Здравствуй, папа! - Амелия Борн

– Как в лучших домах Лондона, – хмыкнул он, когда я поставила перед ним чашку и следом вдруг выдал неожиданное:

– Ну, рассказывай. Думаю, за чашкой чая уже можно перейти на «ты».

– Что рассказывать? – уточнила, устраиваясь на скамье напротив.

– Я все думал, почему мне так знакомо твое лицо? И понял – ты же сегодня звезда всех новостей! Эмма, верно?

Я прикрыла глаза. Действительно, я же ему даже не представилась, а имя мое он уже знал.

– Новости дошли даже сюда? – уточнила я, разглядывая темную жидкость в своей чашке.

– Не поверишь, сюда даже прогресс дошел. У нас есть интернет, – ухмыльнулся Роман.

– Ну тогда тем более рассказывать нечего, – передернула я плечами. – Из новостей ты уже знаешь, что я алкоголичка, наркоманка и потаскуха, у которой нужно отобрать родительские права.

– Ты не похожа ни на первое, ни на второе, а что касается третьего, то это даже интригует, – тихо рассмеялся Васнецов.

– Приму за комплимент, – невесело хмыкнула я и, вскинув на собеседника глаза, в свою очередь потребовала:

– Твоя очередь рассказывать. Как тебя сюда занесло? Ты не выглядишь как местный житель, даже несмотря на последний писк моды в виде треников.

Он нарочито вздохнул:

– А я так старался. Впрочем, твое незнание того, кто я, мне даже нравится. Именно этого я и хотел – чтобы обо мне все забыли.

– И почему же?

– Все от разбитого сердца, – ответил он шутливо, но в глазах мелькнуло нечто, похожее на затаенную боль. Загнанную куда поглубже, но от этого не менее острую.

– Что ж, у нас сходные цели и задачи, – заметила я рассеянно, вертя в руках старую чашечку, расписанную цветами.

– Ладно, мне пора, – неожиданно поднялся на ноги Васнецов. – Еще загляну, покажу вам местные красоты.

Глядя ему в спину, я не могла побороть ощущение, что он сбегает. Только вот, вероятно, не от меня – от себя самого.

И я была, похоже, ничем не лучше.

Роман снова появился у нас на пороге через день. Вошел, как старый добрый сосед, в калитку, двигаясь с ленивой грацией и вальяжностью. Я попыталась представить этого человека сажающим на огороде картошку и – не смогла. Зато легко могла вообразить его на каком-нибудь светском рауте в смокинге с бабочкой, вот также, как сейчас, заложившим руки в карманы безупречно разглаженных брюк.

– Выполняю свои обещания, – заявил он с улыбкой после обмена приветствиями. – Куда бы ты хотела, чтобы я вас сводил?

Я подавила вздох.

– Откровенно говоря, самая главная достопримечательность, которая меня сейчас интересует в первую очередь – это место, где можно немного… подработать. Знаешь что-нибудь подобное?

Роман удивленно взметнул брови:

– Владислав Крамольский никогда не казался мне жмотом. Или… – он пристально посмотрел на меня, – только не говори, что ты ускакала любоваться местными красотами, даже не сказав ему о том, где ты.

– А если и так? – парировала я сухо, сложив на груди руки.

– Это не выход, – покачал Васнецов головой. – Он что, пытался отобрать у тебя Алису?

– Нет. Никогда, – ответила честно.

– И за что же ты тогда выписала бедолаге вотум недоверия?

– Я ничего не выписывала! Я просто хочу переждать весь этот кошмар. Хочу, чтобы меня никто не трогал!

– Смотри не упусти момент, – заметил Роман философски. – А некоторые кошмары лучше делить на двоих. Так проще, поверь.

– Говоришь со знанием дела, – с сарказмом откликнулась я.

– Вообще-то да. Ты спрашивала, что я делаю здесь… – его глаза вдруг подернулись дымкой, а лицо приобрело отсутствующее выражение. – Так вот, я зализываю раны. Несколько лет назад я потерял жену и ребенка. В аварии. И это – то, чего нельзя исправить, как бы ни хотелось. Со смертью невозможно спорить. А все эти газетенки… – взгляд Романа снова сосредоточился на мне, – то, с чем можно и нужно бороться! Понимаешь?

Да, я его понимала. В частности, то невысказанное, что крылось под его словами – он сам и рад был бы бороться, но ему уже не за кого и не за что.

– Схоронить себя в деревне тоже не выход, – сказала в итоге в ответ. – Этим никого не вернуть. Понимаешь?

Он усмехнулся, а потом как-то незаметно вышло, что Роман пожал мою руку, словно хотел сказать этим – нам, несчастным, надо держаться вместе. И именно в этот момент я к своему ужасу услышала за спиной до боли знакомый голос:

– Какая милая картина!

За некоторое время до этого

– Владислав Сергеевич, вы меня не знаете…

Конечно, черт побери, я ее не знал! Но зачем сейчас разводить эти политесы – не мог предположить даже близко.

– Не знаю, – согласился я, опасаясь спугнуть ту, которая могла дать мне хоть каплю информации об Эмме и Алисе.

– Да. Зато я знаю Эмму…

– Я в курсе, – отрезал, давая понять, что мне не нужно напоминать в сотый раз, зачем здесь эта женщина.

– Меня зовут Светлана. Наши дочери учатся в одном классе. Имею ввиду мою Лизу и Алису Эммы.

Она улыбнулась, но в этой улыбке не было и капли тепла. Скорее дежурная мина, которую Светлана, вероятно, прорепетировала от и до.

– Хорошо, – кивнул я и уставился на женщину с вопросом во взгляде. – И что дальше?

Она сделала вид, что замялась, после чего сказала:

– Вся эта шумиха вокруг ваших отношений и Алисы…

Наморщив нос, Светлана покачала головой, как мне почудилось – с укором. Я же просто смотрел на нее и ждал продолжения.

– Что вам нужно? – потребовал ответа, когда пауза в разговоре излишне затянулась.

– Дело в том… что я видела, как Эмма уезжает. И записала номер машины…

На этом моменте я встрепенулся. Значит, эта самая Светлана