Скажи, что любишь - Маргарита Дюжева
Мы, как всегда, собираемся в загородном отеле. Здесь вкусное мясо на углях, лыжи, ватрушки и сноуборды в прокат, а еще номера с окнами от пола до потока и видами на заснеженные склоны.
Я понятия не имею, нравятся ли бывшей жене белые склоны.
Я вообще мало чего о ней знаю. Раньше это было не важно, а теперь никто ничего не собирается мне рассказывать, а мне с ней еще как-то детей растить надо. Молодец я. Сам себе такую задачу поставил, что хрен знает с какой стороны подступить.
Друзья встречают бодро. Приветствую, радуются, с любопытством смотрят на румяную беременную плюшку, смущенно выглядывающую из-за моей спины. Потом узнают, что это жена, и тишина….
Аж уши режет. Смотрят все так, будто сомневаются, то ли пошутил я, то ли умом тронулся. Недоумение такое плотное и густое, что хоть ножом режь.
Друзья в шоке, Светка в шоке, а я как дурак, стою между ними и делаю вид, что все в порядке. Морда кирпичом. И не объяснишь, что по наитию действую, что как слепой котенок в потемках тыркаюсь, не зная, что делать. Все же привыкли, что у меня всегда все под контролем, все продумано, просчитано на два десятка ходов вперед.
К счастью, Светлана не устраивает скандал, не начинает с пеной у рта доказывать, что мы уже давно в разводе, только дарит многообещающий взгляд и спокойно присоединяется к компании, с которой я уже знаком не один десяток лет.
Мне остается только диву дивиться оттого, насколько легко и просто она вливается в нее. Не стесняется, не сидит в углу, забившись подальше от любопытных взглядов, не мямлит и не брызжет ядом, пытаясь очернить меня в глазах друзей.
Просто отдыхает. Я вижу, что ей интересно, вижу, как блестят глаза, и как жадно она ловит чужие разговоры.
Точно кошка. Спокойная. Уверенная в себе, а еще…веселая. Я ловлю себя на мысли о том, что у нее красивый смех, и что она очень органично смотрится в этой компании. И меня откатывает назад, к тому времени, когда родителям еще не втемяшилось в голову поженить нас. Я снова вижу перед собой ту девчонку, за которой невольно следил взглядом, и которая так очаровательно краснела, стоило только к ней обратиться.
Теперь не краснеет, и в глазах нет былого кокетства, но смех все такой же красивый. И это слышу не только я.
Ее приглашает танцевать один из моих приятелей, а потом еще раз какой-то хер из-за соседнего столика. Пока он бережно кружит ее по танцполу, я неотрывно наблюдаю за ними. Хмырь что-то рассказывает, она улыбается, и я руку на отсечение даю, что в этот момент он видит в ней не беременного неторопливого колобка, а красивую интересную женщину.
Царапает. Особенно когда понимаю, что так оно и есть на самом деле. И что я сам, своими собственными руками выдирал из себя это ощущение, гасил злыми мыслями, закапывал под ворохом однодневной ненужной мишуры.
Да еще друган мой Влад, подливает масла в огонь:
— Ты козел.
— Чего-о-о? — перевожу на него охреневший взгляд.
— У тебя очаровательная жена.
Молчу, смотрю на него, ожидая продолжения.
— Из твоих рассказов я, да и мы все были уверены, что у тебя не женщина, а чудовище. Что-то кривое, косое, покрытое мерзкими бородавка. Что-то что не умеет пользоваться вилкой, и что лучше не выпускать на улицу, дабы не распугать народ.
— Я такого никогда не говорил, — как бы у нас не складывались отношения, но я никогда не поливал Свету грязью перед своими друзьями. Да вообще ни перед кем не поливал.
— Словами – нет. Но морда была такая, что тебя вот-вот стошнит.
— Тебе показалось, — цежу сквозь зубы, а сам снова нахожу взглядом Свету на танцполе. Мужик явно приглашает ее за свой столик, но она с улыбкой отказывается, и обмахиваясь ладошкой идет на балкон. — просто у нас был сложный период.
— Вы ведь все еще в разводе? — понижает голос.
— Временно.
— Да? Она не выглядит, как женщина, которая мечтает выйти за тебя замуж.
— Я сейчас дам тебе в морду.
— Лучше дай в морду вон тому хрену, потому что он явно собрался ее увести.
— Заткнись…
— И будет твой детеныш его папкой звать.
— Влад, мать твою! Завязывай.
Он смеется. Поднимается со стула и по-дружески хлопает меня по плечу:
— Не тормози, Смолин. Иначе шутка может превратиться в правду. Света и правда замечательная. Не знаю, что у вас там произошло, но будешь идиотом, если упустишь ее.
Я сижу, как истукан, но постепенно едкие слова Влада просачиваются все глубже.
Я знаю, что она замечательная. Всегда знал, только намеренно выносил этот факт за скобки, чтобы упростить исходное выражение, и не сильно грузить собственную потрепанную совесть.
Мне так было проще. Вычеркнуть все, обесценить и продолжать топтаться на остатках того, что могло стать настоящим.
В памяти еще сохранились те наши взгляды, которыми мы обменивались поначалу, скрытые улыбки и «случайные» столкновения. Это общение было легким, ажурным, как крылья мотылька, теплым и неизменно оставляло за собой шлейф хорошего настроения.
А потом мальчика обидели, поставили в угол, и он пошел вразнос, наказывая не понятно за что. Теперь имеем, что имеем. Светка, как я и хотел, отказалась от нашего брака, я вернул свою драгоценную свободу, но удовлетворение так и не наступило. Вместо него, все чаще в голове возникало ощущение, что все могла быть по-другому. Веселее, душевнее, надежнее.
Мужик, который танцевал с моей бывшей женой, подходит к своему столику и берет два бокала. Оба наполняет до краев шампанским и бодро направляется на балкон.
— Хрен прыткий, — я поднимаюсь и иду следом.
Как раз успеваю к тому моменту, когда он подходит к Свете, замотанной в теплый плед и задумчиво рисующей что-то на заснеженных периллах.
— Бокал для прекрасной дамы, — произносит горе-кавалер.
Светлана удивленно поднимает брови, потом опускает руку на свой выпирающий живот:
— Мне нельзя.
Он и сам понимает, что сморозил глупость, но быстро находит, что сказать:
— Просто для антуража, — и улыбается, как котяра, который вот-вот дорвется до кастрюли с борщом.
Света решает подыграть ему. Забирает бокал, салютует им. Тихо звякает стекло, когда фужеры соприкасаются краешками. Мужик залпом осушает свою порцию,
