Измена. Боль моего сердца (СИ) - Янова Екатерина
Поехал к другу. Как назло, в тот момент Гордея в городе не было. Он был в очередной командировке. А вот жена его была дома. И она предложила мне залить горе в баре.
Если бы тогда я знал, что это за змея, я бы её придушил собственными руками, но… Я повёлся.
А эта тварь действительно помогла мне расслабиться. Нет, я тоже хорош, не спорю. В какой-то момент отпустил тормоза и выпил лишнего. А потом я уже и вспомнить не могу, как в моём вискаре оказалась какая-то сильнодействующая дрянь, которая окончательно расплавила мозги. Ну а дальше всё как на карусели. Какой-то дикий кураж, и бабы эти развязные я даже не помню, откуда взялись. И как-то мы с ними оказались в приват-комнате…
В памяти не осталось ни их лиц, ни имён. Мною правили животные инстинкты, похоть, и желание слить агрессию, которая меня просто распирала.
Слил, блять! Очнулся у Наташки в квартире с дикой головной болью. И она рядом голая лежала. Но с ней я точно секса не помню. Хотя… ручаться на сто процентов не могу. Теперь-то я знаю, какая она на самом деле оторва без принципов и морали.
И вот с того дня начался мой персональный ад, который сейчас достиг своего апогея.
Осознание, что я натворил той ночью, пришло постепенно. Мозги после загульной ночи заработали не сразу. Обрывочные воспоминания не позволяли составить полную картину. И вот тут “помогла” Наташка. Показала мне то самое видео, от которого у меня волосы зашевелились.
– Ты зачем сняла это, идиотка! – набросился на неё.
– Ну чего ты завёлся, успокойся. Поржали и все. Прикольно же.
– Удали! Немедленно! И если это всплывёт где-то, я тебя урою!
– Ой, не пыли, уже удалила!
Конечно, эта тварь соврала. Но самое паршивое, что она нашла моё слабое место. Поняла, что я прихожу в ужас от одной только мысли, что Маша может увидеть эту грязь.
И пользовалась потом этим так, как хотела, делая меня марионеткой её больных игр.
С Машей мы помирились. Нет, я не принял её беременность, но решил делать всё, чтобы её защитить.
Я продолжал вариться в своих диких страхах за Машкино здоровье, и балансировать на грани, выполняя Наташкины капризы.
Шли месяцы, животик у Маши рос, а вместе с ним рос и мой страх. Я никак не мог осознать, что жена носит моего ребёнка. Её беременность чётко ассоциировалась у меня с опасностью. И совесть сжигала. Ещё и перед другом.
Я чувствовал себя преступником, который, совершив одно преступление, продолжал совершать их снова и снова, заметая следы, но в итоге только ещё больше запутываясь в своём вранье. Это как спрут, который душит с каждым днём всё больше.
И теперь я на самом дне. Знаю, Машка не простит. Да я и сам себя простить не могу. Наверное, я мог бы сказать, что мне стало легче, когда всё открылось, если бы не одно “но”. Машкино сердце.
Теперь я совсем не могу ни есть, ни спать. Каждую секунду мне кажется, что вот сейчас её сердце совершит последний удар и остановится.
Мне снятся кошмары, где я снова держу в руках её бездыханное тело.
И агонии этой теперь нет ни конца, ни края.
Из Машкиной палаты выходит Гордей. Бросаюсь к нему.
– Как она? – выдавливаю хрипло.
– Дела у Маши не слишком хорошо, ну а что ты хотел после твоих закидонов, – смотрит волком Гордей. – Развода хочет. Готов?
– Что? – получаю очередной удар под дых. – Это она сказала?
Я, конечно, понимал, что измену Машка не простит, но всё же была у меня слабая надежда, что она не будет рубить сплеча, и даст хоть какой-то шанс искупить вину. Но… это же Машка! Идеалистка во всём. И эта черта в ней мне тоже раньше нравилась, а сейчас… А сейчас уже терять нечего.
– Да. А ещё её парит, – продолжает Гордей, – что если с ней что-то случится, то сын ваш останется сиротой при живом отце. Не хочешь пояснить, как в голову твоей жены поселилась эта мысль? – спрашивает с наездом в голосе.
А я зажмуриваюсь, потому что его слова находят свою болевую точку. Не знаю я, что ответить другу. Как объяснить, что понятия не имею, как быть с ребёнком, что я вообще всё это время старался не думать о нём. И да, я понимаю, почему Маша переживает. Это обоснованно, но…
– Сына я не брошу, что бы ни случилось, – цежу сквозь зубы.
