Пять мгновений любви - Мария Савельева
— Ой, ну что за прелесть! — пропела она, всматриваясь, в свое лицо. — Надо скинуть родителям, а то они слишком занятые, не смогли прийти на мой утренник.
Юра достал толстовку и кинул ей. Она попыталась расстегнуть платье на спине, но никак не могла поймать замок.
— Помоги мне, — Ярослава подошла к нему и повернулась спиной, но тот так и остался стоять столбом. — Ну! Ты чего застыл? Я застряла.
Юра что-то пробурчал себе под нос, типа: «Я же говорил, что надо поменьше на булочки налегать», и все же как-то неуверенно потянул за молнию до самой талии, а затем слишком быстро отвернулся. Яра хмыкнула и надела черную толстовку, которая доставала ей почти до колен, а спереди красовалась надпись «F R I E N D S».
— Скажи, я похожа на Монику?
— Ты сейчас похожа на гномика, — услышала она очередной подкол, но решила не уделять ему внимание.
Беспокойство о том, что Стас ее потерял, червячком закопошилось в груди. И, действительно, на экране телефона высветилось несколько сообщений от него и Саши. Яра предупредила их, что будет ночевать у Юры и чтобы они за нее не переживали. Удобно улеглась на кровати, поджав колени вовнутрь толстовки, и прикрыла глаза.
Пролог. Новый год. Часть 4
Юра не мог себя пересилить и посмотреть на нее, так и продолжал, как идиот, изучать обои своего номера. Мысли путались от ее близости, а пальцы начинали мелко дрожать.
Таким девушкам хочется положить весь мир к ногам. Но он вспомнил, что однажды уже так и сделал — положил к ногам одной особы все, что у него было, и это безжалостно растоптали.
Но Яра. Яра немного другая. И он это чувствовал, хотя не отрицал, что в жизни ему будет везти только на отбитых.
Несносная, прямолинейная и упрямая. Кажется, что Воронцова ни дня не может без приключений. Такая задорная и простая. Она была для всех “своим пацаном”, вливалась в любую среду и глазом не моргнув. Не зря ее одноклассницы смотрели на нее как гиены на добычу. Она затмевала их одним своим появлением, а потом еще и рот мастерски затыкала.
Юра понимал, что он видит в ней безудержный огонь, который, в первую очередь, вырывался из глаз, чертовски прекрасных. Огонь, которого так ему не хватало. Он был теплым, не таким, который сжигал все на своем пути, а как костер в лесу. Когда можно согреться, получить еду, безопасность, и от него отскакивают яркие искорки, словно заигрывая.
В первый раз, когда он ее увидел, ему показалось, что мир сделал кувырок. Яра шла, задрав голову вверх, любуясь звездами, а на ее лице отражались все эмоции. Казалось, она сейчас расплачется от восторга. И вот этот ходячий кусок эмоций уже летит по льду, грозясь расквасить себе нос. Юра ни о чем не думал, просто кинулся к ней. Казалось, что он знал ее уже целую вечность, а как не помочь человеку, которого ты знаешь так же, как и себя.
Как же он давно не притрагивался к девушкам. Они стали запретной темой после предательства. После этого удара он закрылся в себе, сузил круг общения до Савелия и Германа, на все вопросы ограничивался ответами: “да”, “нет”, “не знаю”, а лучшими слушателями мыслей стали наушники, с которыми он редко расставался.
И вот сейчас, после полугодовой депрессии, на него свалилось это ЧУДО.
Своим взглядом и милой улыбкой она вызывала полное доверие, отчего он еще больше на нее взъелся. Потому и решил, что такие божьи одуванчики, как раз и крутят романы за спиной, а потом невинно хлопают глазками. Способ получения доказательств такому выводу очень простой: изрядно выпить для храбрости и предложить ей переспать.
И что же в ответ? Глаза, те самые доверчивые глаза, полные слез и непонимания.
Она совсем еще ребенок, хоть и утверждала обратное. Надо было срочно извиниться, воскресить ее пошатнувшийся мирок, надеть розовые очки. И он предпринял попытку, когда увидел, как Яра спустилась со своей подругой за водой, но ему помешали. Тогда Юра даже не помнил, что ее подругу зовут Саша. Если бы его спросили, какого цвета ее волосы, то он бы тоже не ответил. Почему-то весь мир сфокусировался на одной Ярославе, что жутко выводило из себя.
И неужели это первый день, когда в голове ни разу не проскочила бывшая?
Юра попытался собраться с мыслями, потому что уже слишком долго стоял, отвернувшись к стене, что могло вызвать вопросы. Но он до сих пор ощущал тепло ее кожи на кончиках пальцев и сладкий запах кокоса от ее тела.
Надо вспомнить что-то смешное. Например, Воронцову в костюме волка. Но он мог поклясться, что она была прекраснее любой девушки в платье.
Решение впустить ее в свою спальню стало сверх неожиданным даже для него самого. А сейчас в его комнате разыгрывался настоящий театр абсурда. Все актеры замерли в ожидании, когда появится суфлёр и напомнит, что следует говорить.
Юра не собирался оставаться в номере. Он думал открыть ей дверь и спуститься к друзьям, переночевать у кого-нибудь из них, но картина, как она ложится к нему на кровать и обнимает подушку, выбила из колеи.
Он набрал побольше воздуха и наконец, повернулся. Яра лежала, свернувшись калачиком в его толстовке, и старалась согреть ноги. В душе всколыхнулось чувство. Такое нежное, невесомое, теплое, как майское солнышко. Чувство заботы. Взял со стула свое черное зимнее пальто и накрыл свою гостью. Она довольно засопела и натянула его к подбородку.
— Хотя … я не собирался оставаться в комнате. Забирай одеяло.
Ярослава привстала, внимательно наблюдая за ним.
Юра, не глядя на девушку, собрал свою импровизированную постель и положил в ногах кровати, но перед тем, как выйти, все же замешкался около двери и обернулся. Казалось, что ее большие глаза, цвета миндаля, смотрели прямо в душу и молили остаться. Она молчала, но ему стало не по себе от серьезного, печального взгляда.
Перед глазами возникла другая картина.
Его сестренка сидит на кровати, укутавшись в одеяло, словно в кокон и смотрит точно таким же взглядом, только глаза вот серые, мамины.
— Юла, мне стлашно, останься, пожалуйста, со мной.
— Эля, ложись спать, мне надо маме помочь, — устало ответил он, потирая сонные глаза. Юра не спал уже три дня.
— Я слышу… его шаги в колидоле, — доверчиво прошептала Эля, испуганно округлив глаза. — И
