Люси Монро - Способен на все
– Что... – Она попыталась откашляться. – Что ты имеешь в виду?
– Я думаю, поцелуй был бы достаточной компенсацией.
– Что?! – Если в сексе и есть что-то хорошее, то это поцелуи. По крайней мере Клер так считала до сих пор. Впрочем, можно придумать множество других занятий – чтение, например, – которые дадут фору любым поцелуям. Так почему перспектива слиться с Хотвайером устами так ее возбуждала?
– Поцелуй, Клер. Ты ведь знаешь, что такое поцелуй? Это когда мужчина и женщина...
Она прикрыла его рот, не давая излиться таким искушающим словам.
– Я знаю, что это такое, негодник, но только зачем тебе мой поцелуй? – Вот она – ее фантазия.
И, как она совсем недавно себе напоминала, фантазировать полезно для здоровья и ума, а вот жить в плену фантазий – совсем не полезно.
Хотвайер лизнул ее ладонь, и Клер отдернула руку.
Он улыбнулся своей дьявольской улыбкой, от которой у нее все внутри подпрыгнуло.
– Потому что ты оскорбила меня, и я требую сатисфакции.
– Ты сумасшедший. Нитро и Вулф все время тебя оскорбляют. Я не видела, чтобы ты с ними целовался.
Он улыбнулся, и глаза его наполнились чувственным обещанием. Колени Клер задрожали.
– Мои друзья – одно, красивые женщины – другое.
– Я к ним тоже не принадлежу, – саркастически заметила Клер.
– Вот опять. Моя мама пришла бы в ужас, если бы узнала, что женщины окончательно перестали мне верить. Моя мама считала, что честность всегда была одной из моих главных добродетелей. Какой удар для нее и для меня!
Нет, она не поддастся на эту уловку.
– Ты не требуешь, чтобы Джозетта тебя целовала, когда она тебя обижает.
– Я хоть и обидчив, но не похож на сумасшедшего. За Джозетту заступится Нитро, а с ним я предпочел бы не спорить. Он страшен в гневе.
– Неправда, ты никого и ничего не боишься, – насмешливо сказала Клер. – Мне Джозетта рассказывала.
И вновь глаза его словно приоткрыли щелку в его душу, и, заглянув в нее, Клер воочию увидела солдата. Солдата, для которого долг превыше всего. Превыше страха и усталости. Перед ней был человек, проведший годы в далеких странах, где он спасал совершенно чужих ему людей, рискуя своей жизнью. Но ремесло солдата состоит прежде всего в умении убивать. Этот человек убивал – убивал по приказу, и он был готов убивать и дальше, если этого потребует долг.
Щелка приоткрылась на мгновение и также неожиданно захлопнулась. Солдат исчез, и вновь Клер видела перед собой неотразимо обаятельного южанина с голубыми глазами, полными сексуального обещания.
– Я требую сатисфакции, Клер. Ты меня поцелуешь?
– Конечно.
Клер поднялась на цыпочки, собираясь чмокнуть его в щеку.
Но он успел повернуть голову ровно настолько, чтобы губы ее прижались не к его щеке, а к губам. Она не раскрывала губ, но и не отстранилась немедленно, как намеревалась изначально. Она так и осталась стоять, касаясь его губ губами, и тело ее звенело как струна от приятного волнения. Первую секунду поцелуй был почти по-братски нежным, но уже в следующее мгновение от братской нежности не осталось и следа. Хотвайер прижал Клер к своей твердой мужской груди и впился губами в ее губы.
Он овладел ее ртом так, как передовой десантный отряд овладевает высотой – быстро, стремительно, напористо, – словом, со знанием дела.
Этот мужчина умел целоваться также хорошо, как воевать. Он мял ее губы, доводя Клер до головокружения. Пальцы его массировали ее скулы, словно побуждая поскорее сдаться окончательно. Кажется, он иного и не ждал. Ничего более ошеломляющего в жизни, чем поцелуй Хотвайера, Клер до сих пор не испытывала. Она застонала и вцепилась пальцами в его белую шелковую рубашку.
Хотвайер прорычал нечто, что она не смогла разобрать, и тогда его ладони скользнули вниз, по ее обнаженным плечам, по обнаженной спине. Пальцы коснулись ее голой кожи под шнуровкой, и Хотвайер стал развязывать бант.
Господи, что делать, если он его совсем развяжет?! Она читала, что женщины иногда теряют голову от мужских ласк, но всегда думала, что «терять голову» – просто заезженный штамп, литературная метафора. Теперь ей представился случай убедиться в том, что если голова и осталась на месте, то свое назначение – мыслить и оценивать ситуацию – она утратила полностью. Кожа Клер горела под его пальцами. Ей казалось, что пальцы его оставляют клейменые следы на ее спине – только тот огонь, что прожигал насквозь, не вызывал боли, один только жар.
Ей было так хорошо, что она решила, что сходит с ума.
Не думая о том, что делает, Клер приоткрыла рот, и Хотвайер с военной смекалкой воспользовался выпавшей возможностью. Язык его проник между разжатыми зубами и, как змей, обвился вокруг ее языка. Удовольствие пронзило тело Клер, и она подалась вперед.
Руки Хотвайера гладили ее спину, ягодицы, пальцы касались ног ниже подола платья, затем поднялись вверх, под платье. Клер едва не подпрыгнула, когда он прикоснулся к чувствительной коже бедер. Он обхватил ее бедра с внутренней стороны своими пальцами, подушечки больших пальцев вминались в нижнюю часть ягодиц. И вдруг резко приподнял ее, еще крепче вжимая в себя.
Клер волнообразно подалась ему навстречу самым естественным образом, но отпрянула в шоке, когда лобком уперлась в нечто очень твердое.
Но Хотвайер и не думал останавливаться. Крепко удерживая ее за бедра, он приподнял ее вверх и опустил вниз, давая ей прочувствовать величину эрекции, и издал низкий, очень мужской стон удовольствия. И тут ее начало трясти сильнее, чем при землетрясении в десять баллов по шкале Рихтера.
– Перестань соблазнять подругу невесты, то есть мою подругу. Ведь невеста – это я. Пришла пора бросать букет. – Голос Джозетты звучал невнятно и приглушенно, как сквозь вату, и потому смысл сказанного не сразу дошел до Клер. Но когда она поняла, на чем поймала ее Джозетта, возвращение к реальности было стремительным и потому болезненным.
Как она до такого дошла?
Хотвайер дернулся, словно его прошибло током, и прервал поцелуй, едва не отшвырнув от себя Клер. Она оступилась на непривычно высоких каблуках и упала бы, если бы он вовремя ее не поддержал. Выражение лица у него было несчастное, и он отпустил ее, едва она снова обрела равновесие.
Молчание было заряжено электричеством, как воздух перед грозой.
– Даю вам пять минут и затем бросаю букет, – сказала Джозетта, окинув их оценивающим взглядом с оттенком приятного изумления. Затем развернулась и пошла в зал.
Пять минут требовалось Клер только на то, чтобы отдышаться. Как после всего случившегося она вернется в зал?
Прошло еще несколько секунд заряженного электричеством молчания, после чего Хотвайер сказал:
