Сердце вне игры (ЛП) - Лоусон Никки
— Да, — хриплю я.
— Просто дыши со мной, Марго. Ладно? — он глубоко вдыхает и медленно выдыхает, и я чувствую, как его грудь движется под моей щекой. — Я чувствую, как быстро бьется твое сердце, и хочу, чтобы ты попыталась замедлить дыхание, хорошо? Все будет хорошо. Я держу тебя.
— Я… я не могу, — голос дрожит, чуть громче шепчу: — Это звучало очень плохо, не так ли? Разве не похоже на шум лифта прямо перед тем, как порвется трос, и мы разобьемся насмерть?
— Этого не произойдет. Сейчас нас держит больше, чем одна веревка, — успокаивающе говорит он. — У лифтов есть масса предохраняющих устройств, обещаю. Давай просто поговорим. Назови свою любимую песню.
Я закрываю глаза и пытаюсь сосредоточиться на словах, которые он говорит, а не на невидимой руке, которая, кажется, сжимает сердце.
Любимая песня. Любимая песня.
Ответ приходит, и я наклоняю голову, чтобы посмотреть на его лицо в темноте.
— Мне нравится песня группы «The Beatles». Я думаю, она называется «Все, что тебе нужно, это любовь».
— Отличная песня. Не могу ошибиться с «The Beatles». Лично я немного больше увлекаюсь альтернативным роком, но знаешь, «The Beatles» идут так, чтобы могли работать многие новые рок-группы. Где бы мы были без них?
— Ты поддакиваешь, — замечаю я, и из груди вырывается поверхностный смех, несмотря на стеснение. — Просто соглашаешься со всеми моими интересами, чтобы успокоить, или у нас действительно так много общего?
Он усмехается.
— Может быть, немного того и другого.
Он продолжает, задавая новые вопросы о моих симпатиях, антипатиях и других случайных вещах. Большинство вопросов довольно просты и на них легко ответить, но есть несколько, над которыми нужно подумать некоторое время. Это долгожданное отвлечение от ужасающего ощущения подвешенности в темном пространстве.
— Любимая еда? — спрашивает он, когда я заканчиваю рассказывать, насколько люблю кофе.
— Легко. Пицца. От «Тино», из Хайленд. Я люблю все, что они делают в «Тино», но пицца «Маргарита», пожалуй, лучшее, что когда-либо ела в своей жизни.
— Никогда не был там, не знаю, — говорит он. — Ну вот, это то, в чем у нас нет общего. Теперь ты знаешь, что я не просто поддакивал. Но я люблю пиццу, так что технически у нас есть и в этом что-то общее. Ты когда-нибудь была в Слайсах, рядом с универ..?
Его прерывает громкий дребезжащий звук, эхом отдающийся в шахте лифта, и страх, который медленно ослабевал, снова вспыхивает. Я дергаюсь, колени подгибаются, и Ноа крепко сжимает меня, защищая.
— Все в порядке. Все в порядке, я рядом.
Он немного меняет позу, чтобы удержать нас, прижимая меня к стене лифта так, что я зажата между ней и мускулистым телом. Я вижу, что он пытается надежно удержать меня, и буду удивлена, если мы упадем, а я не буду летать по маленькому пространству, как тряпичная кукла.
Боже мой. Не думай об этом, Марго.
Слезы наворачиваются на глаза, когда в голове проносятся образы падения в кромешную тьму, и я цепляюсь за Ноа, как будто он единственный, кто меня спасет. Я едва знаю этого человека, но сейчас это не кажется важным. Он незнакомец, но также мой якорь — единственное, что удерживает меня от полного распада на части.
Он что-то бормочет, и, хотя я слишком подавлена страхом, чтобы обращать внимание на слова, улавливаю небольшие обрывки того, что он говорит.
— …хорошо. Все будет хорошо. Я не отпущу. Ты в безопасности, обещаю. Ты в безопасности.
Все мое тело прижимается к мужчине, и когда он немного смещает вес, его бедро скользит между моих ног. Всплеск ощущений пронзает меня, когда сильные мышцы его ноги прижимаются к клитору, и я задыхаюсь.
Он напрягается, слова обрываются, когда понимает, что произошло.
— Дерьмо. Мне жаль. Я не хотел…
Прежде чем я успеваю подумать об этом или позволить рациональной части мозга взять верх, руки снова сжимаются вокруг него, молча умоляя не двигаться.
