Андрей Жвалевский - Беременность не болезнь
«А я думал, – чуть было не съязвил я, – что тебя с аппендицитом положили». Однако сдержался и сказал как можно более уверенно:
– Все будет хорошо, не переживай.
И вписал в список: «Проверить, поздравили ли новых авторов с Новым годом».
Катя продолжала ныть. «Главное, – подумал я, – побольше уверенности в голосе». И продолжил составлять список, время от времени издавая подбадривающие звуки. Однако по голосу роженицы я почувствовал, что на сей раз ей нужны не заклинания, а какие-то конкретные действия. Кажется, нужно было что-то забрать из больницы. Какие-то вещи. Потому что через час…
– Что!? – заорал я. – Ты рожаешь прямо сейчас?!
– Нет,- ответила супруга, ив голосе ее послышалось облегчение, – через час. И ты…
– Да понял я, понял! Нечего мне по два раза все повторять! Бегу!
Одевался я со скоростью застигнутого любовника, но все-таки успел подумать: «И почему она сразу мне не сказала? Решила подготовить? Мальчика нашла!»
– Эй! – Машка оторвалась от телевизора и с интересом наблюдала за моими акробатическими этюдами с одеждой. – Ты куда?
– К маме, – отозвался я, одновременно застегивая рубашку, брюки и часы. – Сиди дома. Можешь смотреть телевизор. Еда в холодильнике. Если что, звони.
Кажется, из-за захлопывающейся двери донеслось: «Я тоже к маме!» – но догнать меня не смогло – по пути к лифту я преодолел звуковой барьер.
В больнице я оказался за пятнадцать минут до времени «Ч» (или «Р»?). И там понял обиднейшую вещь: мужчина – бесполезное и даже лишнее существо. По крайнем мере, в процессе продолжения рода. У него в этом процессе есть всего две функции: обеспечить зачатие и забрать личные вещи из роддома. В момент родов мужчина способен только слоняться по коридору и мешать медперсоналу.
Теперь-то я пожалел, что не захватил с собой Машку, – это очень энергичный ребенок, все мое свободное время ушло бы на контроль за ней. А так пришлось потратить время на изучение наглядной агитации и здравоохранительных брошюр. Профессиональный интерес заставил заглянуть в выходные данные. Некоторые брошюры («Пьянство и беременность», например) были отпечатаны еще при советской власти. Прочитав все, что состояло из букв, я затосковал.
«Неужели нельзя родить побыстрее? – думал я. – Тоже мне, уникальная хирургическая операция! По нынешним временам, это – как зуб вырвать. Или, пардон, в туалет сходить!» Последняя мысль оказалась некстати: у меня тут же схватило живот.
Я чуть не заплакал. По моим прикидкам, операция вот-вот должна была закончиться. И что, моего ребенка вынесут как раз в тот момент, когда я буду сидеть на унитазе? Хорошенькое начало жизни! Как я ему… ей буду в глаза смотреть? И я решил терпеть. Терпят же женидины родовые схватки!
И тут на память пришли странности, которые творились со мной в начале Катиной беременности: токсикоз на расстоянии, обостренное обоняние… «А вдруг оно повторяется!» -испугался я. Судя по рассказам специалистов и очевидцев, мне светила смерть от болевого шока. «Спокойно, – приказал я себе, – у Кати сейчас никаких схваток нет. Она под обидим наркозом. Это у меня от нервов». Но легче не становилось. Я был настолько поглощен борьбой со своим бурлящим внутренним миром, что не сразу среагировал, когда сестричка выкатила кювету из операционной. В кювете было что-то живое.
– Эй! – я бросился наперерез, враз забыв о своем животе. – Это не мое случайно?
– Емельянов? – спросила сестра. – Тогда ваше. Смотрите, какая красавица!
Я посмотрел. Больше всего «красавица» напоминала полено, плотно обмотанное пеленкой. Ничего человеческого (тем более – вызывающего умиление) в сморщенном фасном личике не наблюдалось. Существо открыло ротовое отверстие и заскрипело.
– Вылитый папа! – заявила сестра и укатила мое сокровище дальше по коридору.
Видимо, она установила фамильное сходство по количеству глаз, ушей и носов.
**Время – штука странная. В момент, когда отходишь от наркоза, кажется, что каждая секунда тянется час, а потом об этом и вспомнить нечего. Что я делала в реанимации? Заснула, потом проснулась. Все.
Помню, что надоедливая медсестра каждые пять минут меня будила и задавала дурацкие вопросы. Как потом выяснилось, это происходило раз в час. Помню, что разговаривала с Сергеем по телефону, и он мне в трубку что-то кричал, а я с трудом выдавливала из себя междометья. И в очередной раз потряс оптимизм врачей. Когда я спросила, когда мне покажут ребенка, медсестра радостно ответила:
– Если педиатр не пришел, значит, все хорошо. Они приходят только если плохо.
С Наташкой мы воссоединились только через сутки, когда меня выперли из реанимации и перевели в послеродовое отделение. Честно говоря, никакой радости я не испытала. В связи с переводом Мне забыли сделать обезболивающий укол, я долго перемещалась по лестницам с этажа на этаж и жутко устала, пока обустраивались на новом месте. И тут мне приносят Наташку. Хоть бы предупредили!
Пока я ходила беременная, все время представляла, что у меня в животе маленькая Маша. Или, по крайней мере, что-то очень сильно на нее похожее. А мне принесли совсем не Машу. Ну ни капельки не похоже. Красненькая вся, в уродских больничных пеленках, запелената так, что щеки висят, и глаза как щелочки. И пахнет от нее какой-то карболкой. Медсестра плюхнула ее рядом со мной на кровать.
– Первый ребенок?
– Нет, второй.
– А, ну тогда кормите. И ушла.
И тут Наташка открыла глаза. Оказалось, что они у нее огромные – синие-синие и обалденно красивые. Я просто утонула в этих глазах. Некоторое время мы сосредоточенно рассматривали друг друга. Причем у Наташки взгляд был намного осмысленнее. По крайней мере, через пару минут, когда в нем совершенно отчетливо начало читаться: «Мама, ну что ты смотришь? Есть давай!»
Когда медсестра пришла забирать ребенка я опять оказалась к этому совершенно не готова. Как забирать! Я еще не насмотрелась!
– Завтра отдам вам ваше сокровище. Насмотритесь еще. А сегодня поспите, пока дают. Последний раз.
Трудно сказать, помню ли я последующие несколько дней.
Кое-что навсегда врезалось в память. Катя, которую выкатили из операционной вслед за скрипучим детенышем. Мой приезд на работу, когда я ходил от человека к человеку и рассказывал главную новость своей жизни. По-моему, я сделал несколько кругов, но никто не поправил меня- все смеялись и поздравляли.
Еще помню, что в первый же день мне нужно было накупить кучу всяких тряпок и предметов. В частности, следовало приобрести коляску и кроватку. Мне сказали (еще до Рождества), что можно пока купить что-то одно, но что именно? Я взял бутылку коньяка и бутылку «Мартини» и двинулся по соседям за советом. Советы выпали из памяти, но на следующий день дома обнаружились все необходимые предметы туалета новорожденного, а также довольно крепкая деревянная кроватка. Но коляску я тоже купил тем же вечером.
