Там, за зорями - Оксана Хващевская
А в восьмом классе и вовсе снимали комнату у одних людей в Глыбове, как раз возле школы. У них там пристройка была и восемь коек, вот мы и жили там. А они такие строгие были гулять нас не пускали. Хлопцы в окошко стучатся, а хозяин грозит с ружьем выйти. А когда их дома не было, мы в погреб к ним заберемся, картошки наворуем, почистим, нажарим, наедимся от души. Нам, конечно, всегда с собой на неделю еды из дома давали, но почему-то всегда так хотелось жареной картошечки.
А домой ездили только на выходные. То на автобусе, а то, бывало, покойный дед Масько сани такие большие подцепит к гусеничному трактору и за нами приедет, так и возвращаемся всей гурьбой в деревню. Как же мы тогда местным завидовали и мечтали жить хотя бы в Глыбове! А потом, после восьмого класса, пошли в город учиться, а дальше так уж получилось, что и квартиры там получили, и жить там остались, и городскими стали…
— Ага, а помнишь, Люд, Тамусю, которая к бабе Маше приезжала? Помнишь, как мы с ней дружили? Ты помнишь. Злата, бабу Машу?
— Ну да! Она в начале деревни жила, напротив бабы Дуни, кажется, они родственницами были, бабушка рассказывала, они между собой никогда не ладили!
— Да я уж и не помню, что они там между собой не могли поделить. Так вот у бабы Маши и бабы Дуни была еще сестра Таня, которая жила в Лиде, а с ней жили ее дочка Тамара и зять, который занимал в Лиде какую-то высокопоставленную должность. И была у них дочка тоже Тамара, в честь матери названная, которую они называли Тамуся. Она была почти нашего возраста и каждое лето гостила в деревне. И всегда привозила с собой диафильмы. Вечерами она вешала на забор белую простыню, и мы смотрели их. Как сейчас помню, они со сказками были, медленно шли кадрами, с беззвучными титрами. А мы были от этого в полном восторге. Телевизора в деревне не было, тогда это было такой роскошью, позволить которую здесь, в Горновке, не могли. Первый, маленький такой, «Рекорд», появился у наших соседей — старых Масько, мы к ним потом часто бегали смотреть кино. Мы вообще с Тамусей очень дружили и гуляли, и за ягодами вместе ходили, и на копанке купались. И переписывались. когда она снова уезжала к себе в Лиду…
— А сейчас в доме покойной бабы Маши живет баба Валя. Мы ведь ее видели сегодня? — закончила за маму Злата.
— Да, ее. Пенсию она получает в Новозыбкове, куда ездит пару раз в год, почти всю отсылает Леночке, дочке Тамариной, своих детей у тетки Вали нет, погибли они. Да и муж умер Где-то далеко на Севере у нее есть квартира, где она и прописана, но там внук живет с семьей. Им она тоже отсылает деньги. Зимой она ютится в доме бабы Ариши, где собираются все бездомные и алкоголики из ближайшей округи, потому что дров ей выписать не на что, а весной переселяется к себе, копается в огороде, бродит по деревне… То к бабе Мане зайдет, то к Тимофеевне, то к Кирилловне, своей ближайшей соседке, то к Руденкам. только те ведь за просто так ничего не дадут, и к нам придет…
— Ладно, девки, давайте уже убираться со стола да спать ложиться. Поздно уже, — сказала тетя Люда, поднимаясь со стула.
Дом покойной бабушки Сони был большим и просторным, и места в нем всегда было достаточно. Пьяных мужчин так и оставили спать в маленькой спаленке. Обе женщины собирались разместиться на диване в зале, а девушки отправились в спальню побольше, примыкающую к залу, которая еще совсем недавно служила их покойной бабушке.
Здесь у окна стояла полуторная деревянная кровать с горкой подушек под кружевной накидушкой. Напротив — трехстворчатый шкаф, рядом стул. На стене — большой узорчатый ковер; на полу — вытертый палас; на окне — шторы с выцветшим цветочным рисунком; недавно поклеенные обои. Всё в комнате было по-деревенски просто, без роскоши и излишеств, и вместе с тем здесь было по-особенному уютно, комфортно и мило.
Оказавшись в комнате, девчонки сразу стали готовиться ко сну. Анька полезла в сумочку за кремом для рук, а Злата забралась на кровать, чтобы задернуть шторы на окнах, и не смогла удержаться от соблазна выглянуть в окно. Отодвинув тюль она прижалась носом к стеклу и ничего не увидела. Только потом на мгновение, в полоске света, падающего на асфальт, возникла фигура парня, того самого, которого они уже видели с Аней сегодня. Он обернулся и улыбнулся, заметив ее в проеме окна. А Злата, чувствуя себя как-то глупо, не смогла не улыбнуться в ответ. Впрочем, она почти сразу отодвинулась от окна и задернула штору.
Улыбка все еще блуждала на губах, когда она слезла с кровати и обернулась к Ане.
— Ты чего? — спросила ее двоюродная сестрица.
— Да так… — неопределенно махнула рукой Полянская и, не обращая внимания на Аньку, стала стаскивать с волос резинку. Волосы у Златы были длинные, прямые и блестящие, цвета спелого колоса. Никакой челки она сроду не носила, даже в детстве, зачесывала волосы назад и оставляла открытым высокий лоб. У нее были большие голубые глаза под опушкой темных ресниц, брови полудугой, небольшой, аккуратно вылепленный носик с едва заметной россыпью веснушек и красиво очерченные губы. Злата Полянская была красива той простой, настоящей, без изяществ, изысканности и утонченности, славянской красотой, коей так славится наш народ.
Анька с некоторым подозрением посмотрела на нее, но допытываться не стала. Вместо этого подошла к шкафу, отворила створку и стала искать пижаму. Кровать пришлось расстилать Злате, впрочем, она привыкла к подобным выходкам родственницы. Пока