Ноа замирает, и я чувствую, как его грудь вздымается и опускается на медленном вдохе.
— Это… — он откашливается. — Ты хочешь…?
Я не отвечаю. Просто снова осторожно прижимаюсь бедрами к его бедру, позволяя приливу чувств сжечь крошечную толику паники, угрожающей захлестнуть меня. Он тихо стонет, прижимая меня к стене лифта, чтобы было больше рычагов.
Из горла вырывается тихий звук, и его руки скользят вниз к моей талии.
— Это помогает? — бормочет он напряженным голосом.
— Да, — выдыхаю я, слишком погруженная в отчаянную потребность чувствовать что-то хорошее, чтобы стесняться признаться в этом.
Его пальцы сжимаются на моей талии, когда Ноа глубже вжимает ногу между бедер.
— Тогда не останавливайся.
Глава 3
Марго
Это безумие.
Какая-то часть разума осознает, насколько это безумно, но мне трудно обращать внимание на нее, когда бедро Ноа прижимается прямо к клитору. Если я позволю себе подумать о тьме, сжимающейся вокруг нас, или о хрупких металлических тросах, я растворюсь в панической атаке.
Поэтому не позволяю себе думать о темноте, кабелях или даже о причудливости этой ситуации.
Вместо этого все, на чем я сосредотачиваюсь, это то, как хорошо пахнет Ноа, каким сильным его тело ощущается рядом с моим, и восхитительное покалывание, которое распространяется между ногами, когда прижимаюсь к нему. Юбка платья струящаяся и достаточно свободная, что дает достаточно места для движений. Я чувствую, как что-то твердое давит на бедро, когда прижимаюсь к его ноге, усиливая трение.
— Черт, — шепчет он, тяжело дыша.
— Мне жаль, — я кусаю губу. — Я просто хотела…
— Не извиняйся, черт возьми, — он напряженно смеется, упираясь лбом в стену рядом с моей головой. — Делай все, что тебе нужно. Боже, ты…
Он не заканчивает это предложение, но скользит руками вниз к моим бедрам, помогая найти ритм.
Я больше не думаю о том, что мы оказались в ловушке. Ладно, может быть, это ложь. Часть меня все еще хорошо осознает то, что мы вместе застряли в сломанном лифте, но вместо того, чтобы заставить свернуться калачиком, это знание просто подталкивает продолжать действовать. Потому что, если аварийные тормоза лифта действительно откажут, и это последние мгновения, которые осталось жить, то лучше я проведу их с такими ощущениями, чем с чем-либо еще.
Я крепко держусь руками за спину Ноа, обхватив пальцами рубашку. Одной рукой скольжу вверх по мягким, густым волосам на затылке, и он слегка вздрагивает, бедра дергаются вперед, встречая следующее трение моих бедер.
— Я…
Слова «я собираюсь кончить тебе на бедро» ускользают, но это именно то, что должно произойти. Каждое прикосновение к клитору подталкивает меня ближе к краю, что-то теплое и сладкое нарастает, словно надвигающееся цунами. Я перестаю раскачиваться и вместо этого изо всех сил вжимаюсь, слегка движусь из стороны в сторону. Ноа хмыкает, поднимая руку, чтобы зарыться в мои волосы.
Для собеседования я уложила волосы мягкими светлыми локонами, и уверена, что они сейчас полностью запутались, но мне все равно. На самом деле, когда его рука немного напрягается, мягко потянув за пряди, это посылает небольшие разряды электричества, пронизывающие меня, присоединяясь к волнам удовольствия, исходящим от клитора.
— Я держу тебя, — грубо бормочет Ноа, повторяя то, что сказал ранее, когда впервые пытался меня успокоить. — Можешь отпустить.
Глубокий тембр его голоса укутывает, как одеяло, и, хотя не думаю, что ждала разрешения, оно все равно что-то делает со мной. Я практически карабкаюсь по его телу, обхватив одной ногой, в то время как поднимаюсь на цыпочки другой. Его член, между нами, твердый и горячий, даже сквозь слои одежды, и это ощущение вызывает легкий трепет.
Снова двигаю бедрами, бесстыдно трахая его бедро, когда пузырь удовольствия наконец лопается.
Я сильно кончаю, все тело трясется, а конечности наполняется жаром. С губ слетает несколько тихих звуков, хотя я и пытаюсь их приглушить, прерывистые всхлипы и стоны, почти заглушают шум крови в ушах.
