — Только несчастная экономка, буйно помешанный кот и мышь в клетке под замком.
У Эмили опять защипало глаза.
Ты… ты и Микки тоже забрал?
Ну, конечно. Слим мне рассказал о нем, а Вонг его нашел. А когда экономка Стэна в третий раз забралась на стул и пригрозила уволиться — опять же в третий раз, — мне пришлось купить замок для клетки. Миссис Прайн осталась довольной, зато Вонг бесится.
Представив себе эту сцену, Эмили невольно улыбнулась Тони. Он уставился на нее и хрипло выдавил:
Ты в первый раз улыбнулась мне по-настоящему с тех пор, как… — Голос его сорвался.
Эмили тут же уставилась в потолок, мысленно отругав себя за неосторожную улыбку. Сейчас она не в самой лучшей форме для боев с Энтони Реем. Больше всего ей хотелось, чтобы он ушел. Из этой комнаты и из ее жизни. Она боялась того, что могло случиться, если Тони останется.
Почему мы расстались, Эмили?
У нее ёкнуло сердце, но неимоверным усилием воли она все же заставила себя не смотреть на Тони.
Ты сам прекрасно знаешь почему.
А как же — ты не могла отвязаться от мысли, будто роль в фильме, особенно в моем, тебе дадут только потому, что мы вместе спим, а вовсе не потому, что ты прекрасная актриса. Ты думала, будто я лезу в твои дела и мешаю твоей карьере. К тому же я попросил тебя бросить сниматься.
Все вышеизложенное верно.
Ты была не права, — продолжал он, не обращая внимания на ее иронию. — Ты талантлива. Об этом все знают, и только последний дурак способен предположить, что ты получаешь роли через постель. Этого ты и боялась, да?
Поставь в настоящем времени, Тони. — Она повернулась к нему. — Этого я и боюсь. Я не желаю, чтобы обо мне говорили как о легкодоступной девице и обвиняли в использовании личных отношений. Я актриса. Актриса. И судить обо мне должны только по моему таланту.
Ты это уже доказала, Эмми.
И буду продолжать доказывать. Каждой новой ролью. Каждой отснятой сценой. Сам знаешь, карьера актрисы может сломаться из-за любого дурацкого слуха. Я не хочу рисковать. К тому же прошло три года, Тони. Все отгорело. Зачем ворошить золу?
Все отгорело, Эмми? Правда?
Эмили не поняла, как это произошло, но уже в следующую секунду Тони сидел у нее на постели, и в глазах у него играли золотистые искорки. Эмили попыталась отвести глаза, но напряженный взгляд Тони притягивал ее как магнит. Она не нашла в себе сил даже пошевелиться, когда мужские пальцы стянули с ее плеч ночную рубашку. Пытаясь как-то спастись от безумия, Эмили тихо выдохнула:
Отгорело, Тони.
Но он, не теряя времени на разговоры, склонился, и Эмили вдруг поняла, что ее губы раскрываются навстречу его губам, признавая желание, от которого она отрекалась так долго. Прикосновение его губ напоминало пламя, сжигающее иллюзии. Три года Эмили свято верила, что между ними действительно все кончено. И вот вера эта рассыпалась пеплом от одного прикосновения его губ.
