Запрет на любовь - Анна Джолос

Пастельные тона. Изящная мебель. Большое резное зеркало и туалетный столик, принцесскина кровать на высоких ножках. Настенные и напольные светильники.

Стук моих каблуков нарушает тишину, неприятно режущую слух. Правда, как только бабушка распахивает стеклянные двери, ведущие на примыкающую веранду, спальню тут же заполняют звуки пения неугомонных птиц, перекликающихся на своём собственном языке.

— Ну как тебе? Нравится? — спрашивает она с надеждой.

Я в этот момент пристально разглядываю одну из больших картин, на которой изображена хрупкая балерина в невесомом, воздушном платье голубого цвета.

— Ты можешь поменять что-то по своему вкусу, если пожелаешь.

Протягиваю руку, снимаю рамку со стены и кладу изображением вниз.

— В этом большом доме найдётся другая комната? — интересуюсь холодно.

Стоило догадаться, кому принадлежала эта. Сердце ведь буквально разорвалось, когда я сюда вошла.

— Это самая лучшая спальня. К тому же, с веранды видно море и горы… — растерянно произносит женщина в ответ.

— Она здесь жила, — проговариваю сухо.

— Это было очень давно. Почти двадцать лет прошло.

— Какая разница?

— Если захочешь, то мы, конечно, приготовим для тебя другую комнату. Но ты не горячись, Тата.

Порывается подойти, однако я поднимаю на неё колючий взгляд.

— Оставить тебя одну? — верно считывает моё настроение.

— Да.

— Хорошо. Отдохни. Пётр Игоревич поднимет вещи чуть позже, — смиренно отступает назад. — Спустишься к обеду? — складывает вместе пальцы, украшенные перстнями.

— Я не голодна.

— И всё-таки. Если спустишься, я буду рада, — говорит она, закрывая за собой дверь.

Обречённо вздыхаю, снимая с плеча теннисную сумку.

С одной стороны мне очень хочется поскорее уйти из этой спальни, но с другой… Та часть меня, которая всё ещё помнит о существовании матери-предательницы, борется с болезненным, внезапно проснувшимся любопытством.

Опускаюсь на кровать и прикрываю отяжелевшие веки, подставляя лицо ворвавшемуся в комнату порыву ветерка.

Катастрофа.

Совершенно точно как раньше уже не будет, Тата. Но если честно, родители матери — далеко не самый худший вариант из возможных.

Взять хотя бы семью отца… Вот уж в чьём доме ты точно не смогла бы находится.

«Неужели ты не видишь? Это не наши гены! У девчонки мерзкий характер. Она вырастет и станет такой же, как мать. Тебе нужны другие дети, Амиран. Женись на дочери Гигвадзе и подари мне внуков. Прошу тебя!»

Эти слова матери, обращённые к своему сыну, я услышала однажды, будучи маленьким ребёнком.

Бабушка Этери и её муж, мягко выражаясь, недолюбливали меня с самого детства. Они никогда не скрывали своего особого отношения ко мне. Наверное, поэтому я крайне редко оказывалась у них в гостях. Да, в общем-то, и не хотелось находиться там, где тебе были не рады.

«Твоя мать — падшая женщина. Предательница. Змея!»

«Ну что ты смотришь, зверёныш? Ты чужая и своей никогда не станешь!» — повторяла бабушка Этери всякий раз при встрече. (Не при отце конечно…)

Морщусь, блокируя поток неприятных воспоминаний.

Думается мне, папа всё же поступил верно, решив отправить меня сюда, а не в Грузию.

Падаю на подушку и подкладываю ладонь под щёку.

Ничего. Продержусь как-нибудь этот год и вернусь в Москву. А может быть, все обвинения снимут и мы с отцом воссоединимся ещё раньше.

Только эта мысль, греющая душу, меня немного и успокаивает…

Глава 2

Обед я всё-таки пропускаю и вниз спускаюсь только к ужину.

