Жестокии развод - Ария Тес
На губах у Александра появляется легкая улыбка. Красивая улыбка, надо признать…
– Вы выглядите потрясающе, Галина, и пусть я знаю, что все это едва ли для меня, но приятно представить на секунду обратное. Вы готовы?
Он выставляет руку, а я за нее цепляюсь. Кра-а-асная, но гордая. В грязь лицом не падаю и запрещаю себе теряться или краснеть.
Пусть он так думает. Что не для него. Потому что, скорее всего, ведь действительно не для него, а для себя.
Да!
Черт возьми, как приятно одеваться для себя…
***
Всю дорогу до ресторана мы обсуждаем совершенно несущественные вещи. Дела не касаемся. Так принято по всем правилам хорошего тона: сначала светская беседа, потом уже главное. Своего рода аппетайзер в мире правильного воспитания.
Так я узнаю, что Александр безумно любит свою машину, а его сын получил предложение рекламировать сеть зубных клиник. От последней информации я смеялась до слез, а он поддерживал: шутка века! Хоккеист плюс зубные клиники. Очень тонкий юмор.
– Итак? – наконец-то многозначительно говорит Александр, когда мы делаем заказ и остаемся наедине.
Я отвечаю также дерзко.
– Итак.
На его губах появляется легкая улыбка. Официант подходит с напитками. Я заказала себе холодный чай со льдом, а Александр – воду с лимоном.
Перед нами ставят два высоких графина.
Мы играем в гляделки. Молча. Это партия на выживание, каждый прощупывает партнера, каждый преследует свои цели и хочет продавить в свою сторону. По крайней мере, мне так кажется. Устраивает ли меня такое положение дел? Вполне. Я не боюсь. Неожиданно для себя, я совершенно не боюсь того, что будет дальше, потому что чувствую: он согласится. Плюс ко всему, мне прекрасно известно, что именно поставлено на кон, и это что-то очень-очень серьезное.
А еще Артем…
Так странно, но короткая встреча с собственным сыном добавила мне еще пару баллов на счет собственной самооценки, ведь как? Когда твои родные дети единогласно принимают сторону твоего мужа, ты волей-неволей начинаешь задумываться: а может быть, он прав, а я нет? Даже если ситуация моя. Или схожая. Это неважно. Когда все против тебя, сложно помнить, где действительно правда, а где грязные инсинуации.
Артем помог мне почувствовать свою уверенность снова. Он вернул мне пару тон на счет, и я теперь пру вперед, как еще больший танк. Крейсер Галина! Мать его…
– Я не могу не спросить. Снова.
– Спрашивайте.
– Какое вам дело до этой истории?
Пару раз киваю. Я знала, что этот вопрос все-таки будет поднять снова, ведь я так и не дала на него вразумительного ответа.
Хорошо.
Какое мне дело до этой истории?
Стягиваю бокал с чаем, делаю глоток. По рецепторам ударяет персик.
– Вы прочитали дело?
Верный кивает.
– Прочитал. Прескверная ситуация, полная несправедливости. Я согласен. Мне бы это тоже не понравилось, но дело же не в этом?
– М?
– Ну, я имею в виду, не в том, как этот мир жесток. Вы не поэтому вцепились в него, как бульдог, а потом вышли на меня. Или я ошибаюсь?
Вот же ж…
Издаю смешок и ставлю бокал обратно на стол.
– Вам прекрасно известно, что вы не ошибаетесь.
– Откуда такая уверенность?
Из твоих глаз.
Верный сейчас похож на хитрого котяру, который сожрал кусок хорошей колбасы, но уничтожил при этом все улики и знает: не докажешь, сколько ни ори.
Это забавно…
– Вы очень проницательный, господин Верный. Полагаю, это одно из важнейших качеств для адвоката.
– Это и изворотливость, а еще острый ум. Пожалуйста, называйте меня по имени.
– Конечно. Александр.
– Спасибо. Галина.
Мои губы снова трогает улыбка. Все-таки нравится мне с ним разговаривать: как танцевать с ножами. Он острый и подвешенный на язык. Интересный. И умный. Да-а-а…я понимаю, почему по нему так сильно сходят с ума. Не мужчина, а мечта. Уверенная в себе, упакованная в шикарную обертку мечта. Наверняка полная определенного дерьма, как событийного, так и характерного, но все равно. Многих женщин это и привлекает, а «просто», наоборот, отталкивает, поэтому нам и нравятся «плохие мальчики». У них всегда все сложно на уме и в душе…
– Вы ответите на мой вопрос? Или это тайна?
– Нет никакой тайны. Я узнала это историю от сына Ивана. От Олега.
Верный поднимает брови, явно намекая на историю, которую хотел бы услышать не обрывочно, а полностью. Я? Что мне скрывать. Киваю еще раз.
– Моя мама много времени посвящала благотворительности и в рамках своей деятельности посещала детские дома, где познакомилась с Олегом. Совсем недавно она умерла…
Александр тут же перестает улыбаться и тихо говорит.
– Мне очень жаль.
– Спасибо, – также тихо отвечаю и вбираю в грудь побольше воздуха, – Олег пришел к ней на похороны. Я о нем не знала, и только потом моя тетя рассказала, что мама так сильно привязалась к мальчику, что хотела его забрать.
– Та-а-ак…
– Я тоже хочу его забрать, но при этом я хочу сделать чуть больше. Как ребенок, который потерял мать, а я все еще в глубине души ребенок, который потерял мать, мне понятно одно: нет ничего важнее твоих родителей. У Олега есть только отец, и он очень сильно его любит. Иван хороший человек. Он допустил ошибку, но…я не думаю, что он заслужил такое суровое наказание. Я могу помочь. Почему бы не попробовать сделать это?
Теперь Верный стягивает свой стакан со стола и делает глоток. Переваривает услышанное. Я не против, мне нечего скрывать. Это же чистая правда…
– Вы делаете это для мальчика, – снова говорит тихо, а я снова киваю и отвечаю в тон.
– Я свою маму никогда больше не увижу, а он может увидеть своего отца. И не когда ему стукнет восемнадцать или больше. Сейчас. Я могу сделать так, что это случится сейчас, и могу ли я это проигнорировать? Совершенно точно нет.
Верный замолкает. Я тоже не спешу нарушать паузу, которая оплетает меня по рукам и ногам вместе с легкой дрожью.
Глаза на мокром месте…
Все это потому, что я вспомнила о маме, конечно же. Я ее действительно больше никогда не увижу…
Только не рыдай!
– Мне нравится, – вдруг говорит он, и я понимаю глаза.
В его – густая, непреодолимая решимость, но что конкретно ему нравится, я не успеваю уточнить. Вдруг слева раздается голос, который я никак
