Измена с молодой. Ты все испортил! (СИ) - Шевцова Каролина
Воспоминания — то, чем я жила последние месяцы — оживают, обретая запах парфюма и терпкого мужского пота. Я чувствую жар от прикосновения его рук, будто наяву.
От нахлынувшего возбуждения, дыхание сбивается.
Закрываю глаза, представляя его рядом со мной.
Близко.
Провожу ладонями по шее, опускаясь ниже, к ключицам, груди, талии — как он делал вчера. Вчера всё было по-другому.
Скидываю халат, открываю глаза и смотрю на свое обнаженное отражение в зеркале — взгляд, разгоряченный желанием, щеки пылают, грудь часто вздымается, еще помня прошлую ночь, когда он любил меня так, как никогда прежде. Низ живота снова наливается сладкой тяжестью, моля об облегчении.
Ложусь на край кровати.
Раздвигаю бедра.
Медленно провожу по животу, опускаясь всё ниже.
Еще ниже.
Касаюсь пальцами чувствительного бугорка.
Ласкаю себя, как он. Снова представляя его со мной.
На мне.
Во мне.
Забываю дышать. Я — средоточие энергии, ожидающей взрыва. Распадаюсь миллионами искр, достигнув пика.
После сползаю без сил на пушистый ковер и дышу. Легко. Спокойно.
Узнай об этом мама, убила бы меня на месте. Потому что это в её понимании недопустимо. Грязно. Бесстыдно.
Стыд! Стыд! Стыд!
Всю жизнь только и слышала, то стыдно, это стыдно! Надоело!
Никогда не думала, что позволю какому-либо мужчине делать то, что делает со мной он. Что он станет моим первым мужчиной еще до свадьбы…
Никогда не думала, что полюблю женатого.
Но, с другой стороны, это же правда только отчасти — как я могла узнать о его статусе, если ничего на это не указывало?
И ведь мир от этого не рухнул? Да, стал немного сложнее, но не рухнул же… И это только временные сложности.
И, в конце концов, я же должна устроить свою жизнь?.. Не маленькая уже…
Всё, нет больше времени закапываться в бессмысленных размышлениях.
Иду в душ.
Затем одеваюсь.
Не меньше получаса провожу перед зеркалом, добиваясь идеальной прически.
Наношу легкий тон, невесомо провожу пушистой кистью по скулам. Тонкие стрелочки и тушь на кончиках ресниц. Вместо тяжелой помады — бальзам, и этого достаточно. Мне не нужно часами сидеть с косметичкой, маскируя морщины и обвисшие веки — природа и гены мамы, даже на пятом десятке сохранившей упругую кожу, щедро наградили меня красотой…
«Ребят, напомните время сбора?» — пишу в чат, чтобы уточнить, во сколько Григоряны ждут гостей.
«Ритуль, ты же не идешь!» — тут же реагирует однокурсник, Макс, ответственный за сбор денег для общего подарка, за который я также перевела — не убудет.
«Передумала!»
«К четырём…» — пишет он сразу. — «Наш столик номер восемь!»
Улыбаюсь мысли, что всё это временно. Скоро мой столик будет тот же, за которым будет сидеть мой мужчина.
Я больше не езжу экономом, выбирая даже для ежедневных поездок тариф не ниже «Комфорт плюс».
Сегодня я заказала бизнес-класс. Такси приезжает ровно в четыре — я не хочу быть первой и ждать всех в пустом зале. Водитель забирает у меня большой пакет с картиной, галантно открывает заднюю дверь. Устраиваюсь на сидении и включаю на телефоне приложение с медитацией, чтобы окончательно собраться.
Мне понадобится максимальная концентрация.
Максимальное спокойствие.
Машина паркуется перед двухэтажным зданием с претензией на классицизм.
— Мы закрыты на банкет, — говорит администратор, преградив мне вход в ресторан.
— Я в списке гостей, — киваю уверенно. В подтверждение слегка приподнимаю большой пакет с подарком.
Девушка отступает в сторону, и я захожу в светлый, украшенный позолотой и лепниной, холл. Нахожу гардероб, отдаю шубку, меняю ботинки на высокие каблуки, которые предусмотрительно взяла с собой, кручусь перед зеркалом на стене, подправляя складки на юбке. Довольная отражением, иду к парадной лестнице, что ведет на второй этаж — в большой банкетный зал, где уже слышны голоса и звуки музыки.
