Запрет на любовь - Анна Джолос
Этот его жест обескураживает, но вместе с тем позволяет моментально среагировать.
Рукой, той самой в которой сжимала средство самозащиты, совершаю отработанное движение вверх.
Пальцы нащупывает кнопку.
Нажимают.
Пш-ш.
Струя достигает цели, а моё тело обретает свободу.
И, пока парень, прижимая ладони к лицу, громко извергает всевозможные ругательства, я, вскочив на ватные ноги, с оголтело тарабанящим по рёбрам сердцем бросаюсь к велику…
Глава 3
Пока еду уже знакомым маршрутом, мерещится всякое.
Каждая машина, движущаяся в том же направлении, что и я, вызывает внутри меня панику и страх.
Усиленно кручу педали велосипеда и, часто дыша, периодически оглядываюсь назад, чтобы убедиться в том, что меня не преследует чёрный внедорожник, набитый хулиганами.
«Фа-а!» — сигналит фура, и я на мгновение теряю управление.
Только лишь чудом не заваливаюсь на бок, вовремя схватившись за руль.
Боже-Боже…
Торможу у ворот Зарецких, шаркая резиной. Мокрая и взволнованная до крайней степени, сижу на велике ещё пару минут, отчаянно пытаясь прийти в себя.
Они не едут за тобой. Всё нормально, Тата. Шина проколота. Зачинщик драки обезврежен. Полиция уже там.
Стираю ладонью пот со лба и несколько раз подряд делаю глубокий вдох-выдох, чтобы хоть как-то выровнять ритм грохочущего сердца, разгоняющего по организму наполненную адреналином кровь.
Кошмар. Посмотрела окрестности на свою голову.
В кармане начинает вибрировать телефон.
Пальцы не слушаются. Словно онемели, не сгибаются. Потому и достать его выходит не сразу. А когда мне всё-таки удаётся это сделать, на треснувшем защитном стекле экрана обнаруживается пропущенный звонок от экстренной службы.
Чего они от меня хотят? Выяснить, не пострадала ли я или продолжить допрос, расспрашивая информацию о моей личности?
Ну нет! Я сделала, что могла. Позвонила, доложила о ситуации. Всё. Организовывать проблемы Зарецким в первый же день пребывания в этом городе, в мои планы не входит точно. Ещё не хватало, чтобы полиция сюда заявилась.
От этой мысли по взмокшей спине ползёт холодок.
Зажимаю две боковые кнопки и держу их до того момента, пока не появляется кнопка «выключить».
Гаджет тухнет несколько секунд спустя, а я, наконец, слезаю с велосипеда.
Очень, между прочим, вовремя, потому что калитка открывается, и навстречу мне спешит перепуганная, сонная и одетая в белоснежный халат Алиса Андреевна.
— Тата! — восклицает, широко распахнув глаза. — Где ты была?
— Не переживай, я просто проехалась до центра, — прохожу мимо, вцепившись в руль велосипеда.
— Но… Я думала, ты дома, а тут звонит охрана и…
— Я сбежала. Можешь отругать, посадить под домашний арест, рассказать деду.
— Зачем же ты так? — слышу её шаги за спиной. — Мало ли, что могло с тобой случиться? Темень. Незнакомый город. Разве можно?
— Прости, я виновата, — возвращаю транспорт на место. — Не удержалась, — поднимаю на неё взгляд, и уснувшая было совесть даёт о себе знать в троекратном размере, потому как замечаю на её лице искреннюю тревогу и волнение.
— Что с тобой? — наклоняется, шагнув ближе.
Опускаю голову. К своему удивлению, замечаю, что умудрилась порвать джинсы и стесать кожу до крови. Щипать начинает только сейчас, когда все системы организма потихоньку восстанавливают свою работу после пережитого стресса.
— Упала. Не переживай, там ерунда! — беспечно машу рукой.
— Тата, — с укоризной произносит моё имя, вздыхая.
