Наталья Труш - Игра по чужому сценарию
– Я? – Этот совсем простой вопрос почему-то поставил Шурика в тупик. – А я, Лариса Михайловна... вернее... Лариса, без отчества... Я, как большинство мужиков сегодня, занимаюсь бизнесом! Ма-а-а-а-леньким таким, но своим. То есть я сам себе хозяин.
– Кого ни спроси, все бизнесом занимаются, – тихонько сказала Лариса своему новому знакомому. – Слово такое... обо всем и ни о чем. Что делаете-то, если не секрет?
– Да какой секрет! Но ничего интересного... Так... руковожу понемногу...
Лариса, конечно, заметила, что он как-то расплывчато говорит о работе, и больше пытать его на сей счет не стала. «Бизнес так бизнес! Сегодня куда ни плюнь – в бизнесмена попадешь! Никто не хочет работать на заводе или стройке, все хотят бизнес свой иметь! Ну, если получается – вперед!» – подумала она, а вслух сказала:
– Ну, не хотите рассказывать – не надо!
– Лариса! Я потом вам все-все скажу, и про работу, и про себя. Пусть это будет поводом встретиться нам еще раз, и без этих ваших шестиклассников-соглядатаев! Давайте в следующий выходной, а? Можно снова в музей сходить...
– Ну, в музей вовсе не обязательно! Шурик, у меня ощущение, что вам скулы от тоски музейной сводит! Или я ошибаюсь?
– Не ошибаетесь! – Шурик весело и хитро посмотрел на Ларису и ухмыльнулся. – Давайте придумаем что-нибудь более веселое, чем музей! Стоп! Давайте так сделаем: вы мне дадите свой номер телефона, а я к следующим выходным придумаю для вас сюрприз, годится?
– Годится! – Лариса продиктовала ему номер своего мобильного, он записал его в телефонной книжке и тут же позвонил. В сумочке у Ларисы запиликало.
– Ну вот, теперь у вас есть мой номер телефона. Звоните! К субботе с меня сюрприз. А сейчас – откланиваюсь. Вы уж простите – спешу!
Шурик расшаркался. Потом подошел к притихшим Васильеву и Вельскому, что-то сказал им негромко. Они в ответ дружно закивали, соглашаясь. Новый знакомый посмотрел на Ларису, кивнул ей, махнул на прощание и скрылся, как растворился.
Признаться, он сумел ее слегка ошеломить. Нечасто на ее пути встречались вот такие герои, все больше ботаники какие-то сумасшедшие или кандидаты наук, зацикленные на своих научных поисках. А еще хуже – будущие политические персоны, напридумывавшие себе биографию. Да... Валерик, будь он неладен.
А тут был мужик, настоящий, надежный. «Правильный» – так Лариса определила Шурика. Вот только имя это ей как-то не очень нравилось. И не шло оно ему совершенно. Детский сад. Ей по вкусу были другие, посерьезнее. Ну, если он Александр, то вполне можно звать его Саней. И даже Санечкой, коль до такого дошло бы...
Она поймала себя на мысли, что ей очень хотелось, чтобы дошло и до Санечки. Как-то было ей в жизни не очень уютно. Нет, не одиноко. Она не знала, что такое одиночество, так как была натурой увлеченной, постоянно что-то читала, куда-то ходила, в чем-то совершенствовалась. Но в минуты покоя и отдохновения от всей этой занятости ей становилось не совсем уютно. Возраст серьезный, а она одна. Не совсем, правда. Воспитывает по мере возможности Пашку – своего любимого племянника. Пашка наполовину сирота – с пяти лет без матери растет. Вот Лариса и пытается заменить ему непутевую мамашу Таньку, которая бросила Ларисиного брата Андрея, пока тот в моря ходил. С одной стороны, удобный был муж! Ну, не слепоглухонемой капитан дальнего плавания ей достался, но тоже ничего себе: боцман на большом торговом судне – это серьезная фигура. И деньги она неплохие в руках держала, и тряпки он привозил, когда с этим делом в стране невесело было. Одна беда: не желал Андрей Потапов мириться с тем, что супруга его не является образцом настоящей жены моряка. «Муж – в Тверь, жена – в дверь» – это про нее сказано. Пашку она лихо подкидывала Ларисе, да так, что он скоро забывал, кто его настоящая мама, и тетку вполне серьезно звал «мамой Ларой».
Лариса брату про выкрутасы его дражайшей не рассказывала: Андрей крут был на расправу, мог и ноги повыдергивать из того места, откуда они растут. Но ему и не надо было рассказывать, сам догадывался. А когда убедился во всем на сто процентов, убивать Таньку не стал, а вот материнских прав лишил легко – заплатил денег кому надо, и суд все в его пользу решил, хоть и принято у нас при любом раскладе детей матери оставлять. Впрочем, тут был совсем другой случай: мать сама не очень-то стремилась к тому, чтобы ей отдали ребенка, легко подписала отказ.
Они жили тогда все вместе в родительской квартире, просторной и удобной для проживания большой семьи. Но вот только семья была смешная: брат, сестра и ребенок. Это из-за Пашки Лариса пошла учиться в педагогический и не думала ни о какой иной профессии. Правда, надо было ей идти на психологический факультет, коль уж действительно хотела педагогикой заниматься, а она почему-то решила стать учителем математики.
Они с Пашкой начали учиться почти одновременно: Лариса в институт поступила, когда племяннику было пять лет, и она стала ему второй мамой. А по сути – первой. Так как родная мамашка никогда его воспитанием не занималась.
Зато со второй мамой Пашке очень повезло. Ларисе времени на племянника было не жаль, и она удивляла однокурсников тем, что не бегала с ними по вечеринкам, а все свободное время отдавала племяннику. Впрочем, учиться ей пришлось на заочном отделении, и потому обычная разгульная студенческая жизнь практически не осуществилась. На сессии собирались взрослые люди, которые думали лишь об одном: поскорее сбросить «хвосты», зачеты и экзамены и уехать в свои города и поселки к семьям и детям. И нечастые посиделки во время сессий почти не считались студенческой жизнью. Хотя с местными студентами, у которых была возможность посещать лекции и сдавать экзамены между сессиями, Лариса общалась плотно, и они нет-нет да и собирались тесной компанией где-нибудь в кафе после очередного зачета.
Чтобы избежать ненужных расспросов о личной жизни, Лариса не объясняла ничего про Павлика. Говорила просто и понятно – «сын». Однокурсники понимающе кивали. Но, зная, что Лариса не замужем, наверное, кое-кто в глубине души гаденько думал о том, что Пашку она нагуляла.
Ларисе было наплевать на то, что о ней подумают. Она была очень взрослым и рассудительным человеком. И Пашку, которого она иногда приводила на лекции, она ни о чем не предупреждала, не просила называть себя «тетей». Она была ему мамой, настоящей. И даже их родители, которые поначалу лили слезы в тридцать три ручья из-за того, что у детей так все сложилось, в конце концов смирились и перестали требовать у Ларисы и Андрея отдать им Павлика. Они постоянно жили в дедовском сельском доме, на границе Ленинградской и Новгородской областей, где ни школы не было, ни развлечений. Летом еще куда ни шло. Пашка отдыхал в их «родовом поместье», рыбачил с дедом и ходил с бабкой по ягоды. А на зиму Лариса забирала его в Петербург, где он сначала ходил в детский сад, а потом и в школу.
