Ненависть и ничего, кроме любви (СИ) - Романова Любовь Валерьевна

— Ты не заболела? — спрашивает Димка обеспокоенно, когда мы в субботу следующей недели сидим в кафе.

— Нет, я в порядке, — отвечаю и сама понимаю, как нелепо звучат мои слова. С залегшей синевой под глазами и в полусонном состоянии я ни разу не в порядке.

— Вер, тебя ведь Марк не беспокоит, иначе бы ты мне сказала? — пристально глядя в глаза, говорит Димка, а его ладонь ложится на мою, только отчего-то совсем не греет и кажется чем-то инородным.

— Конечно нет, — заверяю я, ведь если бы Димка знал, как именно достает меня Радецкий, то вряд ли бы смог чем-то помочь.

— Ты мне обещала.

— Помню.

— А то у нас сегодня тренировка, могу с ним поговорить, — вновь наседает друг, и я заинтересовываюсь.

— Во сколько?

— Тренировка? Через час, — удивленно отвечает Димка.

— А заканчивается?

— Ну, обычно по субботам она длится часа два с половиной.

— Значит, в половину шестого, — констатирую я.

— Ну, наверное, а в чем собственно дело?

— Ни в чем, — отмахиваюсь я, теряя интерес к нашей встрече, — знаешь, мне уже пора. Папа просил быть дома в два часа, а я вот даже задержалась.

Дима выглядит обескураженно, но мужская логика не складывает в его голове два плюс два, поэтому ему остается только наблюдать, как я быстро целую его в щеку и убегаю. Никто меня дома не ждет, папа вообще уехал на встречу с друзьями, и они планировали пойти в баню, а это может затянуться и в ночь. Поэтому дома мне никто не мешает принять душ, сделать макияж и укладку, и никто с подозрением не уточняет куда я собралась. Потому что если бы кто-то спросил, то я бы сама не знала, что ответить. Я собралась пойти к Радецкому и что? Предложить переспать? Или можно обозначить мое намерение как-то помягче?

Нет, надо называть вещи своими именами, и надеяться, что за полторы недели в намерениях Марка ничего не поменялось и курс не сместился в сторону белобрысой амебы. Отправляю папе сообщение, что возможно останусь ночевать у Иры и ухожу.

В пять часов вечера я приезжаю к вузу, но не иду внутрь, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания, ведь только сплетен мне не хватало. Вместо этого иду к парковке, где без труда нахожу автомобиль Марка — тем более, их тут всего два, и второй принадлежит Егору. Не хотелось бы, конечно, чтобы он меня видел, но свидетель в лице Мартынова еще не самый плохой вариант.

Стоять на улице в конце октября в коротеньком платьице и легком пальтишке довольно некомфортно, а за полчаса от моей напускной уверенности не остается и следа. Ну почему же так долго? Стрелка часов уже перешла отметку в полшестого, и медленно двинулась в верх. И наконец, из вуза начинают выходить спортсмены, вышел и Димка, но среди них нет Радецкого. А я вообще уверена, что Марк сегодня был на тренировке? Хотя вот же его автомобиль, а мой мозг из-за холода, наверное, перестал работать корректно. Но если сегодня моя задумка не выгорит, то в следующий раз я на подобное не отважусь. Как же глупо и мерзко стоять возле его машины и ждать возможности предложить себя. Самой не верится, что я на такое решилась.

Из здания выходит Егор и движется к парковке, поэтому я юркаю за угол. Так даже лучше. Егор, правда уезжать не торопится, сидит какое-то время в своей машине и что-то в телефоне тыкает, и раздражает меня своими действиями! Если сейчас и Марк выйдет, то либо разыграется неожиданный спектакль для Мартынова, либо я вообще никуда не выйду и вернусь домой замерзшая, униженная и разочарованная.

Но вот, Егор, наконец, заводит свой автомобиль и выезжает с парковки, проезжает мимо меня, но он что-то набирает в своем телефоне и не замечает. А мои колени едва не подгибаются, когда из вуза, наконец, выходит и Радецкий, и к счастью один. Он тоже лупится в экран мобильного, и это дает мне время дойти до его машины. Вот Марк заканчивает читать что-то в телефоне, блокирует его и убирает в карман джинсов, поднимает голову и останавливается, увидев меня.

Что надо делать в такой ситуации? Что сказать? Я вообще-то готовилась, долго думала, как преподнесу свое предложение, а сейчас стою и ни одного слова не припомню. Марк, видимо отойдя от удивления, снова начинает идти, но скорости не меняет. Как понять он рад меня увидеть или разочарован? На это нет времени, ведь нас разделяет всего три шага.

— Привет, — произношу я так уверенно, как только могу и надеюсь, что мой голос звучал чуть громче, чем шепот.

— Привет, — отзывается он, проходясь взглядом по мне с головы до пят и обратно.

Я как-то не так выгляжу? Почему у него никакой реакции? Я, конечно, не Диана, но вроде из дома выходила вполне себе привлекательной, может за сорок минут ожидания что-то изменилось?

— Марк, я, — говорю я в порыве, а дальше слова пропадают, будто кто-то «delete» нажал, — я…

Но больше говорить мне не приходится. Марк делает шаг и его губы накрывают мои.

Глава 21

Так и должно было случиться, а я лишь оттягивала неизбежное. Едва его губы накрыли мои, я окончательно поняла, что пути назад не будет. Марк целовал как никогда раньше — властно, подчиняюще. Его пальцы сомкнулись на моем затылке, болезненно оттягивая волосы, а губы впивались в мой рот. Он поглощал каждый мой выдох, перекрывая воздух, а я задыхалась в сладостном томлении. Его дыхание, частое и шумное, обжигало кожу. Марк едва прикусил мою нижнюю губу и, воспользовавшись кратким мигом моего ошеломления, углубил поцелуй, с этой секунды окончательно потерявший любые намеки на нежность, став грубым и властным.

Его руки проникли под тонкий слой пальто и сомкнулись на моей талии, подталкивая назад, вплотную притесняя к автомобилю. Теперь отступать некуда.

— Наконец, — произнес он на одном дыхании.

Действительно!

Я чувствовала себя словно достигла какой-то цели, которая изводила меня долгое время, как будто покорила вершину или поставила олимпийский рекорд. По телу с бешенной скоростью разлетались мощнейшие электрические импульсы, заставляя дрожать от малейших касаний их источника, и скапливались в животе, посылая ударные волны удовольствия, словно фейерверк. И если в первые секунды я прислушивалась к своим ощущениям, опасаясь открыть внутри себя страх или неприязнь, то сейчас я полностью отдалась удовольствию.

Ладони Марка перемещались по мне столь быстро, будто он и сам не мог найти им места: то они ложились на плечи, поглаживая, то опускались к бедрам, то поднимались к лицу.

Возможно ли чтобы было так хорошо? Явь ли это или новый сон, и я вновь проснусь в своей одинокой постели преисполненная желания?

— Едем к тебе, — без стеснения предлагаю я, опасливо ожидая реакции Марка на свое предложение.

Он чуть отклоняется, будто пытается разглядеть получше, будто сам не верит, что слышит это, но вот в глубине его глаз зарождается яркий огонек, и зрачки вдруг темнеют, превращаясь в два бездонных колодца.

— Уверена? — не совсем то, что рассчитываешь услышать в такой ситуации, но, по крайней мере, не отказ и это уже радует.

Кивнув, не раздумывая, тянусь к нему вновь, подтверждая свои слова новым поцелуем. Я сама этого хочу, мне это нужно так же, как дышать, как есть и спать.

Марк прерывает поцелуй чередой кратких и нежных касаний к щекам и виску, а потом, чуть отодвигая меня в сторону, открывает дверцу автомобиля и отступает, словно позволяя мне выбрать в последний раз. Не давая себе думать и погружаться в ненужные сомнения, навеянные лишь плохими воспоминаниями, забираюсь на переднее сидение. Марк захлопывает дверцу, обходит свой автомобиль и усаживается на водительское кресло.

Пока едем — он молчит, лишь стискивает руль, не жалея дорогого кожаного покрытия. Марк упрямо смотрит лишь на дорогу, и можно подумать, что он внимательный водитель, но мы дважды едва не проскакиваем на красный, тормозя в последнее мгновение.

— Пожалуйста, осторожнее, — единственное, что произношу я до момента, пока не подъезжаем к его дому.

Разумеется, это элитное строение коих в нашем городе не так много. Закрытая охраняемая территория и подземный паркинг, консьерж в светлой парадной, которая кажется просторнее, чем вся та квартира, в которой живем мы с папой, и лифт, что работает от карточки и везет строго на нужный этаж.