— Извини…
Не ради красного словца повторяю. Действительно понимаю, что совершила опрометчивую глупость. По сути, она права, на том пляже могло произойти всё, что угодно.
Что, если бы я не была приучена носить с собой баллончик?
А если бы выронила его в борьбе и не смогла им воспользоваться?
Ледяной озноб охватывает тело, стоит мне представить ситуацию в которой, убежать от хулиганов не удалось бы.
Как бы они поступили со мной? Осталась бы я жива?
— Не делай так больше, прошу тебя, — будто бы сквозь пелену доносится до меня мягкий голос бабушки Алисы.
— Не стану, — обещаю, вытирая влажные ладони о ткань джинсов.
— Пойдём в дом. Нужно обработать коленку.
Шагаю за ней и ещё раз мысленно благодарю Всевышнего за благоприятный исход произошедшего.
— Садись, — кивает в сторону дивана, когда оказываемся в гостиной, а сама исчезает за дверьми ванной комнаты, расположенной здесь на первом этаже.
— Да не беспокойся, я сама обработаю.
— Сами с усами, — ворчит женщина, появляясь передо мной с аптечкой в руках.
— Я взрослая, не нужно со мной возиться.
— Взрослая, а умом-то не подумала, когда в ночь отсюда сбегала в неизвестном направлении, — журит, откручивая крышку флакона. — Помнится, и мать твоя была такой же. Думали, не вырастет ребёнок целым, да невредимым. Что ни день, то приключение было у нашей Насти…
Встречаемся глазами, и она запоздало понимает, что сказала не то, что следовало.
— Никогда не сравнивай меня с ней, — ощетинившись, предупреждаю.
— Я всего лишь…
— Не говори со мной о ней, не вспоминай при мне её имя.
— Тата…
— Не хочу слышать о ней вообще, — заявляю ледяным тоном, поднимаясь с дивана. — Лично для меня она умерла.
— Господи! — прижимает ладонь ко рту. — Так нельзя, это твоя мать!
— «Мать», — вкладываю в это сочетание букв всё то презрение, что испытываю к этому человеку. — Ты сейчас серьёзно? — горько усмехнувшись, направляюсь к лестнице. — Женщина, сделавшая выбор в пользу своего личного счастья, вряд ли смеет называться матерью. Напомнить тебе, на кого она променяла нас с отцом? — оборачиваюсь, взбежав на несколько ступеней.
Молчит. Опускает взгляд. Перебирает дрожащими пальцами пузырёк с обеззараживающим средством.
— Пойду спать. Доброй ночи, — бросаю напоследок и, резко крутанувшись, поднимаюсь на второй этаж.
— Доброй. На новом месте, приснись жених невесте, — тихо отзывается она.
*********
Этой ночью я сплю просто отвратительно. Во-первых, меня долго мучает бессонница, а во-вторых, во сне я вижу не своего жениха, а того самого хулигана, догнавшего меня на пляже.
Он, широкоплечий, сильный и тяжёлый, сидит верхом на мне.
Дышит с неровным интервалом. Давит ладонями на плечи и прижимает к земле, не позволяя сдвинуться с места.
Вынуждает установить зрительный контакт и испуганно замереть в ожидании чего-то ужасного.
Ветер колышет тёмно-шоколадные завитушки волос, спадающие на лицо.
Его яркие, каре-зелёные глаза с прищуром смотрят на меня в упор.
Губы, словно в замедленной съёмке, растягиваются в усмешке.
Горячие, чуть шершавые пальцы со сбитыми в кровь костяшками касаются моего лба…
— Тата…
Взметнувшись на подушках, подрываюсь с кровати одновременно с тем, как за окном раздаётся раскат грома.
— Чёрт! — едва ли не кричу от неожиданности.
Вспышка света озаряет комнату, порыв ветра парашютом раздувает занавески и почти мгновенно на улице начинается самый настоящий ливень.
