Четверть мили - Девни Перри
Когда этим утром моя рука потянулась к ее руке, я обнаружил жесткую бумагу и холодные хлопковые простыни вместо теплой кожи, и я понял, что чертовски устал искать ее в этом месте.
Она не делала этого дома. Она не исчезла в тот момент, когда я отворачивался. Чаще всего я заставал ее в офисе, но это было по работе. Она никогда так сильно меня не избегала.
Не так ли?
В вестибюле Кэт не было видно, поэтому я вышел на террасу. Она не стояла, прислонившись к перилам, и не сидела ни на одном из кресел. Этим утром на пляже было несколько человек, но среди них не было ни одного с ее миниатюрной фигурой и темными волосами.
Я повернулся и зашагал через вестибюль, направляясь к стойке регистрации, чтобы позвать Арию. Было слишком рано для открытия магазинов в центре города, и я предположил, что Кэт снова была с ней.
— Доброе утро, сэр, — поприветствовал меня мужчина за стойкой, когда я подошел. — Чем я могу вам помочь?
— Я… — Краем глаза я заметил вспышку знакомой улыбки, и изменил направление, отойдя от мужчины и направившись через вестибюль к кафе отеля.
Там была она. Моя прекрасная, приводящая в бешенство лучшая подруга и возлюбленная сидела за маленьким столиком напротив ублюдка, который вчера предложил ей работу.
Мои шаги эхом отдавались по мраморному полу, когда я ворвался в кафе, минуя хозяйку, у которой хватило здравого смысла обойти меня стороной.
Кэтрин смеялась, прикрыв рот салфеткой и продолжая жевать. На тарелке рядом с кружкой черного кофе лежал недоеденный круассан.
Марк Галлауэй расслабленно сидел в кресле, скрестив ноги.
— Не могу поверить, что ты никогда не смотрела этот фильм.
Кэтрин покачала головой, роняя салфетку, и открыла рот, чтобы ответить, когда краем глаза заметила меня. Ее улыбка погасла.
— Привет.
Я не стал утруждать себя любезностями.
— Пошли.
Румянец залил ее щеки, когда она перевела взгляд с меня на Марка.
— Скоро встретимся в номере.
— Давай. Пошли, — повторил я, изо всех сил стараясь держать себя в руках. Я редко так выходил из себя, но, черт возьми, эта женщина на этой неделе доводила меня до крайности в эмоциональном плане. — Сейчас.
Кэт выгнула бровь.
— Сейчас я занята.
Марк уставился на меня с самодовольной ухмылкой на лице, не потрудившись скрыть ее, потягивая свой кофе.
Я выпрямился и скрестил руки на груди.
— Мы можем поговорить наедине или прямо здесь. Для меня это не имеет значения. Но мы поговорим.
Кэтрин выдержала мой взгляд, ее глаза сузились. Она хорошо меня знала и была уверена, что я ни хрена не блефую.
— Пять минут.
— Я подожду.
— Хорошо. — Она фыркнула, бросив на меня сердитый взгляд, и улыбнулась Марку. Это была не настоящая ее улыбка. Это была вежливая и умиротворяющая улыбка, которую она использовала для гостей. — Мне очень жаль, Марк. Ты меня извинишь?
— Нет проблем. — Он улыбнулся ей. — У тебя есть моя визитка.
— Да. — Она потянулась к своей сумочке, висевшей на спинке стула, и достала бумажник.
Марк отмахнулся.
— За мой счет. Пожалуйста. Мне было приятно побеседовать с тобой сегодня утром. Надеюсь вскоре получить от тебя весточку.
О, черт бы побрал этого парня. Я полез в карман джинсов за своим бумажником, достал хрустящую стодолларовую купюру и бросил ее на стол. Затем мотнул подбородком в сторону двери.
Вставая, Кэт одарила Марка неловкой улыбкой, но в ту секунду, когда ее взгляд остановился на мне, он был полон огня и яда.
Она взяла меня за локоть и оттолкнула от стола. Сегодня на мне была футболка, а не обычная рубашка, и ее ногти впились мне в кожу.
— Ты такой ребенок.
— Нет, я чертовски зол. — Я вырвал свою руку из ее хватки, затем сжал ее ладонь и повел нас к лифту.
— Это не могло подождать пять минут?
— Нет.
Лифт был пуст, когда она вошла внутрь, выдернув свою руку из моей, чтобы нажать кнопку нашего этажа. Затем она скрестила руки на груди и покачала головой.
— Это было неловко, Кэш.
— Так же, как и просыпаться в одиночестве после вчерашней ночи.
Разве это не было чем-то особенным? Разве я не относился к ней как к сокровищу, которым она и была? Разве я не обещал, что мы поговорим завтра?
Черт возьми, мне нужно было многое сказать. Слова застряли у меня в горле, царапая и умоляя отпустить меня на свободу. Но это было не то, что я хотел делать на публике.
Лифт — не то место, где можно признаться лучшей подруге в том, что ты в нее влюблен.
Я понял это вчера, сидя рядом с ней на пляже. Возможно, я понял это в тот день, когда впервые увидел ее на ранчо много лет назад.
Я был влюблен в Кэт.
Любая другая женщина и я, вероятно, выпалили бы это вчера вечером, но она не была любой другой женщиной. Это была Кэт. И произнести эти слова, совершить этот прыжок значило подвергнуть риску нашу дружбу. И это означало подвергнуть риску ее счастье.
Я был Гриром. Я всегда буду Гриром. И если у нас ничего не получится, она потеряет не только парня. Она потеряет мать, отца. Бабушку с дедушкой и брата. Свою работу. Свой дом.
В глубине души я знал, что если Кэтрин не захочет заниматься этим делом, то в конце концов она уедет из Монтаны.
Возможно, она уже приняла это решение.
Возможно, она не разделяла моих чувств.
Возможно, я опоздал на двенадцать лет.
Нам нужно было вернуться домой. Нам нужно было найти общий язык и все обсудить. Если она думала, что я уеду без нее, она была сумасшедшей. Я бы ни за что не оставил ее наедине со всем тем дерьмом, через которое мы прошли на этой неделе. Я бы ни за что не оставил ее в окружении таких стервятников, как Марк Галлауэй.
— Он снова предложил тебе работу? — спросил я.
— Да.
Сукин сын.
— И?
— «И» что? У нас был этот разговор вчера вечером. Я просто изучаю варианты. Не все из нас готовы довольствоваться одним и тем же.
— Довольствоваться. — Я усмехнулся. У нее начали вылезать когти. — Это ты так думаешь.
— Да. — Лифт звякнул, и она пролетела мимо меня, топая по коридору к номеру в своих шлепанцах. Она вставила ключ в замочную скважину и повернула ручку. Я просунул руку в дверь и толкнул ее
