Новогоднее чудо для миллиардера (СИ) - Лакс Айрин

— Включите проточный нагреватель еще, — говорю внезапно севшим голосом. — Он из сети выключен. Придется немного подождать.

— Спасибо. Я разберусь. Благодарю за гостеприимство и одежду. Вы очень… очень и добрая… женщина! — сказал Кравцов и повернулся ко мне задом.

Полотенце уже было обмотано вокруг его бедер, но сидело низко. Я разглядела ямочки. Самые красивые ямочки на свете…

Но новый виток приятного шока оборвался от понимания: он назвал меня… ЖЕНЩИНОЙ!

Беги, Нина! Такой красавчик явно привык использовать для удовлетворения своих аппетитов только моделек не старше двадцати, а мне уже куда больше!

Тебя женщиной обозвали!

Я пячусь задом, пальцы находят дверную ручку. Я хлопаю дверью хорошенько и, развернувшись, убегаю к дочери.

Кляну себя за поспешность и за полное отсутствие стеснительности.

Нина… Влетела в ванную к голому мужчине и разглядывала мужчину так, словно в жизни их никогда не видела!

А он хорош… Хорош!

Дышать тяжело! Пижама груди оттопыривается, не скрывая внезапную взбудораженность и реакцию на красивого мужчину. Он меня впечатлил настолько, что я завелась немного! Так нелогично… Я недавно рассталась с парнем и должна плакать, переживать по этому поводу! Но все слезинки давно высохли, а сейчас я не испытываю ничего.

Словно с самого начала отношений я ждала момента, когда Дмитрий скажет: «Извини, Нина. Но у нас ничего не выйдет. Я думал, что смогу принять ребенка от чужого мужчины. Однако я переоценил свое великодушие. Я хотел бы создать семью с девушкой без груза прошлого и завести общих детей…»

Господи, как будто о Леле он не знал с самого начала!

Я не скрывала, что у меня есть почти четырехлетняя дочь. Никогда этого не скрывала.

Дмитрий знал и первым сказал, что моя дочь не станет проблемой. Однако теперь мы расстались.

Он бросил меня в последнюю неделю перед Новым Годом, в момент, когда я уже все распланировала и убедила семью, что отмечу праздник с ним и с дочерью, в загородном домике нашей семьи.

Однако Дмитрий вернулся к своей бывшей. Ведь проверенные старые отношения намного лучше новых, в которых присутствует обременение в виде чужого ребенка.

Дмитрий так и сказал: “Обременение в виде чужого ребенка!”

Только за эти слова я никогда больше с этим человеком даже здороваться не стану. Он спал в моей квартире, ел с моего стола и со стола моих родителей, улыбался Леле после всех садовских утренников и хвалил, какая она хорошая, а потом вдруг обозвал “обременением”!

Свин рыхлозадый!

О нашем расставании почти никто не знает.

Моим родителям я ничего не говорила.

Мама с папой в кои-то веки насобирали денег и отправились в отпуск на неделю. Они у меня такие славные, если бы узнали, что у меня отношения под Новый Год распались, все бы отменили и остались рядом со мной и с Лелей, засыпали бы горой подарков.

Брату тоже не говорила. Он бы подрихтовал Дмитрию физиономию и снова вляпался в неприятности! Ведь дотошный Дмитрий обязательно написал бы заявление на брата.

Нет, подставлять брата совсем не стоит. Горячий, взрывной характер… Он только-только утихомирился и взялся за ум, нашел постоянную работу.

О расставании с Дмитрием я рассказала по секрету только подруге Лизе и попросила ее никому-никому не говорить. Но она явно проболталась нашему общему мастеру по маникюру.

Может быть, не прямо проболталась, без имен. Но Юля, мастер по маникюру, точно догадалась, о ком говорила Лиза! Потому что предложила мне “утешительный маникюр с покрытием и любым дизайном” в подарок! Шикарный подарок, должна признать. Девочки, кто не успел записаться к мастерам красоты под Новый год, прекрасно меня поймут. Но мои ноготочки были уже в идеальном порядке… Так что обойдусь без подарка.

Но подарочек сам к нам в сугроб и под елку свалился!

Не думай об этом Кравцове, Нина…

***

Я умыла Лелю, умылась сама, мы переоделись, потом я пошла собирать бардак, устроенный на диване. Мамочки, сколько конфет было передавлено задом Алексея Кравцова… Шикарным задом с ямочками!

