Ржавчина - Виктория Юрьевна Побединская
– Нормальная.
– Чего она от тебя хотела? – Он проводит рукой по волосам, которые, как бы коротко не были острижены, все равно умудряются виться мелким бесом, смотрит на небо, расслабленно, словно мы на прогулке.
– Ошиблась, – небрежно бросаю я.
Вижу, не верит, но больше не достает, а я не хочу о ней говорить. Она – прошлое. Теперь кажущееся глупыми сопливыми фантазиями, а не реальностью. Прошлое, в котором меня убили.
Славная, добрая девочка Анна.
Забавно, когда-то я мечтал встретить ее снова хотя бы раз. Сейчас же даже видеть не могу. До сих пор перед глазами ее испуганное лицо. Как она смотрела на меня своими глазищами, пытаясь понять, почему отталкиваю.
«Держись от меня подальше, и лучше тебе никогда этого не узнать».
Мы идем молча. Оставляем позади Поля Атланты – район одинаковых трехэтажек, построенных стена к стене квадратами. Если смотреть на них со спутника, понимаешь, задумка должна напоминать цветы, но что-то пошло не так, проект забросили и теперь у половины не хватает «лепестков». Стены там из кирпича и кажутся настолько хлипкими, что ударь – и развалятся. Но это только на первый взгляд. Внутри этих домов – металл. Хребет, который так просто не сломить.
Потом идет Плаза – большая площадь, по сути являющаяся демилитаризованной зоной между Ржавым городом и Сити. Все стрелки по ночам забиваются здесь. Все разборки и побоища тут же проходят. Каждый местный знает, Плаза – это граница. И если ты ее нарушаешь, оказываясь на нашей территории, – пеняй на себя.
Мы усаживаемся на уцелевшую лавку на остановке и откидываемся плечами на стену. Автобусы в Ржавый город не ходят. Поэтому приходится топать по несколько миль пешком. И так каждое утро.
– Эй, народ, чё с лицами?
Рядом плюхается Доминик Двойка Декс, картежник-катала и мелкий карманник из Вегаса – самого безумного района Ржавого, где лишь по ночам просыпается жизнь. С подпольными играми и ночными барами, девчонками, готовыми на все перед заглядывающими сюда иногда мажорами, выпивкой и громкой музыкой. Двойка живет в коммуналке, где в одной комнате на матрасах вместе с ним ютятся еще пятеро парней. Все работают в местном игорном доме. У них там строгая иерархия. Номер, нанесенный на шее, запястье или виске, не что иное, как статус. Чем выше цифра, тем влиятельнее перед тобой человек.
– Долго ждете, братаны?
Я отворачиваюсь.
Он словно дворняжка, что вечно вьется где-то у ног, виляя хвостом. Клянусь, для меня до сих пор загадка, как он выжил здесь с такими замашками, тонкими руками-ногами и этой гусиной шеей. Каждый раз при виде его хочу спросить об этом Сета, но забываю.
– Никакие мы с тобой не братаны. Сваливай на ту сторону лавки, – рявкаю я. Лучше держаться подальше от этих шулеров, но только от Двойки катастрофически сложно отвертеться.
– Вот за что я люблю тебя, Рыжий, что хотя ты и на голову отбитый, но все-таки нормальный пацан, – похлопывает он меня по плечу и тут же находит новую жертву, у которой еще целы уши, чтобы выслушивать его очередной бред. Сет лишь смеется, поглядывая на мое недовольное лицо.
Спустя еще десять минут, остановка заполняется почти полностью. Я поднимаюсь в автобус и сажусь на самый последний ряд у окна. Широко развожу колени, засовываю руки в карманы толстовки и откидываю голову на подголовник. Следующие полчаса я позволяю себе поспать, и когда открываю глаза, автобус уже наполовину пуст.
– Идем, – окликает Сет и исчезает в передней двери. Я тру лицо, прогоняя остатки сна, и вдруг в окно вижу Анну. Она болтает с какой-то чудаковатой девчонкой на языке жестов. И улыбается.
Не зная, зачем это делаю, я фотографирую ее. Мне почему-то хочется сохранить ее улыбку. Может потому, что возможно скоро она исчезнет. Как и ее хозяйка из этой школы. И я сам приложу к этому все усилия. Но как только картинка застывает на экране, я заношу палец над кнопкой удалить. Смотрю на Анну, потом снова на ее фото. Снова на девушку. А потом перемещаю изображение в одну из папок. Пусть побудет. Пока. На всякий случай.
Из автобуса я выхожу последним, лезу в карман, но не нахожу бумажника. И только тогда понимаю, как меня развели.
– Декс, скотина, – кричу я, озираясь по сторонам, но его уже и след простыл.
Глава 3. Анна
У Паолы Мендес из класса мисс Хилл пропадает кошелек. За несколько лет, что я учусь здесь, подобное случается впервые. Нас выстраивают в спортивном зале рядами, почти так же, как когда-то в моей русской школе на линейке, спрашивая о том, кто и что видел. Все молчат. Хотя каждый из присутствующих знает точно, кто виноват.
Ржавчина.
Двадцать пять человек стоят отдельно, словно заразные. Они здесь, но никогда не смогут стать частью нашего общества. Судя по лицам, им плевать.
– Считаешь, это затишье перед бурей? – незаметно спрашиваю я Ив. Она лишь неопределенно жмет плечами.
Директор читает лекцию о совести и морали, но я теряю нить его речи. Знаю, зря, но меня так и тянет повернуть голову. Туда, где вместе с парнями из Ржавого города стоит Август.
Стараясь не привлекать внимание резкими движениями, я чуть оборачиваюсь, делая вид, что хочу поправить волосы, и разглядываю его издалека. Так странно узнавать в нем крупинки того Августа, которого я знала, но при этом видеть совершенно другого парня. Он встречает мой взгляд, с предельной точностью выхватывая из толпы. А потом внезапно кивает в сторону задних ворот. «Поговорим?» И не дожидаясь ответа, незаметно задними рядами покидает зал.
Что мне делать? Пойти за ним? Но ведь в прошлый раз он более чем ясно дал понять, чтобы я к нему не приближалась.
Я трогаю Ив за плечо и показываю: «Прикрой меня, если что». А потом осторожно выскальзываю из зала, но не успеваю зайти за поворот, меня тотчас ловит дежурный – сегодня это мисс Эверли. Когда-то она стала моей первой американской учительницей в средней школе, поэтому у меня к ней лишь самые теплые чувства. Теперь же работает здесь, в «Вудсайд Хай».
– Анна, удели мне минутку пожалуйста, – говорит она.
«Но…»
Я мотаю головой по сторонам, вот только Августа и след простыл. Следом за мисс Эверли захожу в пустой класс и закрываю двери.
– Я все знаю.
Вот такая простая фраза, но она заставляет меня замереть.
«Что именно?»
Мисс Эверли тут же отвечает, будто услышав мой вопрос:
– Я знаю, что