– Короче, Свят, – Гордей тяжело опускает ладонь мне на плечо, – мой тебе совет, оставь пока Машу в покое. Она на тебя очень тяжело сейчас реагирует, а нервничать ей нельзя. Дай немного времени. Мы договорились, что она подумает насчёт развода до выписки из больницы. А тебе я советую пока решить, с чем останется твоя жена и сын, если вы всё же разведётесь.
– А что тут решать, – усмехаюсь грустно. – Пусть всё им и останется.
Я своей жизни без Машки всё равно не представляю, так что имущество мне ни к чему.
– Здорово ты придумал, благородный, блять. А фирму тоже на неё повесишь? Пусть сама рулит с младенцем на руках?
– Придумаю что-то.
– Вот и придумай. Делом займись. Хватит сопли жевать! – режет жёстко. – Я вообще не пойму, что с тобой стало? Ты же не был таким? Где твоя хватка, задор? Что с тобой случилось вообще?
– Ты хочешь об этом поговорить? – усмехаюсь цинично.
– Вообще-то, не особо, – поглядывает через плечо на свою зазнобу.
Хорошенькая, рыженькая и неиспорченная. Не то что Наташка. Рад за друга. А ещё прекрасно понимаю, что ему сейчас не до моих проблем.
– Но я чувствую, – продолжает Гордей после паузы, – что в какой-то момент упустил что-то важное. Это так? – смотрит пытливо.
– Да, кое-что ты точно упустил. Но твоей вины в этом нет. Я всё сам, – развожу руками. – Много чего случилось, но мы последние полгода почти и не виделись. Ты всё в разъездах, а потом праздники и вся эта канитель с твоим разводом. Но теперь уже ничего не изменишь. И да, имей в виду, что жена твоя всё ещё кипит злобой. Пыталась заставить меня, чтобы я тебе подставу организовал в бизнесе. Теперь на меня у неё рычагов давления нет. Но она их продолжит искать. Ты же понимаешь.
– Спасибо за предупреждение. Давай, друг, приходи в себя и бери свою жизнь в руки. Ради себя не хочешь, так ради Машки и сына постарайся, – хлопает меня по плечу Гордей.
А меня снова совесть перед ним обжигает.
– Спасибо тебе, – встречаемся взглядами.
Я понимаю, что друга я не потерял. Не сейчас, но найдётся момент, когда я смогу во всём ему покаяться. И есть шанс, что он простит. А вот с Машей, боюсь, шанса нет. И от этого хочется взвыть волком.
Поднимаю взгляд и замечаю в конце коридора знакомую фигуру.
– Постой, это не Наташка там мелькнула? – настораживаюсь я.
Мы с Гордеем всматриваемся в спину удаляющейся по коридору прихрамывающей женщины.
– Это Наташа, – хмурится друг, подтверждая мои подозрения.
Дама сворачивает в крыло травматологического.
– А её выписали уже? – уточняю я.
– Понятия не имею. И выяснять не собираюсь, – цедит с плохо скрываемой яростью друг.
Знаю, Наташка достала и его до печёнок. Не так давно она в пьяном угаре, пытаясь доказать что-то Гордею, вылезла на балкон, ну и полетела с него.
(Кому интересно, как это произошло, приходите в историю о Гордее и его рыжей зазнобе – Анне. Книга называется “Измена в новогоднюю ночь”. Вот ссылка: https:// /ru/book/izmena-v-novogodnyuyu-noch-b461019)
Я находился в этот момент в другой комнате, это был очередной вечер, о котором не хочется вспоминать. Скажу прямо, когда я понял, что случилось, честно желал в душе, чтобы эта курва свернула шею. Но такую змею не так-то просто добить. Ей повезло. Грохнулась она с третьего этажа в огромный сугроб. Отделалась переломом ключицы, ушибами, синяками. И вот, спустя буквально несколько дней, уже вовсю бегает, снова портя всем жизнь.
– Она приходила ко мне домой, как раз когда Маша вернулась. Может, Наталью отпускали на выходные? – вспоминаю я тот проклятый вечер.
– Спроси у неё сам, – бросает тяжелый взгляд. – Или ваша “дружба” закончилась? – ядовито.
– Гордей, – смотрю на него устало, – я думаю, нам всё же нужно поговорить. Я хочу рассказать, как всё было, а дальше ты уже сам решишь, кого казнить, а кого миловать.
