Спорим, мы поженимся ? (СИ) - Гринь Ульяна Игоревна

— А чей это такой глазастый мальчик?

Дед подошёл к внуку. Я с улыбкой наблюдала за их встречей. Малыш настороженно замер, оглядывая большого мужчину с ног до головы, а потом подал ему ложку:

Ням?

— Кушать хочешь, Жорочка? — дед наклонился к мальчику, тот потянул ручонки навстречу. Вадим Петрович поднял его и сел, посадил внука на колени, спросил: — Что ты хочешь? Пирожное?

— Сначала ужин, — негромко возразила я. — Моего сына зовут Максим.

— Надо же. Ты не возражаешь, если он посидит со мной? Ты же посидишь с дедушкой, Максимка?

Ещё бы я возражала... Раз уж нас так хорошо приняли, пусть дед порадуется неожиданному внуку. Конечно, завтра Гоша будет оповещён о наследнике и во всех подробностях, которые я не рассказала и не расскажу, но мы будем в Москве, и там, на своей территории, будем сильнее. Потому что я ещё не решила, нужен мне Гоша или нет.

— Простите, простите! — с крыльца раздался весёлый голос Малики. — Я безбожно опоздала! Можете меня лишить сладкого!

За Маликой руки в карманах следовал муж с вечной полуулыбкой, а за ним, поправляя тёмные локоны, спустилась и Анжелика, косившая под девочку-припевочку в коротеньком сарафанчике.

— Ты и так сладкого не ешь, — пробурчала Айша. — Ты, подлая, почему не сказала, кого на ужин пригласила?!

— Ты бы всё равно не поверила, — отмахнулась Малика и наклонилась к моему уху: — Ну, как?

— Как в сказке, — фыркнула я.

— Ничего, будет ещё сказочнее.

Это обещание меня насторожило. Испугало даже. Что она ещё придумала, эта зараза? Но Малика дружески потрепала меня по плечу и села напротив, рядом с матерью:

— А что, Яна, ты давно видела моего братишку?

Я оглянулась на Эмили, которая решительно ничего не понимала, и тихонько сказала ей по-французски:

— Угощайтесь, чувствуйте себя как дома, беседа пойдёт про сына этих замечательных людей, и мне не хотелось бы её переводить.

— Не волнуйтесь, Яна, мы с Лораном всё понимаем! — ответила Эмили, принимая от горничной порцию запечённого мяса. Я же глянула на Малику и ответила с толикой ехидцы:

— Ты же прекрасно знаешь, что очень давно. И не говори, что он не поведал вам всю эту трагичную историю.

— Ни словечка не сказал, — открестилась Малика. — А тебе, мама?

— Ай, молчи, — отмахнулась от неё Айша. — У нас гости.

— Гости по-русски не понимают. Яна, почему ты скрывала Жоркиного сына?

Я глянула на Макса. Он чувствовал себя так раскованно, как только может чувствовать себя почти годовалый ребёнок в компании незнакомых людей. Но мой сын всегда был экстравертом и обожал внимание к себе. Гошины гены, да. Оба как актёры под софитами

— плавятся от счастья.

— Прости, Малика, но это только наше с Гошей дело.

— Ну-ну, девочки, — Вадим Петрович постучал пальцем по столу, и Макс, как истинная обезьянка, повторил его жест. Правда, пальчиком у него получилось совсем тихо, поэтому он повторил ладошкой. Старик умилился, чмокнув внука в вихрастую макушку: — Ах ты мой хороший! Весь в деда! Вот знаете, таким был Жорка, когда я его впервые увидел.

— Да уж, — усмехнулась Айша. — Тут же на колени залез и с галстука приколку забрал.

— Он хороший мальчик, — отрезал Вадим Петрович. — И Максимка тоже хороший мальчик, правда?

— Ням! — потребовал мой ненасытный сын и потянулся ручкой к помидорке. Слава богу, он всеядный...

— И всё-таки, — с настойчивостью тарана продолжила свою мысль Малика. — Почему ты не сказала моему брату о том, что он стал папой?

Я вздохнула. И замерла с вилкой наперевес, услышав до боли знакомый голос:

— Да, Яна, почему ты мне не сказала?

Чёрт побери! Ну Малика, ну удружила, змея подколодная! И ныне, и присно, и вовеки веков, чтоб её бабайка унёс!

Медленно обернувшись, я посмотрела Гоше прямо в глаза и улыбнулась:

— Здравствуй. Хочешь обсудить личные вопросы в присутствии всей семьи?

— А нам очень интересно, — протянул Денис со своего края стола.