Я здесь не была ни разу. Раньше не могла себе позволить. Потом — было некогда. Застыв на проходе, с удовольствием рассматриваю интерьер, впитывая роскошь и великолепие. Это всё станет частью моей жизни совсем скоро. Да, с зарплатой, которую мне платил Карен, я и сейчас могу баловать себя многим, что прежде казалось недосягаемым.
Но я так не хочу.
Толпы перед лестницей нет — многие прошли к своим столам.
— Акопян? — раздается за спиной. Оборачиваюсь — партнер Карена смотрит на меня с неприкрытым удивлением и чем-то неприятным, отталкивающим.
Презрение? Ненависть?
Но за что?
— Здравствуйте, Василий Алексеевич, — здороваюсь спокойно, не забывая о субординации. Хотя могла бы просто послать его к черту — я больше не его подчиненная.
— Андреевич, — скривив губы, поправляет он. Никак не запомню эти чертовы отчества. — Ты что здесь делаешь?
— Пришла на юбилей своего любимого профессора.
Он хватает меня за локоть, грубо уводя к пролету.
— Что вы себе позволяете⁈ — возмущенно вырываюсь и отскакиваю в сторону.
— Убирайся отсюда, — цедит он.
— Вы не имеете права так себя со мной вести, — стараюсь не сорваться на крик. — Меня пригласили. И я никуда не собираюсь уходить.
Понимаю, что он обо всём знает. Но мне не нужны сейчас дешевые разборки.
У меня есть план.
И мне нельзя упасть в грязь лицом.
Не сегодня.
Не здесь.
— О! Ритуля! — Макс — низкорослый блондин с круглым лицом и таким же круглым телом — появляется неожиданно, подхватывает меня, и уводит за собой вверх по лестнице в зал, оставив внизу нахмурившегося Грабовского. — Пойдем, я покажу, где все! Ты чё так поздно?
— Такси долго ждала.
— А что от тебя хотел этот?
Оставляю его вопрос без ответа. Приветствую ребят, с которыми не виделась больше полугода, и занимаю единственное свободное место за широким круглым столом — спиной к залу.
Не то, что я представляла себе, конечно.
Надо мной возникает официант и, предложив на выбор напиток, наполняет бокал белым сухим, к которому меня приучил Карен.
На сцене пара музыкантов поёт советские песни — не удивительно, учитывая возраст моего будущего свекра.
— Акопян, мы слышали, ты у сына профессора работаешь? — спрашивает Степанова, с которой мне так и не удалось наладить общение за все годы учебы. Она всегда мне завидовала.
— Да, Ритуль, — подхватывает Макс, — отлично устроилась!
Бесит. То, что я сижу с ними за одним столом, не дает им права копаться в моей жизни.
— А я вот крёстной своей помогаю с разводом. — продолжает бубнить Макс. Она на выпускном была, помнишь её?
Сговорились все, что ли? Сначала Грабовский. Потом Степанова, теперь этот Макс со своей крестной…
Я не отвечаю, загадочно улыбаюсь. Еще не хватало, оправдываться перед этой… Она поджимает губы и начинает ковырять вилкой в тарелке. Так тебе и надо.
Тамада с микрофоном произносит какой-то рядовой тост.
Слышу звуки вспышек фотоаппарата.
Хохот за соседним столом — среди них я различаю знакомые голоса преподавателей из универа.
— А давайте за встречу, народ, — раздается с другого края нашего стола жалкая попытка спасти ситуацию. Все тянутся к своим бокалам.
Перспектива провести несколько часов за этим столом, на отшибе, совсем не радует. Всё это начинает так раздражать, что я уже начинаю жалеть, что пришла. Хочется поскорее вручить подарок и убраться отсюда.
В голову роем лезут тревожные мысли.
Где Карен?
Он уже знает, что я здесь? Наверняка Грабовский рассказал ему.
Что он сейчас думает? Сердится? Волнуется?
Потому что я волнуюсь. Черт!
Я так волнуюсь, что начинаю бесконтрольно потеть. Нервно кусаю щеки. Начинаю ерзать на стуле.
И от этого ненавижу себя.
Повторяю в уме аффирмации из приложения, чтобы восстановить подобие спокойствия, но в этот момент у нашего стола материализуется фотограф и начинает хаотично щелкать, то приближая камеру к лицу, то отстраняя, чтобы проверить кадр.
