Нора Робертс - Очарованные
Она повиновалась, узнав вкус и запах.
Джесси?..
Отлично себя чувствует. Сегодня ее забрали Нэш с Морганой. Она там переночует.
Ана кивнула, выпила еще.
Долго я спала?
Спала? — Бун сухо хмыкнул над прозаическим определением коматозного состояния, в котором она пребывала. — На сутки отключилась. — Взглянул на часы. Плюс еще полчаса.
Это было самое долгое путешествие в ее жизни.
Надо позвонить родным, — сказала она, — сообщить, что со мной все в порядке.
Сейчас позвоню. Есть хочешь?
Нет. — Она старалась не обижаться на вежливый сдержанный тон. — Пока ничего больше не надо.
Тогда через минуту вернусь.
Когда он ее оставил, Ана закрыла лицо руками. Сама виновата. Не подготовила его, тянула время, и судьба вмешалась. Она с усталым вздохом поднялась с кровати, начала одеваться.
Что ты делаешь, черт побери?! — закричал вернувшийся Бун. — Отдыхать надо.
Я вполне отдохнула. — Ана уставилась на свои пальцы, методично застегивавшие пуговицы на блузке. — Совсем приду в себя, когда мы поговорим.
Он только кивнул.
Будь по-твоему,
Может, выйдем? Мне полезно подышать воздухом.
Хорошо. — Бун взял ее за руку, повел вниз по лестнице, вывел на террасу. Как только она села, вытащил сигарету, чиркнул спичкой. Он почти глаз не сомкнул с той минуты, как принес ее наверх, держался только на табаке и кофе. — Если ты готова, буду благодарен за объяснение.
Готова. Прости, что раньше не сказала. — Ана крепко стиснула руки на коленях. — Хотела, да никак не могла найти нужных слов.
Говори прямо. — Бун глубоко затянулся.
Я происхожу из очень древнего рода. С обеих сторон. Если угодно, из другой культуры. Знаешь, что такое Викка?14
По коже пробежал легкий мороз, или это был просто ночной ветерок.
Колдовство.
Собственно, подлинное значение — мудрость. Впрочем, и колдовство годится.
Она на него взглянула, чистые серые глаза встретились с глазами усталыми, потемневшими.
—Я потомственная колдунья, с рождения наделенная особой чуткостью, которая позволяет вступать в эмоциональную и физическую связь с другими. Мне дан дар исцеления.
Бун сделал очередную затяжку.
И теперь ты тут сидишь, смотришь мне в глаза и сообщаешь, что колдунья?
—Да.
Он в бешенстве отшвырнул сигарету.
Что за игры, Ана? Ты думаешь, что после случившегося прошлым вечером я не заслуживаю разумного объяснения?
Думаю, ты заслуживаешь правды. Даже если не считаешь ее разумной. — Она взмахнула рукой, не дав ему ответить. — Расскажи, как сам объясняешь случившееся.
Бун открыл было рот, но снова закрыл. Он сам больше суток ломал голову над загадкой, так и не найдя приемлемого решения.
Не могу. Только это не означает, что я покорно проглочу твое объяснение.
Хорошо. — Ана встала, приложила ладонь к его груди. — Ты устал. Мало спал. Сердце колотится, спазм в желудке.
Он насмешливо вздернул бровь.
Не надо быть колдуньей, чтобы догадаться.
Правда. — Пока он не успел отстраниться, она дотронулась одной рукой до его лба, а другой до желудка и через минуту спросила: — Лучше?
Захотелось сесть, но Бун побоялся, что потом не встанет. Она к нему едва прикоснулась, а от боли следа не осталось.
Что такое? Гипноз?
Нет. Посмотри на меня.
Он повиновался и увидел перед собой незнакомку с пышными светлыми волосами, развевавшимися на ветру. Янтарная колдунья... Неудивительно, что статуэтка так напомнила ему соседку.
Ана заметила на его лице потрясение и просыпавшееся понимание.
Когда ты предложил мне стать твоей женой, я просила дать мне время, чтобы придумать, как лучше сказать. Боялась... — Она отдернула руки. — Боялась, что ты на меня посмотришь вот так, как сейчас. Словно вообще не знаешь меня.
Бред. Слушай, я пишу всякую белиберду, зарабатывая на жизнь, и вполне способен отличить вымысел от факта.
Мои способности к магии весьма ограниченны. — Ана все же полезла в карман, где всегда было несколько кристаллов. Не сводя глаз с Буна, вытащила их и открыла ладонь. Камни начали медленно разгораться, лиловый цвет аметиста стал глубже, розовый кварц обрел яркость, зеленый малахит искристо засверкал. Потом они поднялись на дюйм, на два, закружились, мерцая в воздухе. — Тут Моргана гораздо талантливее.
Бун уставился на летающие кристаллы, не находя логического объяснения.
Она тоже колдунья?
Моя кузина, — просто напомнила Ана.
Значит, и Себастьян...
Себастьян наделен даром прозрения.
Не хочется верить, но и нельзя отрицать то, что видишь собственными глазами.
И вся твоя родня... — забормотал Бун. — И отцовские фокусы...
Магия в чистом виде. — Ана поймала кристаллы в воздухе и сунула в карман. — Как я уже говорила, отец истинный мастер. И остальные, каждый в своем роде. Мы чародеи. Все. — Она потянулась к нему, он отпрянул. — Прости, мне очень жаль.
Очень жаль? — Потрясенный до глубины души, Бун обеими руками рванул себя за волосы. Это наверняка сон, кошмар. Однако он стоит на собственной террасе, чувствует дуновение ветра, слышит шум моря. — Прекрасно. Потрясающе. Тебе жаль? Чего? Того, что ты такая, какая есть, или того, что не сочла это стоящим упоминания?
Не того, что я такая, какая есть. — Ана гордо выпрямила спину. — А того, что искала для себя оправданий, опасаясь признаться. И особенно того, что теперь ты не можешь взглянуть на меня так, как вчера.
Чего ты ожидала? Что я попросту выброшу это из головы и начну с того, на чем мы остановились?
Я точно та же, какой была вчера и какой буду завтра.
Колдуньей.
Именно. — Ана скрестила на груди руки. — Колдуньей, от рождения наделенной искусством целительства. Я не отравляю яблоки и не заманиваю детишек в пряничный домик.
Это должно облегчить мне душу?
Такой силой даже я не обладаю. Повторяю: каждый из нас отвечает за свою судьбу. — Она сообразила, что он держит ее за руки. — Ты сам должен сделать выбор.
Бун попытался сосредоточиться и не сумел.
—Для признания тебе требовалось время. Видит Бог, мне тоже нужно время на раздумье. — Он развернулся, сделал шаг и замер. — Джесси!.. Джесси у Морганы...
Ана печально усмехнулась:
Ах да, у моей кузины-колдуньи. — По щеке скользнула слезинка. — Как думаешь, что она сделает? Наложит на нее заклятие? Запрет в башне?
Не знаю, что думать. Господи помилуй, попал в волшебную сказку! Что я должен думать?
Что хочешь, — устало ответила Ана. — Я не могу себя переделать, да и не желаю. Даже ради тебя. Но будь я злобным выродком, поверь, не стояла бы здесь, глядя тебе в глаза.