— Ничего страшного! — отрезала я, не глядя на него. Гоша подошёл ближе, не сводя глаз с Максимки, сказал тише:

— Пойдём поговорим в доме.

— Господи, я снова работаю на тебя и даже этого не заметила? — перепугалась картинно, и Гоша понял, повторил с нажимом:

— Пожалуйста, Яна, пойдём поговорим в доме.

Отложив вилку, я встала, потянулась за сыном, но Вадим Петрович лишил меня этой маленькой защиты, загородив Макса рукой:

— Вы идите, беседуйте, а мы тут ужинаем, не дёргайте ребёнка!

Я покачала головой. Вот так у меня и отжали собственного сына... Главное, чтобы не думали, что могут распоряжаться им, как захотят. Впрочем, это даже не обсуждается. Я последовала за Г ошей на ступеньки, оглянулась — Макс, похоже, даже не заметил, что меня нет. И в груди кольнуло — ревность, что ли? Никогда ни одного мужчину не ревновала так, как сына к родственникам.

— Так что, Яна? Ответишь мне на вопрос?

Гоша остановился посреди гостиной и уставился на меня своими прекрасными очами, потемневшими от эмоций. У Макса такие же глаза становятся, когда он собирается истерить. Боже, храни меня от проявления чувств! Зачем мне Гоша, скажите, пожалуйста, зачем?

Кроме того факта, что я всё ещё люблю его...

Глава 19. Дела амурные, приватные, всем понятные

— Яна, я жду ответа!

Прищурившись, я ответила:

— Гоша, ты что, издеваешься? Ты забыл, как выставил меня из дома и ещё полицией вслед угрожал?!

— Я погорячился, — пробормотал он.

— А теперь охладился?

— Мне Малика позвонила, велела руки в ноги и лететь домой, — ответил он отстранённо, морща лоб. — Я думал, с папой плохо, а тут такой сюрприз.

— Да уж, — я махнула рукой. — Малика нас обоих обыграла. Сестрица твоя — форменная зараза.

— А ты раньше этого не поняла?

— Я подумала, что это не перманентное состояние. Теперь поняла, как сильно я ошибалась.

Он кашлянул, чтобы скрыть усмешку, которая от меня не ускользнула, и вернулся к теме разговора:

— Так всё же. Максим мой сын?

— Твой папа его Жорочкой назвал с первого взгляда, думаю, сомнения излишни. А если ответить на твой первый вопрос, то сам мог бы предположить, что от секса иногда случаются дети, и поинтересоваться, не случилось ли со мной подобного счастья!

— А ты изменилась, — пробормотал Гоша снова. Мне показалось — с уважением, но я могла и ошибаться. Поэтому ответила как можно более нейтрально:

Все мы меняемся, жизнь не стоит на месте.

Ты вышла замуж?

Я даже рассмеялась от этого вопроса и едва выговорила:

— А что, ты считаешь, что без мужа я не могу воспитать ребёнка?

— Да перестань уже язвить, мы же серьёзно разговариваем!

О, Г ошечка-картошечка, ты начинаешь сердиться? Это хороший знак. Значит, можно беседовать дальше!

— Я ещё не начинала язвить, когда начну — ты обязательно об этом узнаешь первым. Что ты от меня хочешь, Гоша?

— Хочу видеть своего сына, — уверенно ответил он. Небось, репетировал эту фразу всё время пока мы шли к дому.

— Это всё?

— Ну... Это главное.

— Правильно расставляешь приоритеты, Г оша. Но запомни, я не хочу, чтобы ты приводил Макса в квартиру к Лере. Как-нибудь выкрутишься.

— При чём тут Лера? — удивился он, покосившись на меня. — Я не живу с Лерой.

— Да? А я думала, у вас така любовь, така любовь.

— Я не видел Леру столько же, сколько и тебя, — твёрдо ответил Г оша. — Давай про неё забудем, как будто её и не было.

— Трудно.

— Но вполне возможно.

Он шагнул ко мне и взял руки в свои ладони. Сердце подпрыгнуло, замерев перед тем, как упасть в обморок, но я вспомнила его холодное отстранённое лицо, которое навсегда отпечаталось в моей памяти, и отстранилась — мягко, но решительно. Сказала:

— О-очень трудно.

— Выстави свои условия, я рассмотрю, — Гоша улыбнулся. Наверное, он всё-таки заметил, как я на секунду дала слабину, и решил действовать проверенным способом. И стало ясно, что этот способ самый действенный. Я сдамся. Не сразу, конечно, но сдамся. Я буду мстить за свою давнюю обиду, и мстя моя будет страшна, однако Г оше об этом знать необязательно.