Поглощенные Грешники - Сомма Скетчер
Прямо сейчас меня совершенно не волнуют его мотивы. Каждое прикосновение приносит новую волну безумия, больше и страшнее предыдущей.
— О, блять, — стону я, когда он обводит языком мой клитор, резко меняя темп. Он одобрительно стонет и еще глубже зарывается в меня лицом.
Наслаждение нарастает, сводя меня с ума, пока я не оказываюсь так близко к оргазму, что практически подлетаю до потолка. Я отпускаю простыни и запускаю пальцы в его густые волосы, оттягивая его голову назад.
Наши глаза встречаются: мои наполнены отчаянием, его потемнели от раздражения.
— Думаю, я собираюсь…
— Не смей.
В последний раз прикусив мой клитор, он ставит меня на четвереньки и сокращает дистанцию между нами.
— Эти чертовы бедра, Пенелопа, — шипит он. Его руки грубы и эгоистичны, они скользят по задней поверхности моих ног и обхватывают мою задницу. — Мне пришлось сменить вашу рабочую униформу из-за этих бедер.
Несмотря на то, что моя кожа гудит от предвкушения, я хмурюсь.
— Что не так с моими бедрами?
Он сильно шлепает меня по заднице. Моя голова падает на кровать, позволяя подушке принять на себя всю тяжесть моего стона.
— Они выводят меня из себя.
Я понятия не имею, о чем он говорит, но мне все равно. Не тогда, когда он хватает меня за задницу и впивается зубами в ягодицу. Жгучая боль прокладывает яростный путь к моей киске, где она переходит в удовлетворяющую пульсацию.
— Ау!
— Заткнись.
— Боже, — рычу я в подушку. — А я то думала, что ты очаровашка.
Мрачный смешок охлаждает губы моей киски.
— Не в спальне, Куинни.
— Да? Не может быть. Почему все трахаются с тобой, когда ты говоришь с ними как… о, боже.
Он пресекает мой сарказм, вводя в меня два пальца. По мере того, как сводящее с ума удовольствие растет и расцветает с каждым неохотным движением моих бедер, сдавленный звук поднимается из моего горла и заполняет комнату.
Позади меня Рафаэль издает звук удовлетворения.
— Ты такая тугая, детка. Ты такая… — его свободная рука снова шлепает меня по заднице, переполненная его разочарованием. — Cazzo. Sei perfetta1.
У меня вырывается судорожный вздох, нейроны в моем мозгу срабатывают от того, что я выучила из Итальянского Для Чайников.
— Еще, — бормочу я в подушку, не совсем уверенная в том, что хочу, чтобы он меня услышал. В ответ он прижимается своей тяжелой грудью к моей спине и обхватывает рукой голову. Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него. На роскошном хлопке покоится разбитая, окровавленная рука, которая менее часа назад оборвала жизнь. Из-за меня.
Я зажмуриваю глаза. Эта мысль не должна приближать меня к оргазму.
Рафаэль вводит свои пальцы глубже в меня и задерживает их там. Его губы приближаются к моему уху с провокационным вопросом.
— Сколько еще пальцев побывало в этой киске, Пенелопа?
Жестокость в его тоне говорит о том, что любое число, большее нуля, будет слишком большим, но я хочу избежать темы неопытности, поэтому я перехожу к легкомыслию.
— Не знаю. Их было так много, что мне не хватит пальцев рук.
За это я получаю жесткий толчок в киску и укус за задницу. Мои веки открываются как раз вовремя, чтобы увидеть, как рука у моей головы обхватывает простыню.
— Я только что убил человека за то, что он на тебя посмотрел. Думаешь, я не убью еще нескольких за то, что их пальцы побывали в тебе?
У меня перехватывает дыхание, и это усиливает мое удовольствие.
— Я просто говорю, что сейчас не самое время для такой сложной математики.
Он резко убирает пальцы, пустота и отчаяние сменяет их, но это длится всего несколько мгновений, затем я слышу звук резинки его трусов, и он одним сильным толчком вводит в меня свою длину.
Мои стенки горят от его большого размера и шока, вырывая крик из моего горла. Голова Рафаэля опускается вслед за моей на подушку, прижимаясь к моей щеке.
— Сколько же тогда членов, маленькая нахалка?
В ответ я издаю придушенный всхлип и отворачиваюсь от него. Позади себя я чувствую, как его живот прижимается к моей заднице. Он приостанавливается, затем медленно, почти полностью выходит из меня и снова входит с большей осторожностью.
Когда легкий поцелуй касается места между лопатками, я напрягаюсь, и что-то теплое и неприятное заполняет пространство внутри грудной клетки. Это движение противоречит грубым рукам и жжению в моей киске. Он пытается быть милым, чтобы дать мне возможность привыкнуть к нему.
А мне это чертовски не нравится.
Но после еще нескольких ленивых толчков мое дыхание замедляется, огонь разгорается до гораздо более приятного жара. Я подстраиваюсь под его вес, чтобы вместить больше, и с каждым медленным скольжением и тяжелым вздохом, который пробегает по моей спине, боль в киске превращается в отчаянную пульсацию.
Еще, мне хочется кричать. Трахни меня так, как ты вошел в меня. Трахни меня так, как ты трахал бы всех других девушек.
Но у меня не хватает смирения просить об этом. Вместо этого я вжимаюсь лбом в подушку и выгибаю спину, незаметно пытаясь заставить его войти глубже.
Рука пробегает по моим волосам и распускает пучок. Рыжие пряди рассыпаются по плечам и исчезают из виду, когда Рафаэль собирает их в кулак и прижимает к основанию моей шеи.
— Сколько было членов, Пенелопа? — снова спрашивает он, и на этот раз его тон становится более мягким.
О, так он серьезно относится к этому. Я собираюсь солгать ему. Я хочу разозлить его. Хочу, чтобы он трахнул меня жёстче.
Я напрягаю плечи и готовлюсь к очередной битве.
— Слишком много, чтобы я могла сосчитать.
Дикое шиканье раздается у меня за спиной, когда Рафаэль входит в меня яростным, разжигающим огонь толчком. Моя голова ударяется об изголовье, и когда он снова входит в меня, его рука опускается на мою макушку.
Я понимаю, что это для того, чтобы смягчить следующий удар. Движение слишком нежное, слишком джентльменское, и искра раздражения вспыхивает во мне.
Я вырываюсь из его хватки и снова смотрю на него. Мы встречаемся взглядами, и мой следующий вдох прерывается.
Блять. Он выглядит как король. Каждая татуированная мышца напрягается, когда он трахает меня. Теперь я понимаю, почему он трахает женщин только сзади. Он знает, что они не пережили бы, наблюдая, как
