Юлия Туманова - Богинями мы были и остались
— Марина, что у тебя с лицом? — серьезно спросил мой любимый, опуская меня на кровать.
Я машинально ощупала лоб, щеки.
— Ты где-то далеко, и тебе там явно нехорошо, — пояснил Горька, — может, объяснишь, в чем дело?
— Все нормально.
Действительно, все нормально, он и она, утренний бестолковый разговор, сонные глаза, сонные губы, солнечные блики на простынях. Неужели это моя жизнь? Я вдруг сказала Егору, что люблю его. Он ответил нежным поцелуем, но на душе не стало спокойней. У меня было такое ощущение, словно я подглядывала за ним в замочную скважину, и еще теперь я знала, что навсегда обречена искать во всех его словах и поступках какой-то подвох. Это было сродни ожиданию обмана, еще не мнительность, не болезнь, но нечто похожее. Так, наверное, чувствуют себя мои клиенты, подозрительно рассматривая мои документы, мое лицо, мои фразы под микроскопом.
— Телефон, — обронил Егор, кивая на аппарат, который назойливо жужжал уже некоторое время. Я просто не в состоянии была реагировать на внешний мир, так как была занята препарированием собственных ощущений.
— Включи автоответчик, — посоветовал он, видимо прочитав на моем лице секундное недовольство.
— Да ладно, — вяло откликнулась я и взяла трубку.
— Привет, Марин, это Журавлев, — бодро прозвучал голос Леонида Георгиевича.
— Привет, — сказала я, даже не удивившись, хотя повода звонить мне у него, на мой взгляд, быть не могло.
— Я тут мучаюсь угрызениями совести, — весело пояснил он, — ты вчера так убежала… Лика переживает…
Ясно, Лика переживает, а сей благородный сэр решил ее утешить, выяснив, что со мной все в порядке.
— У меня все в порядке, — озвучила я свои мысли, — можете не беспокоиться.
— Марина, давай на «ты», а? Я же тебе почти родственник. Ты понимаешь, мы с Ликой решили пожениться.
— Поздравляю.
Я так и знала, кстати. Люди иногда все-таки женятся, да, иногда они делают это, едва познакомившись, не проверяя свои чувства, не загадывая вперед, просто идут в загс, и все. Признаться, я испытала жгучую зависть к сестренке.
— Мы тут подумали вот что, моя квартира слишком маленькая, это для одного нормально, а для семьи надо что-то посолиднее. Как ты считаешь?
— То есть у тебя ко мне профессиональный интерес? — усталым голосом уточнила я.
Журавлев рассмеялся:
— Можно и так сказать. Вообще-то Лика просто не знала, с какого бока к тебе подступиться. Мы же тебя подвели, как ни крути, вот и предлагаем сделку. Ты занимаешься нами, мы получаем прощение. Марин, она правда очень переживает!
Переживет, сердито подумала я, но все-таки согласилась встретиться с этими счастливыми влюбленными. Смотреть на них будет больно, но кто сказал, что в моей жизни больше не будет боли? Будет, то-то и оно, значит, надо привыкать к этому.
Егор подвез меня к дому Тани Кожевниковой, моей клиентки из коммуналки. Сегодня наконец-то мы шли в банк, чтобы положить в ячейку деньги.
Случай был трудный. Татьяна пила, как говорится, не просыхая. Так что я была вся на нервах, ожидая подвоха.
И действительно, увидев на пороге ее фигуру, завернутую в какую-то цветастую тряпку, ее отекшее, размазанное лицо с пьяными глазами, я оцепенела. Хоть и, повторяю, была готова ко всему.
— Татьяна, через полчаса мы должны быть в банке!
— Проходь!
Она попыталась сделать приглашающий жест, но, взмахнув рукой, не смогла удержать равновесия, завалилась на меня, сбила полку с обувью, швабру и медленно сползла на пол. Я стояла как вкопанная. Между тем из глубины квартиры доносился смех и удалое пение русских народных, — видимо, вечерняя гулянка плавно перетекла в веселый утренник.
Таня очнулась самостоятельно, обвела меня мутным взглядом и радостно завопила:
— Ну проходь же! Ты ведь Марина? Щас новоселье с нами справишь!
— Новоселье справляют в новых квартирах, — терпеливо пояснила я, — а вы пока еще у себя в коммуналке, в старой, запущенной, грязной дыре!
— Э! Ты чего? — удивилась Таня.
Я решительно поволкла ее в ванную, она почти не сопротивлялась, только пыталась подпеть компании и, честно говоря, этим ужасно меня раздражала.
— Заткнись, а? — С этими словами я сунула клиентку под холодный душ.
Таня взвизгнула и стала материться, отплевываясь. Потом укусила меня за палец. Мне пришлось отпустить ее, но дверь в ванную я держала под контролем.
— Дура! Так и сгниешь здесь, поняла? Нас в банке ждут, тебе только деньги осталось положить.
— Какие деньги? — насторожилась Таня, аккуратно выжимая на себе порванное в нескольких местах платье.
— За квартиру.
— А у меня нет! Нет никаких денег! Нету! Тра-та-тушечки-та-та! Нету, нету ни хрена!
И пошла вплясовую. Я не знала, плакать мне или смеяться. Хорошо еще, что настоящая судьба этих денег мне была прекрасно известна, иначе я бы просто порешила Татьяну на месте за подобные шуточки. Но парень, который вместе со мной расселял эту коммуналку, предусмотрительно держал наличку за квартиру для Кожевниковой у себя. Он не доверял ни мне, ни тем более законченной алкоголичке, даже задатка за ее долю не вносил.
— Слушай, ты как? — обратилась я к Тане. — Совсем не соображаешь или все-таки попробуешь? Мы сегодня тебе квартиру покупаем, помнишь?
— Не-а, — беспечно зевнула она, — пошли, я тебя с Колькой познакомлю. Колька мужик клевый, на гитаре играет.
Я вспомнила про компанию в комнате у Тани, и мне стало совсем плохо. Их следовало немедленно вышвырнуть отсюда, пока они не устроили пожар или что-то в этом духе. С другой стороны, мы уже опаздывали в банк, а Татьяну еще надо привести в чувство. За что хвататься в первую очередь, непонятно. Я резко развернула Кожевникову лицом к ванне.
— Залезай, будешь отмокать! И не вякай!
— Ишь ты! — удивилась она, но послушно забралась под душ, так и не сняв с себя платье, напоминающее половую тряпку.
Я решительно направилась в комнату. Здесь был важен эффект неожиданности, а еще — наглость, поэтому мне пришлось сразу же показать себя с этой стороны. Пинком ноги я раскрыла дверь. Картина, представшая моим глазам, была довольно комична. Одна из собутыльниц Татьяны мирно посапывала, уткнувшись носом в пепельницу на столе. Двое мужиков в обнимку играли на гитаре, пуская пьяные слезы от умиления. Еще парочка о чем-то спорила, причем оба при моем появлении пытались принять боксерскую стойку. Но безуспешно. В комнате стоял дым коромыслом, всюду блестели пустые бутылки, диван был опрокинут набок. Набрав полную грудь воздуха, я гаркнула:
— Ну-ка все вон отсюда!!!
На секунду повисла тишина, на пьяных физиономиях нарисовалось недоумение. Но тут же все снова разом заговорили. Один из мужиков в углу продолжал допытываться у другого:
