Ты меня предал - Анна Шнайдер
— Послушай, Динь… я хочу попросить тебя кое о чём… — вдруг сказал Павел. Я от неожиданности слишком резко поставила чашку обратно на блюдце, и вся эта конструкция оглушительно лязгнула. — И пожалуйста, не отказывайся сразу, подумай хотя бы несколько дней.
Мне сразу это всё не понравилось. Точно хочет сказать что-то… не особенно замечательное.
— Возьми меня на УЗИ в следующий раз, — выпалил Павел, и я распахнула глаза и открыла рот от искреннего, ничем не замутнённого шока.
— Ты… с ума сошёл? — выдохнула через несколько секунд, когда усилием воли вернула себе дар речи. — На кой чёрт тебе это надо? Это не твой ребёнок и вообще…
— Динь, — с тяжёлым вздохом перебил меня бывший муж, — не кипятись. Это обычная просьба, мне хочется посмотреть… на твоего малыша. Точнее, малышку. Если это просьба тебе претит — откажешь, ничего страшного. Ты только не волнуйся, хорошо?
Павел с такой обеспокоенностью на меня смотрел, что я как-то даже сдулась, хотя мгновением назад меня разрывало от возмущения.
Принесли наш заказ, и прежде, чем ответить бывшему мужу что-либо, я съела свои блинчики с черносмородиновым соусом — уж слишком сильным было чувство голода, гораздо сильнее, чем остальные чувства. Подняла голову от опустевшей тарелки — Павел лениво ковырял вилкой и ножом чиабатту с овощами и сыром. Кстати, аппетитно выглядит… В следующий раз обязательно закажу.
— У тебя пищевые проблемы, — проворчала я, глядя, как он насилует эту вкусноту. — Скажи своему психотерапевту. Когда ты со мной жил, лопал всё подряд, а сейчас один кофе хлещешь.
Это было не совсем правдой — когда я приглашала Павла поужинать, он всегда ел с аппетитом то, что я приготовила. И всё до крошки съедал моментально, и иногда у меня возникало ощущение, что бывший муж даже хочет попросить добавки, но стесняется.
— Динь, ты же знаешь, что я, когда волнуюсь, не могу есть, — вновь огорошил меня Павел. — Так что нет никаких пищевых проблем, это так… скорее, небольшие отклонения. Пищевые аномалии.
Он явно пытался шутить, но получалось плохо.
— А чего это ты волнуешься?
Бывший муж отхлебнул свой капучино и ответил, серьёзно глядя мне в глаза:
— Я очень хочу посмотреть на ребёнка. При этом понимаю, что не имею ни на него, ни на тебя никаких прав. Это больно, но я сам во всём виноват. Я стараюсь помочь тебе, чтобы хоть как-то исправить то, что ты осталась совсем одна, но это ведь уже не помощь. Просто моя хотелка. Ты не обязана её удовлетворять, и скорее всего, откажешь мне. И это, — он грустно усмехнулся, — тоже больно.
Голос Павла насквозь пропитался горечью. Мне даже казалось, что я сама ощущаю её вкус у себя во рту.
Семь лет он шёл со мной одним путём, поддерживал, вытирал мои слёзы, был точкой опоры. Мне кажется, я и не сломалась-то только благодаря мужу и его уверенности, что у нас всё будет, всё получится. Поэтому его предательство стало для меня огромным ударом — я не ожидала… Павел ушёл, и да — формально он не имеет права присутствовать на УЗИ. Но… он ведь помогает мне. Выводит Кнопу, покупает продукты, за лекарствами вот мотался чёрт знает куда. И возможно… только возможно… мне стоит сделать это хотя бы в память о нас? О тех нас, которые любили друг друга и вместе мечтали о ребёнке. И так бездарно спустили своё счастье в унитаз в буквальном смысле.
— Я подумаю, хорошо? — пробормотала я, опуская глаза — горячий от безнадёжности и больной взгляд Павла словно дыру во мне просверливал. — Только не дави, пожалуйста. Не говори больше об этом.
Несколько секунд бывший муж молчал, а потом прошептал с таким ярким и сильным чувством, что меня буквально прострелило от макушки до пяток:
— Господи, спасибо, Динь…
14
Павел
Она сказала, что подумает, и эта крошечная фраза — не согласие, но и не категоричный отказ, — словно возродили в нём надежду на воссоединение. Глупость чистейшей воды — добрая Динь просто пожалела его, оценила старания и пошла на этот шаг, не мечтая возродить семью, а скорее, в память о прошлом. Ну и что, ну и пусть, главное, что не прогнала пока. А значит, у него ещё есть время.
Прошлое… Павел вспоминал их совместные семь лет, пока ехал обратно к дому Динь. Сама она задремала в машине, откинувшись на спинку кресла и забавно сопя трогательным носиком, и Павел даже выключил радио, стараясь ни в коем случае не разбудить её.
Семь лет… Вместе, по одному жизненному пути, любя друг друга до глубины души. Конечно, всякое бывало — и слёзы, и ссоры, — но все эти неприятности казались мелочами на фоне той глубинной истинности чувств, которые они с Динь испытывали друг к другу. Как он умудрился всё это похерить?..
Павел знал, как и почему, благодаря своему врачу, но это знание не приносило облегчения. Пока — не приносило. Сергей Аркадьевич уверял, что когда-нибудь обязательно начнёт. Интересно, когда? Пока осознавать, насколько сильно ты сглупил, предпочтя умолчать проблему, когда она появилась, вместо того, чтобы решать её, было слишком досадно. Из-за его тупого упрямства и желания казаться крутым, как железный человек, пострадала Динь. И их мамы… Как ни крути, а в том, что они умерли, есть доля вины Павла.
В результате, вспоминая совместные с Динь годы, Павел добрался в её квартиру с чётким желанием добыть общие фотографии. Все они раньше лежали на облачном хранилище жены, и он потерял к ним доступ после своего ухода. Много раз порывался позвонить, попросить прислать снимки… но сдерживался, понимая, что Динь будет неприятно.
Войдя в квартиру, жена сразу побежала в туалет, а Павел быстро метнулся в комнату. Компьютер был включен, и он моментально зашёл в хранилище, просмотрел глазами папки, ища ту самую, с названием «Наши фотки».
Её нигде не было.
Павел нахмурился и пробил название в поиске. Пусто.
Что за…
И тут его словно ледяной водой окатило. Похолодело всё тело, особенно сердце… заморозилось. А потом моментально сбросило ледяную крошку, яростно забившись от горькой боли.
Динь удалила все их совместные фотографии…
Павлу даже не нужно было спрашивать жену — он
