Научу тебя плохому (СИ) - Виктория Победа
Серьёзно? Когда я их ел-то в последний раз?
Невольно начинаю улыбаться, продолжая наблюдать за своей малышкой. Она заканчивает, и как-то внешне меняется, плечи опускает, взгляд в пол устремляет, руками за края кофты хватается.
— Есь, иди ко мне, — произношу мягко.
Она выполняет мою просьбу и через миг оказывается в моих объятиях.
— Мышка, я тебя отшлепаю, честное слово.
— За что? — её глаза округляются.
— За то, что напугала с утра пораньше.
— Вообще-то, уже десятый час, — замечает она справедливо и улыбается робко.
— Я думал, ты сбежала, — смотрю на неё, говорю серьёзно, в глаза заглядываю.
Она некоторое время молчит, губы кусает, словно сказать что-то хочет, но боится.
— Я хотела, — выдаёт наконец, а я слышу грохот своей отвалившейся челюсти.
— Только не говори мне сейчас, что ты не хотела и это было ошибкой, — я слышу, как меняется мой голос.
Меня начинает трясти от нарастающей в груди злости. Я не умею это контролировать, это у меня опять же от отца.
— Нет, — она начинает мотать головой, — не злись, пожалуйста, не надо, — кладёт осторожно свои пальчики мне на плечи, встаёт на носочки и целует как-то совсем по детски, в уголки губ.
Это что вообще такое?
— Ты серьёзно? Мышка, ты только что призналась, что собиралась сбежать, и мне ещё не злиться?
— Ну не сбежала же, — выдаёт бодрее, кажется, даже с ножкой злости в голосе. — Ты мне даже слова вставить не даёшь, — произносит обиженно.
— Мышка, — зарываюсь носом в её волосы и прикрываю глаза.
Да хрен с ним, с тем, что она собиралась. Главное сейчас Мышка здесь, жарит, блин, пирожки. Для меня жарит.
Для меня только мама готовит, сестра с братом на хер посылают чаще.
А тут…
Меня эта забота, конечно, пробирает. Так что, да, черт с ним, куда там эта трусишка собиралась.
— Я когда проснулась утром, — продолжает она, — у меня первая мысль была правда уйти. Я даже не знала, как в глаза тебе смотреть после случившегося, я же никогда себя так не вела, я даже касания чужие не приемлю, а ещё ты меня обманул, все знал и лгал.
— Я не лгал, малыш.
— Не договаривал.
— И что тебя остановило?
— Ты,— пожимает плечами.
— Я?
— Да ты, я подумала, что это нечестно по отношению к тебе и вообще, все самое страшное, что могло произойти, уже произошло.
— Страшное? — улыбаюсь.
— Я не в этом смысле.
— И ты пошла делать пирожки? — начинаю посмеиваться, потому что это какой-то абсурд, неподдающийся логике.
— Ну я не знала, чем себя занять, а потом вспомнила, что злюсь на тебя и пошла делать тесто.
— Ты как сейчас вообще связала меня и тесто?
— А я его месила и представляла, чтобы делаю это с тобой, а ещё я его кулаками колотила и об стол била, — она выдаёт все это на одном дыхании.
Это мне ещё повезло, значит, что она на тесто успела злость выместить.
Мне становится смешно, сначала я стараюсь сдерживать смех, но уже через секунду начинаю ржать в голос. Есю, на всякий случай к себе прижимаю и руки её фиксирую, от греха подальше.
— Ты такая смешная, Мышка.
— Почему ты мне сразу ничего не сказал? — задаёт вполне логичный вопрос.
— Боялся, — усмехаюсь.
— Боялся?
— А чему ты удивляешься, Есь? Я же совершенно случайно узнал. Как ты себе представляешь моё признание в тот день? Здравствуй, Мышка, я твой Ежик? Ты это, прости меня, что я тебя с утра выставил за дверь, я ж не знал.
— А вчерашний способ, значит, лучше?
— Это случайно вышло, Есь, я не собирался. Да я вообще ничего такого не планировал, подразнить тебя хотел, сам себе услугу медвежью оказал.
Она вглядывается в мое лицо, смотрит пристально, чуть щурится, словно пытается понять, не лгу ли.
— А дальше, что будет? — повторяет она свой вчерашний вопрос.
— Малыш, я не провидец.
Она опускает глаза, кивает едва заметно, и делает попытку отстраниться.
Блядь. Идиот.
— Есь, я не то имел в виду, — начинаю, спохватившись, что чушь полнейшую сейчас сморозил. Я ведь ничего такого не имел в виду, а для неё мои слова прозвучали вполне однозначно.
