Соль под кожей. Том первый - Айя Субботина
— Кто-то еще хочет нагреть государство? — слегка понизив голос, высказываю догадку вслух.
Завольскому категорически не нравится эта формулировка, как и многим из тех, кто предпочитает рисковать, лишь бы не отдать часть прибыли. Есть в этом что-то безобразно воняющее лицемерием.
— Нужно вписать в схему еще кое-кого, — нехотя говорит папаша Андрея.
— Да без проблем, — пожимаю плечами, потому что от количества слагаемых вся схема точно не изменится и не сломается. — Будут некоторые замедления с трафиком наличности, но мы же все взрослые люди и понимаем, что несколько дней задержки стоят того, чтобы накопить на БигМак.
— Не перегибай, девочка. — Он тычет мне в лицо толстым пальцем, как будто это должно сделать угрозу более весомой.
И хоть во мне ни один нерв не ёкает, я стираю с лица улыбку, прошу прощения и повторяю, что схема готова и завтра он сможет в этом убедиться. Завольский довольно крякает, говорит, что приедет в офис в понедельник к трем часам и рассчитывает, что к этому времени все будет готово. Машет Андрею, который уже уселся за руль и поторапливающе сигналит, а мне обещает, что кто-то из его парней пригонит мою машину к моему дому рано утром.
Я не успеваю толком устроиться на переднем пассажирском сиденье, как Андрей резко стартует с места. Охранник у ворот только по чудесной случайности избегает «встречи» с задним мостом внедорожника.
— Ты совсем охренел?! — не могу сдержать эмоции, потому что сегодняшний вечер и так порядком потрепал мне нервы.
— Заткнись! — неожиданно рявкает в ответ он и я на мгновение теряю дар речи.
Жду, пока этот придурок проедет опасный перекресток, на котором он даже не пытается сбросить скорость. Мысленно делаю зарубку больше никогда и ни при каких обстоятельствах не садиться с ним в один автомобиль, и достаю телефон.
— Значит так, Андрей. — Показываю скрытую папку, в которой у меня полным-полно «интересных» фото и видео с его участием. — Либо ты сбавляешь скорость, вспоминаешь о правилах дорожного движения и ведешь себя как хороший мальчик, либо я прямо сейчас отправляю все это твоему отцу. Догадываешься, что будет дальше?
— Ты не посмеешь, — шипит он, до побелевших от натуги костяшек сжимая пальцы на руле.
— Да что ты гоовришь… — Прищелкиваю языком и прикрепляю к сообщению с номером его папаши сразу парочку фото. — У меня сегодня был очень очень ОЧЕНЬ хреновый день, который стал еще хуже из-за выходки твоей конченной мачехи и твоих фокусов. Ты выбрал не лучшее время, чтобы проверять, что я могу посметь, а что — нет.
Андрей послушно сбрасывает скорость.
Я в ответ кладу телефон в карман.
— Если ты не прекратишь вести себя как придурок, весь наш план пойдет к черту, — говорю уже спокойнее, хотя мой внутренний кровожадный кракен требует порвать этого придурка на куски. — У нас был уговор, Андрей, и я из шкуры вон лезу, чтобы соблюдать свою часть сделки. А что делаешь ты? Правильно, вытираешь ноги об все мои старания!
— Я делаю что могу, блять! — В голосе Андрея появляются уже хорошо знакомые мне истеричные нотки. Когда говорят, что мужик ведет себя как баба — значит, он ведет себя в точности как Андрей, и для полной аутентичности образа не хватает только размазанной по роже красной помады и порванных чулок. — Прости, что мне… неприятно… ты же все знаешь!
— Мне насрать, что тебе приятно или неприятно, — обрубаю его припадок, пока он снова не забыл о дороге и не отправил нас обоих на тот свет. — Изображай влюбленного мужика — и этого будет достаточно.
Хотя, я вероятно, и правда прошу невозможного, потому что лучше всех знаю, кто он на самом деле. Невозможно сделать волкодава из чихуахуа. Но даже мелкую собачонку можно разозлить посягательством на сахарную косточку в ее миске.
— Регина вцепилась в твоего отца мертвой хваткой, Андрей. — Я со вздохом отворачиваюсь к окну, изображая обеспокоенность. Пусть не думает, что я все держу под контролем, а то уже и так безобразно расслабил булки. — Ты же понимаешь, что она залетела не от непреодолимой любви к Юрию Степановичу?
— Я знаю, что она надеется заставить отца переписать завещание.
— Для человека, который в курсе ее планов, ты ведешь себя крайне странно.
— А что, по-твоему, я должен делать? Избить ее на глазах у всех?
— А ты мог бы? — В Андрее сто восемьдесят три сантиметра роста, и он неплохо физически выглядит, потому что играет в теннис, занимается плаваньем и пару раз в неделю посещает спортзал, но он точно не относится к тем мужчинам, которые могут поднять на кого-то руку. — Серьезно?
Он удостаивает меня презрительным взглядом вместо ответа.
— Если у твоего отца хоть на минуту закрадутся сомнения в том, что у нас все серьезно, то на этот раз он точно задумается, что может быть не так. Ты уже достаточно испытывал его терпение и доверие.
— Так и будешь продолжать мне угрожать?
— Буду, если это единственный способ заставить тебя быть ответственным. Я знаю твоего отца всего год, но этого достаточно, чтобы понять — он не из тех людей, которые примут свое чадо «таким, как есть». Но если ты мечтаешь о жизни в съёмной зарыганой однушке и работе в Макдональдсе за тридцать три копейки — вперед, ты на верном пути!
Он надолго закрывает рот, и я поступаю так же.
Только когда он высаживает меня около подъезда, наклоняюсь к окну рядом с водителем, как будто собираюсь поцеловать Андрея, и шепотом говорю:
— Просто выполняй свою часть сделки и твоя жизнь будет гладкой, сытой и спокойной, потому что я всегда буду рядом, чтобы прикрыть твою задницу. Но если мне хоть на минуту покажется, что ты снова страдаешь херней — я сделаю тебе очень больно, потому что в отличие от тебя, не собираюсь рисковать деньгами, которые мне платит Юрий Степанович.
По глазам вижу, что собирается снова обозвать меня сукой, но проглатывает оскорбление и сваливает с глаз.
Уже дома я быстро раздеваюсь и первым делом иду в душ. Становлюсь под теплые струи и постепенно повышаю температуру до горячей, от которой краснеет кожа. Не уверена, что это имеет прямое отношение к физиологическим
