Салочки с генеральным - Ярослава Бекетова
— Я придерживаю окно, а ты хватаешь Машку и выбираешься наружу, — даёт приказ Вика, но вдруг осекается, переведя взор на моё опухшее запястье. Выглядело оно и правда ужасно, но какая разница, если есть шанс нам всем сейчас спастись?
— Хорошо. Делай, — резко выдыхаю, просовывая здоровую руку под плечи белокурой девчонки, стараясь намертво вцепиться в её мягкий свитер. — Мы сбежим отсюда вместе. Даю слово! — обещаю Маше, прислонившись к её уху, отчего девочка в миг затихает.
Вика подлетает к окну и, провернув тугую ручку, распахивает его настежь. В следующую секунду на подоконник ловко приземляется парень в чёрной форме. Из-за балаклавы видны лишь небесно-голубые глаза. Парень прижимает указательный палец к месту, где за чёрной тканью проступают очертания его губ, не вербально говоря нам вести себя тихо. Синхронно киваем, красноречиво указывая на притихшую Машу. Ей помощь сейчас нужнее. Парень практически бесшумно спрыгивает с подоконника на пол и жестом приказывает нам спрятаться между подоконником и туалетной кабинкой. Сам бросает быстрый взгляд на входную дверь и склоняется над Машей, чтобы проверить пульс. От прикосновений чужого человека Маша вздрагивает, затем парень что-то тихо говорит ей и она, всхлипывая, согласно кивает. Когда боец в чёрной форме подходит к окну, показывая пальцами набор символов, я замечаю на его плече нашивку. Спец отряд "Гром". Сустя несколько минут в коридоре раздаётся грохот падающих тел.
Сквозь топот тяжелых ботинок звучит:
— Коридор!
— Чисто.
— Лестница!
— Чисто.
Нас с девочками выводят последними. Машу к выходу на руках несет тот парень с невероятно чистыми голубыми глазами. Меня и Вику сопровождает хмурый мужчина, с такой же нашивкой, как и у того парня. Наш поводырь равнодушно переступает через бездыханные тела бородачей, ровняется с Викой и выводит её на улицу. А я останавливаюсь на последней ступеньке лестницы, будто вкопанная. Смотрю налево, на широко распахнутые двери. Отсюда хорошо видна улица, где собрались люди в форме. За их спинами сине — красными огнями перемигиваются железные монстры. Они там, а мы тут. И между нами будто невидимая стена. Не известно кто из нас сейчас смотрит этот триллер. Но вот уже Вика, переступив порог, оказывается снаружи. Я понимаю, что это ни фильм, ни сон. Всё происходит на самом деле. Здесь и сейчас. Это происходит со мной.
Странный зов, будто некая неведомая сила, заставляет меня обернуться. Я замечаю высокую фигуры мужчины, облаченную в черную форму, а рядом с ним чинно идущую директрису. Я испытываю что-то сродни радости от того, что её выводят через чёрный ход, как преступницу, коей она по сути и является. Но что-то идёт не так. Я должна сказать, предупредить. Быть может они не знают, что Алла Альбертовна заодно с террористами. Дёргаюсь в сторону чёрного выхода, где вдруг останавливается Аллочка, но внезапно на лестнице показывается ещё один мужчина. Он спешил вниз, перепрыгивая через несколько ступенек. Заметив меня, резко тормозит, будто натыкается на невидимую стену, а потом как заорёт: "Белый, блядь! Сюда, живо! Дебила кусок, ты девчонку забыл!" Тут же сильные руки подхватывают меня подмышки и несут прочь из здания. Я вижу, как злющий мужчина хищно поворачивается направо, где у порога узких дверей черного входа Алла Альбертовна роется в сумочке.
Вечерняя прохлада обхватывает моё разгоряченное лицо за секунду до того, как внутри раздаётся мощный взрыв.
Я оказываюсь лежачей на земле и наблюдающей за ходом разворачивающихся событий будто со стороны.
Вот меня вновь поднимают на руки и куда-то несут.
— Как она? — раздаётся над головой обеспокоенный голос Вики. — Это Кира! Кира Савина!
Меня перемещают на носилки рядом с машиной скорой помощи, начинают измерять давление, подсовывают что-то с резким запахом, растирают им же виски. Понимаю, что вонючей субстанцией оказывается нашатырь.
— Всем отойти от здания! — повелевает властный голос.
Как отойти? Там же остались люди. Их успели вытащить? Но как же взрыв…
— Мы последними покидали здание, — продолжает шелестеть над головой голос Вики. Её о чём-то спрашивают, но я больше не слушаю.
— Нет! — кричу я во всё горло, но выходит сплошной сип. — Ааа… — делаю вторую неудачную попытку заговорить.
Подскакиваю на месте, схватившись за остро пульсирующее запястье. Прищуриваюсь, глядя туда, откуда был слышен властный приказ. Голова адски болит, когда начинаю концентрироваться на небольшом коллоквиуме из мужчин в чёрной форме с нашивками "Гром" и цепляюсь взглядом за высокую расплывшуюся в ширь фигуру седовласого мужчины. Бойцы в непроницаемых балаклавах что-то наперебой говорят ему, но седой остаётся непреклонен:
— Если выберутся, хорошо. А нет… Найдём другого командира. Незаменимых у нас не водится. — Затем седой разворачивается, тряхнув тремя подбородками и отправляется к толпе журналистов: — Операцию считаю успешно завершенной. Пострадавших нет.
Как это нет…? Он совсем чеканэ?
Я пытаюсь подняться с жёстких носилок, но меня одной рукой укладывают обратно. Строгое лицо врача скорой помощи склоняется надо мной в немом укоре.
— Чего подрываемся? Лежим, получаем помощь.
— Там… — сиплю, болезненно кривя лицо, — остал…
Врач удивленно вскидывает брови, но, быстро соображает о чём я хочу сказать и подзывает к себе кого-то.
— Послушай-ка что девчонка говорит.
Надо мной склоняется тот самый парень с пронзительно голубыми глазами.
— М… — мычу, буквально выталкивая из себя слова.
Это ужасно бесит! Времени нет! Людей надо спасать! А я тут мычу…
— Дай ей бумагу и ручку, — быстро проговаривает боец, обращаясь к врачу. Затем переводит взволнованный взгляд на меня: — Написать сможешь?
Киваю, тут же застонав от головной боли.
— Держи! — парень передаёт мне огрызок листка и ручку, но заметив моё опухшее запястье грубо ругается. Отбирает у врача твердую картонку, которую именуют "планшетом" и закрепив на нем бумажный кусочек подносит его к моим глазам. — Пиши.
Сфокусировав взгляд на убегающих клетках, я поспешно царапаю ручкой: "ТРОЕ У ЧЕРНОГО ВХОДА". На последней букве стержень перестаёт выдавать краску.
Голубоглазый парень быстро читает написанное и исчезает.
— Ты молодец! — заключает врач, протяжно вздыхая. — Вон как подорвался. Своих с собой взял. Сейчас вытащат.
— Ааа… — сип царапает горло, когда я пытаюсь спросить врача.
— Не напрягай связки. Тебе и так сильно досталось, — цокает мужчина, осматривая мои фиолетово-синие пальцы. К слову, пальцев на травмированной руке я совсем не чувствую. — Хочешь еще и без голоса остаться? Повезло, что не контузило от