Надо учиться нормально мысли в предложения складывать.
— Нет, то есть да, ты прав, конечно, вообще глупый вопрос, — она все же отходит.
— Есь.
— Давай позавтракаем, тебе надо почистить зубы и умыться ещё. Вчера ты мне не все показал, и я не все запомнила, мне надо записывать, у тебя есть блокнот, а хотя не надо, у меня же телефон есть. В общем, надо поесть, я там пирожки… по маминому рецепту делала, они вкусные. Есть с мясом, и ещё с капустой.
Она продолжает тараторить, при этом то и дело запинаясь.
— Есь…
— Марк, давай не будем тратить время, я хочу все посмотреть, узнать и…
— Еся! — рявкаю. — Мы никуда не едем, эта работа больше не актуальна, если ты ещё не поняла!
Глава 25
— Что? — ошарашенная подобным заявлением я во все глаза гляжу на Марка.
Да как он может? Опять вернулись к тому, с чего начинали?
— Что слышала, Мышка, что слышала.
— Но ты мне обещал, у нас был уговор, — я припоминаю ему его же обещание.
— Это было до сегодняшней ночи, все Есь, я сказал нет, значит нет.
— И что же изменилось этой ночью, кроме того, что ты своего добился? — бросаю, не подумав, и только по изменившемуся выражению на лице Марка понимаю, что перешла границы дозволенного.
Смотрю на разозленного парня, делаю шаг назад, от греха подальше. Потому что не уверена, что он себя контролировать сможет, слишком уж красноречиво играют желваки на острых скулах.
— Что ты сейчас сказала? — произносит он вкрадчиво, сам начинает наступать, двигается медленно, но уверенно, словно хищный зверь, притаившийся в кустах, наблюдающий за своей жертвой и готовящийся к прыжку.
— Ну-ка, повтори. Я добился, значит?
— А это не так? — я хоть и понимаю, что пора бы уже заткнуться и не усугублять и без того накаленную обстановку, все равно злюсь и, чего греха таить, во мне обида говорит.
Я не ждала от него ничего, я же не дура. Но почему-то было неприятно услышать в ответ на свой вопрос цинично «я не провидец». После того, что было, после этой ночи, после его обмана, в конце концов. Наверное, я бы не восприняла его слова так остро, будь он просто Марком— едва знакомым парнем, которому я по глупости и слабости позволила слишком много. Но слышать нечто подобное от единственного дорогого человека… это больно.
Он ведь знал, все знал, и что не было никого до него, и что кроме него у меня никого нет. И вот так, цинично…
А вчера ведь все иначе было, и слова иные в ответ звучали.
«Я тебя хочу, и я сейчас не только о сексе говорю».
Надо же, как все поменялось за одну лишь ночь. Получил то, что хотел и красивые слова позабылись.
Я сама виновата, дура. Всегда удивлялась, когда таких вот дур в книгах описывали, все думала, откуда такие берутся? А сама…
Отдалась ему, как самая настоящая легкодоступная девица. Ему ведь даже усилий особых прилагать не пришлось, достаточно было посмотреть на меня так, как смотрел он вчера, —умоляюще, словно я самое ценное, что у него есть. Я же даже сопротивляться не могла, и «нет» сказать, я тоже не смогла. Потому что он просил, так просил, что у меня просто не хватило сил отказать, остановить.
И утром… как же сильно хотелось сбежать, исчезнуть. И лучше бы и в самом деле ушла, чем вот так, в глаза услышать завуалированный, но вполне прозрачный ответ.
Впрочем, так даже лучше. Я же Ежика идеализировала можно сказать, боялась его потерять, боялась, что он исчезнет, а теперь…
Смотрю на него, а он злится опять. И чего только злится, что я не так сказала?
Я продолжаю отступать, не отрывая взгляда от парня. Слышу бешеный стук собственного сердца, чувствую, как потеют ладошки. Мне страшно с одной стороны, а с другой меня лютая злость сжирает, по венам обжигающей лавой проносится. А ещё мне больно, на физическом уровне больно от того, что я дура такая бесхребетная. Погруженная в самокопание я не успеваю среагировать на резкий выпад Марка. Рывок и вот я снова в его руках.
Он держит крепко, дышит шумно, со свистом, а мне кажется, что моё бедное сердце точно не выдержит и выскочит из груди, пробив грудину, и ускачет подальше отсюда.
— Отпусти меня.
— Поздно, Мышка, мышеловка захлопнулась в тот
