Сломанная кукла - Янка Рам
Обжигает запястье горячим дыханием.
Встречаемся взглядами. Разжимает пальцы, отпуская мою руку. Ничего так и не сказав.
Скоро мы расстанемся, я чувствую. Он не говорил этого, но я уверена.
Сжав в руке зеркальце, засовываю незаметно ему в карман.
Мне хочется хоть каким-то образом впечататься в него. Но у меня нет ни одного способа! И сердце мое сжимается от предстоящей потери.
- Дай мне знать, что с тобой все хорошо, - тихо просит Ольга.
Я обнимаю ее.
Ее мне обнять легко. А остальных нет. Хотя я бы тоже хотела обнять их.
Я обнимаю Варга, за шею, зажимая, как зажимал Гордей. И тоже игнорирую волчьи угрозы. Пока Гордей за шкирку, цедя ругательства, не оттаскивает меня от собаки.
Попрощавшись со всеми, мы уезжаем вдвоем на снегоходе. В этот раз за рулём Гордей.
Я прижимаюсь щекой к его спине. И пытаюсь запомнить свои чувства, которые как цветы распускаются и тут же сгорают от кислоты в его словах.
Сами слова не ранили меня, нет. Его желание порвать между нами связь - вот что ранило.
Мне ведь ничего и не надо, кроме того, чтобы он был где-то в моей реальности.
Мне хочется прижаться к его груди и рыдать, пока он не оттает. Или к спине. И я беззвучно рыдаю, облизывая слезы с губ.
Мы двигаемся очень долго, в основном, вдоль реки и по льду. Колени и лицо замерзают. И в какой-то момент, впереди появляется асфальтированная дорога. На обочине две черные машины.
Снегоход тормозит у развалин старого дома. Осталось только пару нижних уже давно почерневших бревен. Впереди подъем, который можно преодолеть только пешком.
Мне хочется бежать обратно в тайгу от этих машин.
Но он берет меня за руку и практически тащит туда. Метров за двадцать до них, оборачивается. Замечает, что я заплаканная.
Хмурясь, вздыхает.
Берет мое лицо в ладони, долго смотрит в глаза. Стягивает балаклаву.
- Ты сейчас поедешь с Зольниковыми. Ничего не бойся. Я отвечаю, что они тебя не отдадут Мансурову. Они помогут.
- Там... - показываю на развалины, всхлипывая. - Там будет для Ольги посылка. Через неделю. Если я окажусь дома. Передай ей!
- Хорошо. Божена. Я приеду и навещу тебя дома.
- Ты обещаешь?
- Обещаю.
- Дай слово мне!
- Даю слово.
- Я очень боюсь... - выдыхаю, закрывая глаза.
Чувствую его обветренные теплые губы на своих.
- Я обещаю, что эту историю доведу до финала. Ты веришь мне?
Киваю.
Взяв за руку, ведёт дальше.
К нам навстречу выходит молодой мужчина.
- Псих!
- Ванька!
С размаха шлепаются руками и жмут их друг другу. Меня интуитивно чуть отпускает.
- Во второй тачке братья мои - Сергей и Андрей. Ты едешь с ними сейчас. До той больницы. Расскажешь, покажешь - кто, что. Там на подходе автобус с Собром ждёт.
- Не вопрос. Только я через лес на снегоходе. И встречу их там. Не могу бросить. Чужой.
В машине, из которой Иван вышел открыто окно. Там - женщина... С красивым профилем. Похожая на какую-то знакомую актрису. Говорит по телефону.
Иван переводит взгляд мне на лицо. Его брови дёргаются в удивлении вверх.
- Божена?..
Разворачивается.
- Яра! - кричит девушке в машине. - Иди сюда...
Я растерянно ловлю взгляд Гордея. Я ничего не понимаю!
Она выскакивает из машины.
- Ого... - вглядывается в меня. - Я так и знала, что ты где-то здесь! В этой чертовой клинике! - с азартом. - Как же долго я тебя искала.
- Вы от отца? - шепчу.
Если скажут - да. Это враньё. Отец был бы тут сам! И я тогда не поеду, ни за что не поеду!
- Увы, нет. Он пока не в курсе.
- Вы можете ему позвонить прямо сейчас?
Переглядываются.
- Нет, - синхронно. - Его прослушивают. Мы не доедем спокойно. А путь не близок. Поехали!
Обнимая за плечи, девушка тянет меня к машине. Наши руки с Гордеем натягиваются, и он отпускает меня.
- Гордей... - оборачиваюсь я.
- Я приеду, - двигаются его губы.
Мы садимся на заднее сиденье.
Машина отъезжает, я оборачиваюсь, провожая его взглядом.
Закрываю глаза, чтобы тихо пережить ощущение, как рвутся натянутые от моего сердца к нему невидимые струны.
Вот и всё.
- Все будет хорошо... - сжимает мою руку Яра. - Мы отвезем тебя домой. А Мансурова... мы его поймаем и накажем.
Мне в это не верится...
Глава 36 - Неуместная
Это сложно осознать, но когда моя жизнь остановилась и превратилась в день жестокого сурка... жизнь, у всех кого я знала и любила, шла дальше своим чередом.
Родители переехали в другой дом. Больше и роскошнее. Мальчик, который мне пылко признавался в любви, стал премьером в театре, успел жениться и развестись.
Мой двоюродный брат Филипп, которого я никогда не видела, живёт теперь с моими родителями.
Отец получил повышение в звании, мама сделала пластику.
В общем, никто не умер, пока умирала я... Все жили своей жизнью.
Это эгоистично шокироваться этим? Возможно. Но меня шокирует. Мне с ними тяжело.
Я вернулась в чужое место, чужой дом. Где у меня даже нет личной комнаты. Они ее не сделали...
Сделают, конечно.
Но... Не сделали.
Я тут словно лишний элемент. Я словно “болезнь”.
Сижу сутками в гостевой, пялясь в выключенную плазму. Сама летаю где-то в других местах. Там где я Бедолага,
