Мои - Мария Зайцева
А Аню…
Моргаю, убирая с глаз мутную пелену, сжимаю губы сильнее.
И понимаю со всей четкостью, которая в этот момент кристальная, прозрачная: ничего я ей не сделаю. Никогда. Ни за что. Она… Это она.
Но это не значит, что я позволю еще… Что позволю.
Дверь душевой открывается, и в облаке пара появляется голая худощавая фигурка.
Невысокая, стройная, с короткими, торчащими в разные стороны, светлыми волосами.
У меня в этот момент словно кулак в груди сжимается. Так больно! Едва сдерживаюсь, чтоб не заорать.
Щурюсь, сминая сигарету в кулаке, туша ее о ладонь и вообще не чувствуя боли.
Потому что это не боль. Реальная боль — она другая. Другого уровня.
Когда-то я думал, что знаю все о градациях боли.
Я ошибался. Опять.
Перед глазами плывет картинка, и, наверно, это хорошо, что я не вижу Аню во всей четкости. Спасение. Для них.
Напряжение во всем теле доходит до максимума, еще чуть-чуть, и я в камень превращусь, реально!
Неосознанно подаюсь вперед, сжимая кулаки добела…
И в этот момент слышу хриплый прокуренный голос:
— На двоих не договаривались! Доплачивай!
Не веря тому, что слышу сейчас, пристальней всматриваюсь в женщину, и не подумавшую прикрыться при обнаружении в комнате постороннего мужика, а наоборот, бесстыдно выставившую все свое сомнительное богатство на обзор нового зрителя. И, если я правильно понимаю, потенциального клиента.
Она невысокая, да. И худая. И сейчас видно отчетливо, что худоба ее — болезненная, неприятная. И кожа местами дряблая, особенно в районе груди и бедер. Волосы, короткие, светлые, отдают дешевой желтизной.
И лицо…
И вообще.
Как я мог ее принять за Аню? Даже в матовом непрозрачном стекле? Даже по силуэту?
Где мои глаза?
Где мои мозги?
Где моя, наконец, чуйка?
Все еще не дыша и судорожно сминая в кулаке сигарету, снова оглядываю комнату, подмечая те детали, на которые раньше не обратил внимания: куртка, да, джинсовая, но вообще не Анина, только чуть-чуть похожа. И туфли на каблуке, дешевые, пошлые, валяются у кровати.
Моя Аня не носит каблуки.
Единственный раз, когда я увидел ее в туфлях, закончился погоней, бегом по пересеченной местности и бешеным сексом. Первым нашим сексом.
И, наверно, прыгая за мной тогда ночью по кочкам русского поля, Аня от всей души благодарила меня мысленно за то, что заставил ее в тот вечер надеть каблуки…
Уже по одному только этому воспоминанию, по той головокружительной картинке, возникшей в моей голове, картинке того, как Аня, одетая в короткое платье и туфли на каблуках, медленно, чуть покачиваясь, идет в сторону моей машины, я понимаю, что отпускает.
Что сегодня я никого не убью.
А перед глазами все вертится нон-стопом картинка, как вышла она из дома, чтоб отправиться на первый наш с ней неудачный светский прием.
Лицо Ани, хмурое, напряженное, чуть испуганное.
Ноги, длинные и гладкие, глаз не оторвать.
Верх платья, мягкий, на тесемках.
И всем присутствующим в тот момент во дворе мужикам было явственно видно, что белья у нее под платьем нет… А я готов был тогда убивать. Моих друзей убивать только за то, что они пялились на нее. Не скрывая того, что хотят. Хотят то, что принадлежит мне. И давно. Пусть она еще не в курсе, но… Она уже тогда была моя.
Она до сих пор моя.
И черт…
Как же легко становится!
Воздух, по-прежнему спертый и отвратный, словно очищается!
— Хотя… — женщина подходит ко мне, неприятно, бесстыдно голая, заглядывает в лицо, кладет худую ладонь на грудь, — я могу и так… С тобой — вообще просто так…
Я брезгливо скидываю ее пальцы с пиджака, разворачиваюсь и молча иду к выходу.
Тут мне делать нечего.
Позади что-то визгливо кричит опомнившийся и осознавший, что его сегодня не будут убивать, мужик, что-то ему вторит обиженная женщина, но мне плевать.
На меня такое облегчение накатывает, что, кажется, если подпрыгну, то реально взлечу сейчас!
Ее тут нет!
Ну, конечно, ее тут нет! И быть не может! Это же Аня!
Беда моя вечная, заноза в сердце чуть ли не с первого дня нашего знакомства! Гордая, бедовая, честная до скрипа зубовного!
Она никогда в жизни, ни за что бы здесь не оказалась! По крайней мере, по своей воле! Как я мог поверить? Хоть на мгновение? Хоть на долю секунды?
В голове вертится своевременная мысль, что это все отдает болезнью, и мне бы надо что-то с этим делать, но я ее пока загоняю в дальний угол сознания.
Сначала я сделаю кое-что с теми, кто меня сюда навел.
И кто посмел дать неверные сведения об объекте наблюдения. Потому что если они лажанули, говоря, что она здесь, а она не здесь…
То где она?
Конкретно, в эту минуту?
Глава 4
Возле двери с той стороны стоит монументальной горой Миша.
Выражение простоватой физиономии самое зверское, я так думаю, что, если за время моего… “разговора” с чиновником и его бабой тут хоть кто-то обозначался, из гостей или прислуги, то Миша их пугал одним только взглядом. Вероятно, даже мухи боялись мимо пролетать.
Миша поворачивается ко мне, быстро осматривает, особе внимание уделяя рукам, чуть-чуть поднимает брови, словно изумляясь тому, что нигде следов крови нет, затем вытягивает шею, заглядывая мне за спину, поднимает брови еще выше, становясь при этом жутко похожим на старую черепаху, нашедшую кусок дерьма вместо морковки. Ну да, учитывая, в каком состоянии я сюда зашел, то удивление понятно: крови на кулаках нет, в номере все живые и даже в сознании… Чудеса на виражах. Был такой мульт в моем детстве. Очень мы его в детдоме уважали.
Я, не останавливаясь, прохожу мимо Миши, по коридору, и мой помощник, придя в себя, тут же захлопывает дверь номера, запирая снаружи начавшего визжать на одной ноте мужика и матерящуюся женщину, и тяжело топает за мной, на ходу подстраиваясь под мой шаг.
— Жеку ко мне, — начинаю отрывисто командовать я, снова пренебрегая лифтом и сбегая вниз, по лестнице, — набери Казу… Так, отставить Каза, — вовремя вспоминаю, что мой друг как раз свалил из города на какую-то выставку в Европу со своей художницей. Так неудачно, черт!
— Сонного, — делаю выбор я в пользу самого жесткого из моих подчиненных. После Каза и Ара, конечно же.
Каз бы тут подошел идеально, у него чуйка, как у дикого зверя, на опасность и всякие возможные подставы. Но художница же… Он
