Джоан Хол - Сердцу не прикажешь
И покуда отец говорил с официантом, Фриско наблюдала за ним, мысленно восторгаясь тем, как выглядел ее родитель.
В свои пятьдесят девять Гарольд Стайер оставался очень привлекательным. Он больше походил на выдающегося дипломата, нежели на крупного промышленника, каковым, правда, он не был, однако силился казаться.
Почти шесть футов ростом, стройный и всегда хорошо одетый, он неизменно привлекал к себе внимание, и стоило ему где-либо появиться, как женщины неизменно поворачивали в его сторону головы, а в глазах у них возникал жгучий интерес.
Гарольд отлично знал, какое впечатление он производит на представительниц прекрасного пола, и это знание добавляло легкости его манерам и походке. Но к его чести, вынуждена была признать Фриско, хотя отец вполне наслаждался вниманием со стороны женщин, это никогда не подвигало его изменять своей супруге. Если бы только он позволил себе какую-нибудь интрижку и если бы только Фриско об этом узнала, она, подобно взбешенной самке гризли, безжалостно набросилась бы на отца, так что от него только пух да перья полетели бы в разные стороны.
Потому что свою мать Фриско прямо-таки обожала.
К счастью для Гарольда, он также обожал свою жену.
— Ты уже выбрала, что заказать? — поинтересовался отец, оторвавшись от своего меню и заметив, что меню Фриско лежало у края столика.
— Ага, — Фриско кивнула. — Я и без меню точно знаю, чего именно мне хочется.
— Ты всегда все знаешь, — вполголоса сказал он и для убедительности кивнул. — Сколько тебя знаю, не перестаю восхищаться.
«Ох-ох!» — подумала Фриско, умудрившись, однако, сделать соответствующую улыбочку. Похоже, у отца проблема куда серьезнее, чем она полагала. Он явно пытается оттянуть время, прежде чем приступить к делу. А может, не хочет портить ей аппетит?
— Почему это тебя так восхищает, если я всего лишь знаю, чего хочу поесть? — сказала она, поддерживая тему и в то же время желая услышать, что он скажет дальше.
— Давай-ка сперва закажем, — предложил он и вновь жестом позвал официанта. — За едой обо всем поговорим.
Когда заказ был сделан, Гарольд попросил принести ему еще один «Манхэттен». Фриско же от спиртного отказалась. Поигрывая винным, на изящной ножке, бокалом, где было еще налито до половины, она попыталась сделать так, чтобы отец не тянул более резину.
— Хватит обо мне. Может, обсудим то, ради чего мы встретились?
— Всему свое время, — уклончиво ответил он, сводя на нет попытку прямого разговора и настораживая тем самым Фриско еще больше. — Сначала нужно утолить голод, посмаковать…
— Что ж, ладно, — кивнула Фриско, чувствуя себя крайне усталой и не расположенной при такой головной боли вытягивать проблемы из собственного отца в час по чайной ложке. — В таком случае расскажи, почему это ты мной восхищаешься?
— Ну, видишь ли, еще с тех самых пор, когда ты была совсем маленькой, ты всегда точно знала, чего именно хочешь. — Его улыбка получилась чуточку плутоватой, но в общем обворожительной. — А кроме того, ты каким-то непонятным для меня образом всегда точно знала, что нужно делать для достижения желаемой цели или для получения того, чего очень хочется.
— Неужели, папа? — она усмехнулась, затем рассмеялась. — Послушать тебя, так твоя дочь — чудо природы какое-то, настоящий феномен.
— Ну почему именно феномен, — усмехнулся он в ответ. — Просто у тебя голова на плечах, и хорошая, признаюсь, голова. — Он сделал паузу, ожидая, когда официант поставит суп и бокал с «Манхэттеном». — И в этом я не вижу ничего странного.
Официант поставил перед ней чашку с супом из морских деликатесов, и Фриско с наслаждением вдохнула ароматный запах блюда. Она чуть зачерпнула ложкой, попробовала и только тогда ответила:
— Стало быть, ничего в этом странного и нет, — удовлетворенно сказала она, сдерживаясь, чтобы не рассмеяться над словами отца. Как ему было догадаться, что она сама вечно во всем сомневалась — и раньше, и сейчас.
Отец не продолжил тему, и Фриско сочла за благо не настаивать. Покуда они ели, разговор получался отрывочный, ни о чем конкретно. Хотя Фриско и видела, что отец весь как натянутая струна. Он выпил две порции, а когда официант пришел, чтобы убрать грязные тарелки, хотел было заказать еще, но тут вмешалась Фриско.
— Пожалуй, для разговора ты выпил вполне достаточно. Новая порция храбрости не прибавит, — сказала она и знаком отослала официанта прочь. — Теперь-то, полагаю, ты расскажешь мне, в чем проблема?
— Если не удастся ничего предпринять, я потеряю все свое дело, — выпалил он сдавленным от внутреннего напряжения голосом. Взгляд его застыл, лицо побледнело.
— Что?! — Фриско уставилась на него взглядом, исполненным крайнего изумления. Должно быть, отец преувеличивает. По крайней мере она искренне надеялась, что так оно и есть.
То, что он назвал словом «дело», именовалось компанией хирургических инструментов «Острое лезвие». Основанная когда-то родственниками матери, вот уже, столетие компания принадлежала их семейству. Пять лет тому назад, когда скончался дед Фриско, к матери перешли 55 процентов акций компании, так что в ее руках сосредоточился контрольный пакет. И весьма напрасно, — впрочем, с самого начала можно было сделать этот вывод, — Гертруда передоверила контроль над делами фирмы своему мужу. Гарольд чрезвычайно скоро доказал, что не обладает специальными знаниями, да и как управляющий — совсем никудышный. Не было у него также и генеральной концепции развития дела. И тем не менее до сего дня Гертруда даже не догадывалась о том, сколь серьезную ошибку она совершила.
Своего мужа она прямо-таки боготворила.
Занятая собственной карьерой и собственными проблемами, Фриско крайне редко появлялась под крышей компании «Острое лезвие». И как раз поэтому, хотя и знала о полной неприспособленности отца руководить большой фирмой, она и понятия не имела, как далеко зашли дела.
— Я хочу, чтобы ты все объяснил мне.
Вопрос прозвучал так резко, что Гарольд вскинул голову и тотчас же принялся говорить, торопясь и оттого проглатывая окончания слов.
— Я в долгах, у меня жуткие долги, — с необычной для себя откровенностью выпалил он.
— Сколько конкретно? — спросила Фриско. — И кому именно ты задолжал?
Он тяжело вздохнул.
— Несколько миллионов, — с трудом выговорил наконец он. — Я должен трем казино в Атлантик-Сити и еще в Лас-Вегасе двум казино.
Фриско замерла и недоуменно глядела на отца, будучи не в состоянии произнести хоть слово. Тянулось время, а она продолжала неподвижно сидеть, чувствуя тошноту и догадываясь, что вся кровь отлила сейчас от лица. Но оказалось, что это лишь начало. Прежде чем Фриско сумела оправиться и хоть что-то произнести в ответ, отец обрушил на нее второй удар.
