Довод для измены - Ария Тес
— Надеюсь, что знаешь, — нахожу сразу, но потом перевожу взгляд на Инну и киваю, — Поздравляю? Это же хорошая новость?
— Естественно, это хорошая новость!
Как же они похожи…в этот момент, стоя над нами с папой мерзкими гаргульями, я сразу вижу семейное сходство. Но знаете, чего я не вижу?
— А при чем здесь я?
Да. Этого я не догоняю, хоть убей. И это, кажется, берегли, как окончательный «аргумент». Я вижу, как Инна выпрямляет спину, по-хозяйски складывает руки на груди и чуть ли не ухмыляется, выдает:
— А кто помогать будет, Женя?
Простите?! Если от первой новости я словила шок, то теперь на меня накатывает злость и негодование.
— Без понятия. Меня это как касается?
— Это твой будущий племянник или племянница, неблагодарная девчонка! Кто будет с ним сидеть?! Кто будет водить Милу по врачам?! Я работаю!
Вскакиваю на ноги. Нет, ну это уже наглость!
— А я учусь! Твоя дочь ноги раздвигала, а я должна страдать?! — ору, не выбирая выражений, — Это не мои проблемы!
— Не смей со мной так разговаривать!
— А ты не смей вставать между мной и моей учебой!
Тяжело вздыхает. Я вижу, как по ее лицу идет рябь «раздумий» — она избирает линию поведения. Мне часто доводилось такое наблюдать: либо слезы, либо «вежливые», фальшивые уговоры с бредовыми аргументами, либо оры и «тесный, физический контакт». Интересно, что будет на этот раз?
Выдыхает еще тяжелее, прикрывает глаза и кивает.
Понятно. Будут уговоры и аргументы, не стоящие ничего.
— Хорошо, я понимаю, но поступление можно отложить. Посидишь с ребенком до садика, Милочка закончит школу…
Снова ловлю шок. Такая наглость…
— То есть ее образование — это важно, а мое можно и по боку, да?!
— Ты закончила школу!
— Ваша Милочка может закончить вечернюю!
— И кем она будет?!
— А кем она так будет?! Она же не делает нихрена!
Шлеп!
Звонкая пощечина обрушивается на мою щеку, за которую я тут же хватаюсь и расширяю глаза. Нет, это не впервые, но я всегда реагирую одинаково: слишком живы воспоминания счастливой семьи, где детей не бьют и не шантажируют, чтобы получить желаемое. Эти воспоминания настолько яркие, что я до сих пор живу в той реальности, так и не привыкла ни к пощечинам, ни к орам…
Спасибо, мамуль…
— Ты будешь делать то, что я скажу, мерзкая девчонка! Мила будет заканчивать школу, а ты сидеть с ребенком! Ясно?! Или забыла, на чьи деньги ты живешь?!
Пошла-ты; пошла-ты; пошла-ты!
С глупой надеждой я бросаю взгляд на отца, но снова сталкиваюсь со стеной. Он просто сидит на диване, уставился в пол и молчит. Будет молчать. Он ничего не скажет — от этого обиднее всего…он за меня больше не заступится.
***
На мои восемнадцать лет, папа, путем нехитрых манипуляций и ловкости рук (если так можно назвать «ныканье» премии в носок»), дал мне пятнадцать тысяч. Я планировала купит себе что-нибудь «эдакое» — платье, например, или косметики получше? Может быть духи? Но сейчас мне плевать на все планы. Я вылетела из квартиры пулей, не закончив разговор, и теперь вот стою в подъезде у батареи и жду такси.
Слезы горькие глотаю.
Сейчас я не готова толкаться по общественному транспорту, потому что градус моего напряжения достиг отметки «я убью каждого, кто подойдет ко мне близко». Скажем так, такси — инвестиция в мое будущее, а то вдруг что? Может быть тупость не передается воздушно-капельным путем, но вот агрессивность еще как! Драки мне только не хватает, как на всяких идиотских видео с Ютуба.
Ну уж дудки!
Да и к тому же не хочу заявляться на праздник к близкому человеку, чтобы его ей изгадить. Надо успокоиться.
Спойлер: получается «так себе».
Я приезжаю к бару «Кит» на Невском не в таком бешенстве, но все еще на взводе, а когда захожу внутрь и Ника меня замечает, сразу считывает всё:
— Та-а-ак…что с настроением?
Отмахиваюсь.
— Не обращай внимания, пожалуйста. Мы сегодня тебя провожаем, это важнее!
Правда. Ника для меня, как настоящая сестра, и я люблю ее всей душой. Мы с ней познакомились еще в школе, когда она переехала к нам с Урала — ее отец какой-то крутой военный, — и сразу мы сдружились. Даже, можно сказать, «слепились». Я знаю ее родителей, она, к сожалению, не застала мою маму, и к еще большему, знакома с Инной. Но не смотря на хамство последней, Ника иначе ко мне не стала относиться, даже будто нас это как-то сблизило…и поэтому теперь мне так жаль, что у меня не получается отвлечься.
Я почти не участвую в разговорах, отказываюсь идти танцевать, просто сижу в углу и пялюсь в одну точку, ворочая в голове мысли. Пока подруга не подходит и силой не заставляет встать.
— Ник, ну куда ты меня ведешь? — устало «сопротивляюсь», а та прет, как танк к стойке и сразу выставляет пальчик, блеснув дорогими часами.
— Два Лонг-айленда!
— С ума сошла?! Я же улечу! — шиплю, стараюсь ее одернуть, на что Ника шикает.
— А ну! Чш! Или я сейчас текилу закажу!
Усмехаюсь — она ведь может! И заставит меня ее выпить! Непременно! Ника имеет странную способность толкать меня к безумствам с лозунгом «когда еще совершать ошибки?! Хочешь?! Делай! Хоть будет о чем в старости пожалеть!»
— А теперь рассказывай!
— Необязательно было уводить меня от всей твоей тусовки…
— Там слишком громкая музыка!
Кошусь на темный зал, где беснуются на танцполе люди, и где находится, собственно, наш столик, потом перевожу взгляд на подругу.
— А что рассказывать? Все, как обычно…
И я вываливаю «все свое обычное». Сдабриваю накопившееся за столько лет горячими эпитетами, на которые получаю смех, но расслабляюсь. Мне как будто из груди спускают спертый, горячий воздух, и в конце я уже почти спокойна…
— Представляешь? — горько улыбаюсь и мотаю головой, — Она залетела от этого кретина, а я теперь страдай! Это несправедливо!
— Ну…я надеюсь, что ты их послала?
— Еще бы! Учеба — моя мечта, Ник! А она стала угрожать мне деньгами...
— Ну...тебе же будут платить стипендию?
— Да, но до этого момента дожить еще надо, так что пора искать работу...Хотя бы на лето, чтобы подкопить и...черт...ну почему я должна жертвовать собой из-за чужих ошибок?!
—
