Суши с хлебом (СИ) - Тата Кит
— Иди и ешь, — чуть повысила она на меня голос, но при этом продолжала улыбаться. — Ещё бы я за чай деньги не брала.
— Спасибо, — поблагодарила я её вновь и, вернувшись к столику, принялась за булочку с повидлом, едва не умерев от счастья, что наконец-то ем то, что хочу именно я. — Очень вкусно!
Глава 4
Пока я уминала за обе щеки булки и трубочку с кремом, Надежда Леонидовна фасовала по полкам оставшуюся выпечку, заполняла какие-то бумаги, что-то подсчитывала и забавно материлась под нос, когда что-то хоть чуть-чуть шло не так.
За ней было интересно наблюдать, хотя бы потому, что она была увлечена работой, которая ей точно нравилась. Хотела бы и я однажды найти своё место и так же наслаждаться тем, что делаю. Пусть даже продавцом в деревенском магазине или продавцом в кондитерской. Мне кажется, там работают самые счастливые в мире люди. По крайней мере, я не встречала ни одного грустного. Наверное, всё дело в том, что я крайне редко бывала в кондитерских, и грустные люди мне просто не попадались.
— Скажите, пожалуйста, Надежда Леонидовна, а в вашей деревне есть отель, гостиница или хостел. Или, может, кто-то сдаёт дом? — поинтересовалась я аккуратно. Я устала, а после столь сытного завтрака хочу спать. Поэтому мне очень хотелось, хотя бы на сегодня остаться здесь, чтобы выспаться и набраться сил, если завтра вновь придётся куда-то уезжать.
Надежда Леонидовна оторвала взгляд от бумаг и, вместо того, чтобы ответить на вопрос, воззрилась на дверь за моей спиной.
— И чё ты пришёл? В долг не дам, — бросила она категорично, а я только после её слов заметила, что в магазин кто-то вошёл.
— А чё у тебя, тетрадь закончилась в долг записывать? А, Надюх? Так хочешь, я новую подарю? Мне ж для красивой женщины ничего не жалко, — с самодовольной ухмылочкой произнёс щуплый мужчина. Или дед. Сложно сказать. Выглядел он так, что его возраст смело колебался от сорока до восьмидесяти.
Невысокий, худой, с круглой плешью на макушке, будто прожженной солнцем. Выцветший коричневый пиджак, который давно просился в половые тряпки, висел на нём, как на вешалке. Будто он донашивал его за каким-то великаном. Серое подобие поло под пиджаком недосчиталось пуговицы. Вытянутые коленки старых трико выглядели карикатурно, а сразу под ними начинались сапоги, которые так же, как и пиджак, казались мужчине большими. Как если бы кот надел хозяйские сапоги. Наверное, это он и есть — постаревший Кот в сапогах.
— Тихон, тебя нахуй послать или сам в пизду пойдёшь? — спросила продавщица, устало вздохнув. Она приняла оборонительную позу, явно не впервой стакиваясь с такими покупателями.
Клиентоориентированность у неё, конечно, на высоте.
— А чё сразу послать-то?! Я, может, с чувствами к тебе, — возмутился щуплый Дон Жуан. Сделал грудь колесом и подкатил к продавщице. Находясь, рядом друг с другом они выглядели очень забавно: она вся такая пышная и в теле, и он — из выделяющегося только нос, кадык и вытянутые коленки трико.
— С какими чувствами, Тихон? С чувством похмелья? — фыркнула продавщица и лениво хохотнула. — Валил бы ты, Тишка. Пока я тебя, как щенка за шкирку отсюда не выкинула. И, кста-а-ати! — протянула она, о чем-то внезапно вспомнив, и резко обратилась ко мне. — Какое сегодня число, Соня?
— Т… Тринадцатое мая, — растерялась я на секунду. Во-первых, из-за даты, а, во-вторых, из-за имени.
— Тебя ж сегодня вечером убьют, Тихон. Зачем на тебя продукт вино-водочный переводить? Мы потом, без тебя, но на твоих поминках…
— Тринадцатое?! — выпучил мужчина глаза и начал в каком-то трансе и вместе с тем с паникой хлопать себя по карманам. — Тринадцатое! Сегодня. Ох-ёханты! — вздохнул он громко и, клянусь, я увидела на его лбу выступившие капли пота. — Это… это уезжать надо! Это же Зэк вечером… К дочке… Это как я так… Ох-ё! — сокрушался он, пока я допивала последний глоток чая.
Пока мужчина паниковал, немного отойдя от прилавка, я аккуратно встала с красного пластикового стула, закинула рюкзак на плечо, а целлофановый пакетик из-под булочек смяла в кулаке. Подошла к Надежде Леонидовне и отдала ей пустую кружку.
— Спасибо вам большое, — кивнула я ей с благодарностью.
— Ты, это, Сонь, далеко не уходи, ладно? — произнесла продавщица, взяв у меня кружку. — Посмотри тут наши достопримечательности, если найдёшь такие, и приходи ко мне через час-два. А я пока у народа поспрошаю, может, кто дом сдаёт или комнатку какую. Не на улице же тебя оставлять, правильно? Где мы ещё туристов-то для нашей деревни возьмём? — подмигнула она мне.
— Вы меня очень выручите, — собрала я пальцы в замок перед грудью.
А внешний мир без сопровождения охраны и личного водителя оказался не таким страшным, как мне описывали его родители.
— Ну, всё, — кивнула Надежда Леонидовна на дверь. — Иди погуляй, пока не жарко, а потом приходи. По глазам вижу, что устала и спать хочешь. Если что. У меня в магазине перекантуешься, а вечером я тебя к себе и на ночёвку заберу, если не найдём, куда тебя пристроить.
— Большое спасибо!
— Иди уже. Я столько «спасибов» от людей за год не слышу, сколько от тебя за минуту.
Едва не подпрыгнув на месте от переполняющего меня восторга, я вышла из магазина. Закинула целлофановый пакет в старую маленькую урну у входа и, подставив лицо яркому весеннему солнцу, с наслаждением втянула чистый прохладный воздух.
Посмотрела по сторонам, прикидывая, куда можно пойти, и пока ничего не придумала, кроме того, что точно пойду в противоположную сторону от лениво бредущих по дороге коров.
Я сделал шаг, второй, третий и внезапно меня окликнул мужской голос:
— Эй! Как там тебя… Золотая ручка, постой!
Я остановилась и настороженно обернулась.
— Что, простите? — поинтересовалась я с опаской у подоспевшего ко мне Тихона.
— Да чё прощать-то? Ты же мне ещё ничё не сделала, — отмахнулся он по-простецки. — Говорят, ты хату ищешь?
— Хочу снять ненадолго домик, да.
— Я с обеда уезжаю на месяц к дочке. Буду жить у неё на даче, а моя хата остаётся без присмотра. Поживёшь?
— А почему вы уезжаете?
— Понимаешь, — мужчина неловко переступил с ноги на ногу. — Сегодня вечером приезжает сосед. Он не любит алкашей и пьющих. И так вышло, что всё
