Сердце вне игры (ЛП) - Лоусон Никки

С другой стороны, женщина, проводившая это интервью, даже не улыбнулась. Мы обмениваемся рукопожатием, и я еще раз благодарю ее за потраченное время, а затем выхожу из конференц-зала в холодное офисное здание с тусклым освещением.

Может быть, я все же не хочу здесь работать, — думаю про себя.

Это место такое унылое. Было бы похоже на работу в морге.

Редактор провожает меня до лифтов и только тогда мимолетно улыбается.

— Спасибо, что пришли, — говорит она. — нам еще предстоит провести несколько собеседований, но я свяжусь с вами.

Думаю, что это ее вежливый способ сказать, что, вероятно, я не подхожу, и, честно говоря, я с ней согласна. В частности, для социальных сетей очень полезно, если кто-то, кто управляет, с энтузиазмом относится к тому, что они продвигают, и атмосфера, которую я получила в этом офисе, заставляет думать, что это было бы проблемой.

— Спасибо, — говорю ей, когда лифт звенит и двери открываются. — с нетерпением жду ответа.

Я вхожу в пустой лифт, а редактор уходит. Офис журнала находится на верхнем этаже здания, поэтому унылая атмосфера немного удивляет. Поправляя лямку сумочки на плече, я тянусь к панели возле двери, чтобы нажать кнопку первого этажа.

— Подожди, пожалуйста!

Глубокий голос раздается из коридора, и я быстро нажимаю кнопку «открыть», заставляя двери двигаться в обратном направлении.

Через секунду в лифт входит мужчина. Высокий и широкоплечий, спеша через двери, он дарит мне улыбку, от которой сердце трепещет. Он, пожалуй, один из самых привлекательных мужчин, которых я когда-либо видела, с густыми каштановыми волосами, острым подбородком и голубыми глазами цвета океана. Приходится сосредоточиться на том, чтобы вдохнуть воздух в легкие и медленно выдохнуть, когда он останавливается всего в футе от меня.

— Спасибо, — говорит он, глядя на меня сверху вниз. — Куда направляешься?

— Что? — хмурюсь на секунду, а потом понимаю, что он спрашивает, на какой этаж мне нужно. — О, в вестибюль.

— Я тоже, — он усмехается и нажимает нужную кнопку.

Двери закрываются, и лифт приходит в движение.

Я направляю взгляд прямо перед собой, сосредотачиваясь на серебристом металле дверей, чтобы не смотреть на мускулистые руки парня или на то, как джинсы облегают нижнюю часть его тела. Лифт со скрипом движется вниз, а затем внезапно останавливается.

Сердце замирает в груди. Мы с мужчиной на мгновение обмениваемся настороженными, растерянными взглядами.

Затем свет гаснет.

— Дерьмо!

Я вскрикиваю, когда мы погружаемся в темноту, сумка соскальзывает с плеча, когда я инстинктивно протягиваю руки. Одной рукой нащупываю перила на боковой стенке лифта, а другой натыкаюсь теплую кожу, хватаясь за руку мужчины, точнее за его бицепс.

— Извини, — говорю я, но не убираю руку, чувствуя, как его пальцы мягко ложатся на мои.

— Все нормально, — его голос намного ниже в темноте. — С тобой все в порядке?

— Ага?

Он тихо смеется.

— Это вопрос или утверждение?

— Эм… — я сглатываю, пытаясь подавить панику. — Не знаю.

— Все нормально. Просто держись за меня на случай, если лифт снова дернется.

Моя хватка крепче сжимается на металлической перекладине и на крепком бицепсе.

— Как думаешь, он собирается это сделать?

— Не знаю, — бормочет он. — Похоже на то.

— Боже мой, — слова выскальзывают прежде, чем я успеваю их остановить, пульс учащается, когда начинаю проигрывать борьбу с паникой. — Черт. Черт, — я пытаюсь дышать, но вместо этого задыхаюсь. — Что, если мы упадем? Что, если закончится воздух?

— У нас достаточно воздуха, — глубокий голос ровный и уверенный. — Раньше я застревал в лифте. Конечно, в тот раз свет не погас, но в остальном очень похоже.

— Что случилось? Через сколько времени тебя спасли?

— Я был там недолго, — говорит он. — Нам просто нужно нажать кнопку экстренной помощи, и она отправит сигнал нужным людям. Я вытащу телефон из кармана и включу фонарик на секунду, хорошо?

