Пуанта (СИ) - Тес Ария
— Ирис, ты так наивна…
— Разве?
— Да. Какое это имеет значение? Петр тоже любил Марию. Чем кончилось напомнить?
— Но у Марии не было тебя.
— А что я могу? — усмехается горько, — Видела, что она делает и как говорит о нем? Глаза ее видела?
— Видела… — тихо соглашается, а потом, шумно выдохнув, прижимается к его плечу лбом и шепчет, — Но я и его глаза видела. А Август? Слышал, как он о нем говорит? Прямо, как Амелия о тебе говорила в его возрасте. Папуля то, папуля сё. Ревнует, наверно, дико…Я ревновала.
Артур карикатурно закатывает глаза, и Ирис улыбается — узнает в нем дочь.
— Она так на тебя похожа…думаешь, позволит дать себя в обиду?
— Когда-то позволила.
— Сейчас все иначе. Артур…Давай дадим им шанс? Вдруг…вдруг у нее получится то, чего у нас не вышло? Столько лет без тебя…мне так тяжело было, и я вижу, что ей тоже тяжело. Она по нему скучает, грустит, сожалеет…Может быть…ей не придется ждать пол-жизни, чтобы быть рядом с тем, кого она так любит?
Артур бережно поднимает лицо своей женщины и стирает слезы большим пальцем, а Ирис ему вдруг улыбается.
— Если ты помнишь, то сам был не лучше. Ты меня похитил.
— Я тебя не похищал, — с улыбкой парирует, — Забрал.
— Ох, эта твоя английская способность вывернуть все наизнанку. Удобно…
— Замолчи…
— Давай попробуем, — тихо говорит ему, и Артур также тихо цыкает.
— Ты же понимаешь, что он ее заставил?
— Скорее всего да, но…может он просто по-другому не умеет?
— Меня это не волнует.
— Если не получится, мы всегда сможем ее забрать. Я сама убью его, в случае чего.
— Нет. Это сделаю я, пусть ненавидит меня, но будет в безопасности…
Глава 13. Вилла
Разум не должен вмешиваться в любовные дела. Правильно рассуждает любимая женщина или неправильно ― это безразлично. Любовь выше разума.
Джек Лондон. «Мартин Иден»
Амелия; 23
Мы погружаемся в машину в полной тишине, едем тоже примерно в таком же стиле. Август очень быстро засыпает, и я бережно поглаживаю его по волосам, улыбаюсь. Он такой милый, палец сосет, хотя клятвенно заверяет, что нет! Вранье это все! Сказки! Ага, конечно. Макс молчит. Он бросает на нас короткие, редкие взгляды, но не достает — и на там спасибо.
Конечно, когда машина останавливается у огромных, железных ворот, у Августа словно срабатывает будильник — он тут же поднимает голову, сонно потирая глазки кулачком, и тихо спрашивает.
— Уже приехали?
Макс улыбается и слегка кивает, а потом медленно останавливает машину, сделав, по ощущениям, полукруг. Так и есть. Когда я открываю дверь и вылезаю вместе с сыном, вижу, что стоим мы на небольшой, круглой площади — это весьма стандартное решение для подобных домов, а дом…Черт, что надо.
Шикарная вилла на берегу моря. Она из серого, красивого камня, уложенного ровной, горизонтальной плиткой, а внутри…нет, это точно рай. Нас встречает огромная гостиная, соединенная с кухней. Здесь есть и зона-столовая, и диван, слегка «припущенный», «утопленный» в пол и идущий полукругом, и телевизор, как домашний кинотеатр. Мне бы уже привыкнуть к такому размаху, а не могу, особенно когда поворачиваю голову к окнам. Там открывается шикарный вид на безграничное, голубое море, искрящиеся в предрассветных лучах солнца. Оно словно продолжается в бассейне, у которого нет ограждения, что создает некую «иллюзию» уходящую вдаль. Терраса вся обита мягким, карамельным деревом, есть пара кресел-яиц, лежаки, бар — все, что душа пожелает.
— Ва-а-у…как красиво… — шепчет Август, который подходит ко мне, неловко сминая края свитера, поднимает голову, — А когда можно купаться?
— Сначала надо отдохнуть, малыш.
— Мам, но я совсем не устал!
— А кушать хочешь?
— Нет!
— А если папа предложит? — молчит, конечно да!
Бросаю взгляд на Макса. Он сидит на барном стуле, подоткнув голову рукой, смотрит на нас как-то странно, все молчит и улыбается по-дурацки, смущает меня. Я быстро отворачиваюсь и перевожу взгляд на сына, поправляя ему прядь волос, потом тихо спрашиваю.
