Габриэль - Кира Монро
Я замолкаю; встревоженный взгляд Беатрис встречается с моим, пока она прикусывает нижнюю губу.
— Ладно, я достаточно уверена в себе, чтобы признать, что меня это немного возбуждает.
Алый румянец заливает щеки девушки, но я продолжаю с того места, на котором остановился:
— «Он наклонился, его пальцы нащупали её тёплый горшочек с мёдом, из которого сочилась влага. Она была готова, более чем готова; он со стоном слизал её сладость со своих пальцев. Затем снова наклонился и поцеловал её, желая, чтобы она ощутила свой вкус на его губах. Он занял место между её ногами и медленно погрузился в неё.»
Беатрис резко отворачивается, и я замечаю, как смущение накрывает её. Кажется, я только усугубляю ситуацию.
«Она вскрикнула, но вцепилась в него, как будто от этого зависела её жизнь, пока он снова и снова врывался в неё. Он посмотрел на неё с любовью.
— Ты моя, Марсай. Теперь никто другой не сможет тебя получить.»
Я замечаю, как напряжение нарастает в воздухе, но Беатрис всё же не отрывает взгляда от книги, пока я читаю дальше.
«— Я твоя, Дрейк, — прошептала она сквозь тяжелое дыхание. Он начал двигаться сильнее, и она сжалась вокруг него почти болезненно, когда волны наслаждения прокатывались по её телу. Он тяжело дышал, ритмично погружаясь в неё, пока не выплеснул в неё своё семя, навсегда запечатлев их первую ночь вместе.»
Я чувствую, как напряжение достигает своего пика, но в комнате стоит тишина, только слышно, как я переворачиваю страницу, а Беатрис, несмотря на всё смущение, продолжает следить за происходящим в книге.
Я закрываю книгу и кладу её на столик.
— Ну, это жутко банально, но не так уж плохо. Однако совсем не романтично. Ты вообще представляешь, как ужасно воняет в амбаре? Не говоря уже о том, что они лежали на сене. — Я качаю головой, едва сдерживая смех.
— Могу поспорить, ты сейчас скажешь, что ты король романтики, да? Тот самый парень, у которого подруги для секса на быстром наборе? — Беатрис бросает взгляд на мою вторую руку, которая всё ещё лежит на её бедре после того, как я удерживал её на месте.
— Я могу быть кем угодно, если тебе это нужно, — ухмыляюсь я, замечая её внимание к моей руке, но не убираю её. — Но романтика на сене? Я бы нашёл что-то получше.
По какой-то причине в комнате стало жарко, и теперь здесь слышится странное жужжание. Моя рука плавно соскальзывает с её ноги, когда она встаёт и уходит на кухню. Она наливает стакан воды, отворачивается и делает глоток, но я замечаю, как она прижимает стакан ко лбу. Я улыбаюсь, зная, что она взволнована. А может, возбуждена, как и я.
Я направляюсь на кухню.
— Значит, когда ты не развлекаешься с Кларой, ты сидишь дома и читаешь подобные романы?
— Ты меня раскусил, — говорит она, ставя стакан в раковину. — Теперь уходи.
— Я только пришёл, — говорю я, прислоняясь к стене и сдерживая смех, кусая внутреннюю сторону щеки, пока её взгляд скользит по передней части моих брюк.
О, да. Без сомнений, она возбуждена. Моя улыбка расширяется, когда она качает головой и возвращается в гостиную. Только теперь она садится в кресло вместо дивана.
— Ладно, а как ты еще развлекаешься?
— Мне нравится проводить выходные, подрабатывая эскортом для высокопоставленных политиков и известных бизнесменов в районе Манхэттена, — сказала она, подняв на меня глаза.
Я пользуюсь моментом, чтобы оценить серьёзность её тона и выражения лица.
— Ты что, издеваешься надо мной? — спрашиваю я.
Беатрис закатила глаза, сменив позу на стуле и поджав ноги под собой.
— Очевидно, — говорит она, рассматривая свои ногти. — Я возвращаюсь к своей прежней рутине, к себе прежней, до появления Лео… — Она поджимает губы, останавливаясь от продолжения. — Так что поздравляю, ты был прав. Я чертовски скучна.
Я снова сажусь на диван.
— Что вообще случилось между вами двумя? — спрашиваю я.
— Зачем тебе это знать? — спрашивает она.
Я пожимаю плечами, устраиваясь на диване и положив ноги на кофейный столик.
— Просто любопытно, — говорю я.
— Он ушёл, — отвечает она.
— Почему? — спрашиваю я.
— Почему бы тебе его не спросить? — отвечает она.
Вытащить от неё хоть что-то — это как вырывать зубы. Я занимался этим с некоторыми своими врагами, и это чертовски непросто. С другой стороны, если бы кто-то пытался влезть в мою жизнь, я бы, наверное, реагировал так же.
— Ладно, значит, ты не хочешь говорить о нём. А как насчёт твоего таинственного поцелуя? Ты его уже нашла?
— Нет. Я уже убеждена, что это было просто выдумкой в моей голове.
Я смеюсь.
— Что заставило тебя так думать?
— Потому что такие вещи не происходят в реальной жизни. И даже если он и был реальным, у него была возможность сказать или сделать что-то после этого, но он не сделал. Он получил то, что хотел, и исчез. — Она берёт пульт от телевизора и включает его. — «История моей жизни», — бормочет она, сосредоточившись на экране, пролистывая меню Нетфликс.
— Что ты имеешь в виду?
Её губы плотно сжимаются в тонкую линию.
— Забудь, — говорит она.
— Так что с твоим дедом?
Её глаза закрываются на мгновение, а затем она сверлит меня взглядом.
— Почему столько вопросов?
— Думаю, нам стоит немного лучше узнать друг друга. Не хочу быть застигнутым врасплох, если какой-то скрытый семейный секрет вдруг появится в прессе. — Мой телефон завибрировал, и я быстро проверяю электронное письмо от делового партнёра с обновлением по предстоящей поставке.
— Так почему он тебя ненавидит? — продолжаю я допрашивать её, прежде чем убрать телефон.
Она натягивает фальшивую улыбку.
— Он не ненавидит меня. Он меня любит. Все знают, что я его любимица, — отвечает она.
Я прищуриваю глаза от её ехидного ответа.
— Раз уж мы играем в «двадцать вопросов», где твои родители? Их не было на ужине… я думаю? — Она отворачивается, будто пытаясь вспомнить, встречала ли она их или нет.
— Они мёртвы. Погибли, когда мне было шесть. Я провёл большую часть своего детства в Италии, воспитанный моей тетёй.
Выражение её лица меняется, и я ненавижу видеть чертову жалость в её глазах.
— Как они погибли? — спрашивает она.
— Разве это имеет значение?
Она опускает взгляд на свои руки, затем поднимает глаза, встречаясь с моими.
— Мне жаль, — говорит
