Возмутитель моего спокойствия - Мая Грей
Врача? Какой еще врач? Он что головой тронулся?
— Ты мне мошонку отбила, — бесцеремонно опускает взгляд на свой пах, — она у меня до сих пор болит. Может, по твоей милости, я теперь, вообще, инвалид. Мы можем прямо сейчас поехать в клинику. А по пути, как раз, заедем в магазин.
— Что?!
— Ну а и в качестве моральной компенсации, так уж и быть, уберешься у меня дома.
Лицо красавца гордо засияло от столь победоносного наезда. Да и я хороша, всем своим видом показала что растеряна и запугана.
— Ну-у, конечно, я могу сжалиться над тобой и отменить все твои расходы по возмещению ущерба. Для это тебе надо будет всего лишь навести здесь порядок, — взглядом указал на разбросанные книги.
Наглая ухмылка уже ликовала в предвкушение моей полной капитуляции. Наглец, видимо, принял меня за малолетнюю неумеху, которую можно вот так, просто запугать. Если он решил, что одолел меня этим, то сильно ошибся. Придется его огорчить.
— И как же вы меня заставите понести эти расходы? В суд подадите? Копов вызовите? Хорошо, вызывайте! Здесь как раз есть камеры наблюдения. Они и покажут, что нахальный бабник-покупатель склонял к сексу менеджера по продажам книг прямо на ее рабочем столе. Но, к сожалению, ему мешал другой покупатель, зависший у одной из верхних полок. И он решил избавиться от него, как можно скорее спустить со стремянки и выпроводить за дверь. Как вам такая версия?
— Все, все! Не надо полиции! — что есть мочи кричит продавщица. — Я сама все уберу. Пожалуйста, покиньте помещение!
Мэтт
Курносая хамка! Ей лет 16–17, не больше, а столько гонора! Была бы чуть старше, разговор пошел бы совсем по другому. Смотрю на нее и не могу понять, что так притягивает мой взгляд. Да, она привлекательна, красивые темные волосы, нежное личико и фигурка что надо. Правда совсем коротышка. Может еще подрастает? Хотя какая мне разница, подрастет она ли нет. Такие вредные коротышки всегда остаются коротышками. Жалко, что совсем малолетка, я бы выбил из нее всю спесь. Ладно, пусть идет с миром!
— Иди, пигалица! Дома уберешься!
— Старый чурбан!
— Вот маленька стерва! — хотел было снова ее прижать к стенке, заодно пощупать, есть там что, может не такая уж и маленькая, и вообще давно познала прелести взрослой жизни, да только эта шкварка деру дала так, что пятки сверкали в проходе.
Расплатившись за книгу, я пообещал мисс Элиот, что непременно загляну к ней как-нибудь ближе к концу ее рабочего дня. Хотя, даже не представляю, когда у меня найдется на это время.
Моя обожаемая племянница Стефания запросила в качестве подарка на ее день рождения именно эту книгу. Всю последнюю неделю искал ее по всему Нью-Йорку. В единственном экземпляре, это же надо! Обложка так себе. Книге лет тридцать, не меньше. Автор, судя по имени — то ли турок, то ли араб. Перевод Джей Кей Денвера. Вот его и надо найти. Эту книжку просто необходимо растиражировать, чтобы не носиться за ней по всему штату и не сталкиваться с малолетними мегерами. Перед глазами вновь вспыхнул образ этого курносого дьяволенока с длиннющими ресницами и невинными глазками. Попадись она мне лет через пять, так бы её отделал…
Глава 2
Диана
Я не привыкла к тому, что все в моей жизни должно преподноситься мне на блюдце с золотой каемочкой. Родители — люди небогатые, все их богатство — это я. Весь смысл их жизни — мое благополучие, ради которого они неустанно трудились, подарив мне счастливое детство и достойное образование. Но при всем при этом, я четко знала — ничто в жизни просто так не достается. Успеха нужно добиваться, счастья — заслужить, богатство — заработать. Лишь только любовь — это дар от Бога. Но пока этот дар мне не светил. Единственный мужчина в этом городе, который искренне меня любил, был от горшка два вершка и тот уехал в Сакраменто.
Источником моего хорошего настроения в этот день должна была стать книга, которую я долго искала. Эту сказку, когда-то, в далеком детстве, читала мне моя покойная бабушка. Старенькая книжка с потрепанным переплетом бала памятью о ней, которую я не смогла сохранить. Завистливый соседский мальчишка выпросил ее у меня, а потом не вернул, заявив, что потерял. Жизнь, конечно, его за это наказала. До сих пор живет в Додж-Сити, ничего абсолютно не представляя из себя. Такой же тупой и безответственный балабол. С тех пор терпеть не могу несерьезных людей. Но именно такие мне и попадаются. Взять, к примеру, этого Чарминга, из-за которого «память» о моей бабушки ускользнула у меня из рук.
Казалось, что тут такого трагичного? Это же ведь всего лишь книжка, старая сказка. Бабушку можно помнить и без нее. Но, почему-то на душе тоска беспросветная, и от отчего-то мне больно вдвойне. Именно сейчас я чувствую себя самой большой неудачницей. Я не могу скрыть свою боль, позволяя слезам беспрепятственно катиться по щекам. И мне плевать, что сидящий напротив мальчишка уставились на меня, разглядывая измазанное кровью лицо. В метро и не такое можно увидеть. Еще немного поплачу и смою слезами эту кровь.
Если глубоко покопаться в душе, то можно зайти в такие дебри. Вот и сейчас, я не могу понять, что именно так сильно меня расстраивает? То, что книга не досталась мне? Или то, что она досталась этому самовлюбленному хлыщу? А может меня вообще другое расстраивает? Что в свои 21 я выгляжу на 15? Что мужчины не смотрят на меня так, как он смотрел на эту мисс Элиот. Нет, я, конечно, не страдаю отсутствием внимания мужчин. В колледже были знаки внимания. Но все это было не то, каким-то детским и несерьезным. Серьезных отношений никто не предлагал, а свободные я не принимала. Видимо, мама, дочь священника, постоянно наказывая беречь себя для того самого единственного, запрограммировала маня именно на него. Только где встретить-то его, того самого единственного? Похоже, я так и умру старой девой, потому что того самого единственного просто нет на этом свете. Его вид вымер еще в позапрошлом веке.
Завыть от этих мыслей прямо в вагоне метро помешал металлический голос, объявивший мою станцию. Немного придя в себя, я почувствовала в этом некий знак. В голову пришла одна идея. Если немного поразмыслить, все не так уж плохо. Меня пригласили на работу, я наконец-то займусь своими любимым делом. Личную жизнь тоже можно