Киваю и понимаю, что он меня не видит.

— Хорошо.

— Но продолжай держаться за меня, — добавляет он. — На всякий случай.

Я делаю, как он говорит, и через несколько секунд, пока незнакомец роется в кармане, вижу, как загорается экран. Даже в разгар паники не могу не заметить, что у него очень много уведомлений. Пара сообщений, несколько пропущенных звонков и тонны просмотров в социальных сетях. Интересно, он кто-то важный? Я его не узнаю, но это не имеет значения.

Он нажимает кнопку фонарика, освещающего небольшое пространство тусклым светом, затем протягивает руку и нажимает большую красную кнопку внизу панели.

— Пожарная команда должна быть здесь в кратчайшие сроки, — я еще раз мельком вижу белые зубы и сильную челюсть, затем он гасит свет. — Возможно, мне не следует оставлять фонарик включенным, чтобы сохранить аккумулятор телефона.

— Зачем тебе беречь аккумулятор телефона, если пожарная команда прибудет в кратчайшие сроки? — я не пытаюсь спорить или язвить, просто немного волнуюсь. Тревога нарастает как неудержимая волна, и что-то в мысли о том, что нам нужно беречь аккумуляторы мобильных телефонов, доводит до грани. — Они скоро придут, верно? Или ты сказал это, чтобы успокоить меня?

— Хочешь правду? — он делает шаг ко мне, и пряный кедровый аромат лосьона после бритья дразнит ноздри.

— Да.

— Я совершенно уверен, что пожарная команда скоро прибудет. Но также пытаюсь тебя успокоить, потому что вижу, что ты нервничаешь. И на случай, если мы застрянем здесь ненадолго, я не хочу, чтобы у тебя случилась паническая атака. У меня она была однажды, и это действительно, действительно отстойно.

Он, должно быть, услышал тихий, слегка маниакальный смех, который из меня вырвался, потому что хихикает вместе со мной. Затем чувствую другую руку на своем плече. Сейчас он фактически стоит передо мной.

— Как тебя зовут? — спрашивает он.

— Я… я Марго.

— Приятно познакомиться, Марго. Я Ноа.

— Ноа, — я киваю, втягивая воздух, когда сердце ударяется о ребра. — Привет.

— Мой любимый цвет — синий. Всегда был. А у тебя? Какой любимый цвет?

— Э-э, не знаю, — рассеянно говорю я. — Мне нравится большинство цветов.

— А как насчет любимого цветка? У тебя есть любимый цветок?

На это я знаю ответ.

— Я люблю подсолнухи.

— Подсолнухи, да? Это круто. Они мне тоже нравятся. Особенно те, которые вырастают очень высокими. Однажды видел картину поля больших подсолнухов, таких высоких, что они возвышались бы даже надо мной. И это о чем-то говорит, учитывая, что во мне всего около 191 сантиметра. Посмотрим, что еще? У тебя есть любимый напиток?

— Эм, «Манхэттен», наверное.

— Классика, — говорит он. — Мне это нравится. Будь проще. Ты любишь с вишней или без?

— С вишней, — хриплю я. Дыхание становится все более затрудненным с каждой секундой, и я изо всех сил стараюсь просто сосредоточиться на успокаивающем рокоте его голоса. — Продолжай говорить. Пожалуйста, — шепчу я, облизывая губы. — Это помогает. Боже, я никогда раньше не боялась лифтов, но… черт.

— Все нормально, — он проводит большими пальцами по моим рукам. — Я понимаю. Не то, чтобы сам боюсь лифтов или оказаться в ловушке в них, но очень боюсь летать. И змей. С последним не так часто сталкиваюсь в работе, к счастью, но полеты — это совсем другая история. Иногда мне приходится сталкиваться с этим страхом несколько раз в неделю.

— Ты летаешь несколько раз в неделю?

— Иногда. Зависит от графика.

Я собиралась спросить, чем он зарабатывает на жизнь, когда лифт скрипит, и звук эхом отражается от стен пустой шахты над нами. Все мое тело напрягается, кожа становится горячей, а затем холодной, когда перехватывает дыхание.

Ноа прижимается ко мне чуть крепче, приближаясь своим телом. Я чувствую его дыхание на шее.

— Все нормально? — бормочет он.

Я отчаянно киваю, инстинктивно обхватывая его руками, впиваясь ногтями в твердые мышцы спины.