Потом мы отправились на кухню, я готовила завтрак, дочка калякала рисунке на бумаге.

— Лель, пойдем мыть ручки… Каша готова!

— Мама, бозик кашу ест? — поинтересовалась дочурка.

“Водяру он ест… Вернее, жрет!” — отозвалась я мысленно.

Такое амбре стояло… Ужас просто!

— Я сейчас и слона готов съесть, — разлился по кухне голос гостя.

У него был хорошо поставленный, приятный и звучный голос. Может быть, он даже петь умел?

Я усадила дочку за стол и наложила ей кашу под громкие и частые вздохи.

— Мама, дай мне еще одну талелочку! — сложила ладошки дочурка в молитвенном жесте.

— А тебе зачем?

— Я с Соломкой буду делиться!

Ах ты, хитрюшка! Дочка задумала переложить часть нелюбимой каши в тарелку для куклы и потом сказать, что кукла просто свою порцию есть не захотела!

— Кушай, Лель. Для Соломки мы приготовим другое угощение. Печеньки. Может быть, и для тебя останется, если кашу слопаешь.

— Эх… Каша. Печеньки. Каша… Есть плидется, что ли? — спросила Леля со слезами на глазах, а потом вдруг обратилась к гостю. — Бозик, скази. У дитев есть плава?

Мужчина, присевший своим задом на стул, рассмеялся.

— Права?

— Плава. Не есть кашу! — вздохнула Лелька.

— Есть, конечно! — подтвердил гость.

Я за спиной дочери пригрозила ему поварешкой. Кравцов понял намек и добавил серьезным тоном.

— Но у твоей мамы тоже есть права. Право расстроиться, если ты не оценила ее кашу и не стала есть. Еще у твоей мамы есть право не делать печеньки. Знаешь, почему?

— Почему?

— Потому что, если ты не поешь кашу, мама расстроится. А в расстроенном виде печеньки получаются пересоленными и жесткими, как камни.

— Я смогу глызть.

— И тогда без зубов останешься. Придется идти к зубному врачу… С вот такой дрелью! — широко распахнул руки Кравцов.

Лелька ахнула и застыла.

Я зашипела на Кравцова. Нам к стоматологу идти в следующем месяце на осмотр, я столько раз рассказывала дочери, что это не страшно и совсем не больно, а он мне тут... дрелями угрожает!

— В общем, лучше мягкая и теплая каша. Она с комочками? — поинтересовался Кравцов.

— Нет в моей каше комочков! — отозвалась я возмущенно.

— Тогда это просто песня.

— Какая песня? — спросила Леля.

— Веселая. Я бы спел, а ты петь любишь?

— Очень…

— Но для пения нужны силы и хорошее настроение, а они — в каше! — заключил Кравцов.

Леля задумалась, а я на минутку даже восхитилась: надо же, какой круговорот каши в детском воспитании придумал Кравцов!

Язык-то у него хорошо подвешен, умеет убеждать. Я и сама чуть не поверила, что манная каша — это подарок небес!

В общем, Леля стала есть кашу. Точно такую же кашу я плеснула на тарелку себе и гостю, добавила на стол блюдо со свежеприготовленными гренками.

— Приятного аппетита.

— Спасибо, — поблагодарил мужчина.

Он попробовал осторожно кашу, откусил немного от гренки, потом, словно удостоверившись, что ЖЕНЩИНА готовить-таки умеет и не отравит его, несчастного, принялся активно работать ложкой и челюстями.

— Подскажите, Нина… — обратился он ко мне.

Я замерла, сердце екнуло. Таракашки дружным строем вздохнули протяжно от восторга: как тепло прозвучало мое имя из уст мужчины.

— Как далеко это ваше… Снегирево… находится от города?

— Все еще надеетесь пешком добраться?

— Пытаюсь понять, как далеко меня увезли и выбросили… — нахмурился мужчина. — А еще прикидываю, успею и смогу ли я предотвратить катастрофу.

Поневоле я заинтересовалась:

— Какую катастрофу? Что у вас стряслось?

Глава 4

Алексей

— Что у меня стряслось? — повторяю задумчиво.

Смеюсь… Я сам не знаю, что стряслось. Это считается за ответ?