— А если я очень попрошу тебя покушать?
— А ты будешь?
— Конечно. Папа у нас заботливый, набил холодильник всем, что душа пожелает. Да ведь?
Конечно да. Макс саркастично усмехается, и я беру Августа за руку, подвожу к кухонной гарнитуре и сажаю прямо на нее, а потом открываю злосчастный холодильник. Думаю, что будь он живым — стонал бы от боли, ведь полки прямо ломятся, и я кошусь на Макса.
— Ты весь магазин сюда завез? Ничего не оставил на прилавках?
— Хотел, чтобы был выбор.
— Мило. Август, ну выбирай. Есть йогурт с фруктами, могу сделать тебе кашу. Или, например, омлет? С рыбой? Хочешь?
— Я хочу йогурт с фруктами! — улыбается и по-военному рапортует, подняв ручки к потолку, я тихо посмеиваюсь, достаю продукты, а потом кошусь на Макса.
— Что-нибудь хочешь?
— Тоже самое, если не сложно.
Странный какой-то. Одариваю его непонимающим взглядом, но выяснять причину его такого поведения не хочу — отворачиваюсь и начинаю мыть фрукты.
— Август, попроси папу показать тебе ванную.
— Нужно помыть ручки.
— Точно.
— Хорошо, мамочка. Па-ап?
Они встают и уходят, а я нервно поправляю лямку на сарафане и веду плечами. Напрягает меня это настроение, уж слишком все как-то странно. Когда они возвращаются, я уже сижу на диване и смотрю в сторону моря. Нет, тут правда очень красиво, я так себе и представляла райское место когда-то давно, а самое смешное, что в этих мечтах он был. И дети наши были. Берегись своих желаний, как говорится, ведь вроде мы и вместе, а ни в одной из моих грез мы не были настолько чужими, что расстояние между нами будет больше всей той воды за окном.
— Я тоже тебя люблю, — вдруг звучит за спиной, и я разно оборачиваюсь.
Макс стоит напротив, ему дико некомфортно — сразу это понимаю по тому, как он сжимает руки, хмурится, а словно сбежать хочет. Чувствую это так явно, как медленно нарастающую жару за окном, но жара в комнате, не смотря на кондиционер, куда больше.
— Сделаю вид, что…
— Я люблю тебя, Амелия, — выпаливает, перебивая мой сарказм, но я не реагирую.
Заставляю себя, если честно, сердце то скачет в груди, как бешеное. Я так сильно хотела это услышать, но…все не так.
«Зачем он это делает?! Из-за отца что ли?!»
— Где Август?
— Переодевает плавки, — словно выдыхает на этом момент, потом снова напрягается и делает на меня шаг, — Послушай.
— Нет.
Я отворачиваюсь. Не хочу смотреть на эти жалкие потуги выдавить из себя такую фантастическую ложь, вроде любви ко мне.
— Амелия…
— Закрой рот.
— Послушай…
— Я сказала — завались! — резко вскакиваю и упираю в него указательный палец, — Никогда не смей говорить мне этих слов, уяснил?!
— Я буду их говорить…
— Попробуй, рискни только, и я клянусь, ты меня больше не увидишь никогда. Я не желаю слушать эту мерзкую ложь, которую ты с таким усилием из себя выдавливаешь.
— Это не…
— Закрой. Рот. Сейчас же! И никогда! Ты слышишь?! Никогда не говори мне о любви. Я больше не та девчонка, которая ее от тебя ждала, так что заткнись, — заканчиваю шепотом, усаживаясь обратно на мягкое сидение и прикрывая глаза, — Просто…заткнись.
Больше тема не поднимается, и я даже рада. Действительно ведь устала, как то тяжело дался мне перелет, а то, что было после отразилось на мне гораздо больше, так что я просто вырубаюсь, пока наблюдаю, как они плещутся в бассейне. Странно вообще, я обычно не оставляю сына с тем, кого не проверяла на прочность, но Макс от Августа не отходит ни на шаг — знает уже, что тот не умеет плавать, учит как раз, — меня это, видимо, успокаивает. Решаю дать глаза "отдохнуть" хотя бы немного, но мой организм совершенно точно против такого временного ограничения, и я вырубаюсь. Не знаю, сколько проспала, но когда просыпаюсь, лежу на диване в гостиной. Во дворе стоит мертвая тишина, разве что короткое клацанье клавиш, и когда я выхожу, на террасе только Макс.