Бабушка Алиса, заметно воспрянув духом, предпринимает очередную попытку наладить общение, поскольку наш диалог, состоявшийся в спальне моей горе-«матери», оставил после себя довольно неприятный осадок.

— Ты почти ничего не поела. Овощи, спаржа… К десерту не притронулась. Придерживаешься какой-то диеты?

— Нет. Просто слежу за питанием.

— Ох, знакомая история… Нашему Эдуарду Сергеичу это не понравится, — многозначительно покашливает в кулак. — Расскажешь подробнее, что привыкла есть. Я должна знать.

— Ладно. Чем занимается дед?

Как я поняла, он сейчас в отъезде и не смог меня встретить из-за каких-то неотложных дел.

— Работает. Всё без конца что-то строит, инвестирует. Никак не угомонится на старости лет, — вздыхая, закатывает глаза. — Говорит, что сойдёт с ума, если придётся постоянно находиться дома. А мне, наоборот, хорошо тут. Вот садом занялась, когда вышла на пенсию. Здесь у меня много разных кустов и деревьев, — указывает налево, когда мы неспешно прогуливаемся по каменистой дорожке. — Ты любишь фрукты?

— Да.

— Ну вот. Если бы ты немного раньше приехала… — она разочаровано всплёскивает руками. — Клубника, ежевика, малина отошла уже. Крыжовник ещё помаленьку есть. А так, смотри, яблок в этому году много, груши, сливы, виноград.

— Моя школа далеко отсюда? — останавливаюсь в тени раскидистой яблони.

— Минут двадцать, если на машине, — поправляет шляпку, дивно сочетающуюся с платьем. — Город у нас маленький.

— А набережная где?

— Береговая линия близко. Благоустроенный городской пляж чуть дальше.

— Я видела велосипед у ворот…

— Это мой, — заявляет неожиданно.

Хотя почему же неожиданно. Для своего возраста она выглядит отлично. Видно, что активная и занимается собой.

— Возьму? Хочу покататься.

Алиса Андреевна настороженно замирает.

— Дорогая, — растерявшись, пытается улыбнуться. — Ты… только приехала, ничего здесь не знаешь. Как же я могу отпустить тебя одну?

— Что такого? Ты же сама сказала, что город у вас маленький.

— Да, но…

— Я недолго. Проеду туда-обратно.

— Давай Пётр Игоревич отвезёт нас в центр, — предлагает совсем не то, что мне нужно. — Мы могли бы вместе выбрать тебе наряд к первому сентября, а заодно и прогуляться по набережной. Как тебе такая идея?

— Наряд у меня уже есть. Я всего лишь хочу посмотреть окрестности. Сама, — добавляю с нажимом.

— И всё-таки давай дождёмся деда.

Видно, что ей не хочется мне отказывать, но страх, похоже, побеждает.

— У меня есть перцовый баллончик.

— Милая…

— Никто не станет похищать меня, — вырывается непроизвольно, и она, побледнев, резко меняется в лице.

— Не станем проверять.

— Но…

— Идём, посидим в беседке, — зовёт, однако я остаюсь на месте. — Тата…

— Голова разболелась, полежу, — разворачиваюсь в противоположном направлении и из вредности возвращаюсь в дом.

Нет. Судя по всему, и здесь меня планируют опекать-оберегать, продолжая неизменную отцовскую традицию.

Захлопываю дверь за спиной.

На этот раз спальня встречает меня отрядом чемоданов. Видимо, тактичный Пётр поднялся сюда в наше отсутствие.

Приседаю, расстёгиваю один из них и обречённо принимаюсь разбирать привезённый из Москвы гардероб. Развешиваю на вешалки костюмы и платья, аккуратно раскладываю на полки шкафа бельё и личные вещи. Выставляю на столик нашу с отцом фотографию, аккуратно расставляю косметику и туалетную воду.

Со двора доносится шум.

Выглядываю с балкона на улицу. Вижу, как грузовик въезжает в распахнутые ворота и…

Если спросите меня,