Татьяна Алюшина - Не могу тебя забыть
Юлька занимала небольшую двухкомнатную квартирку с гостиной-студией, совмещенной с кухней, — с покатым потолком, поддерживаемым тяжелыми деревянными балками. Илья прошелся по комнате, стараясь не смотреть на Юльку и перевести дух.
Юлька убежала в соседнюю комнату и громко, радостно тараторила оттуда:
— Какой же ты молодец, что пришел ко мне! Я так скучаю по всем по вас, звоню родителям через день! А ты приехал по делам или отдыхать?
— По делам и тебя навестить, — ответил он улыбаясь.
Она оделась и выскочила к нему из комнаты в длинной плотной широкой юбке в народном стиле. На легкую шелковую блузку бирюзового, как глаза, цвета был надет коротенький, до талии, жакет из того же материала, что и юбка. Не переставая радостно говорить, Юлька закрутила волосы в пучок и не глядя втыкала в него шпильки.
Волосы Юлька отрастила. Раньше она всегда подстригала их сантиметров на десять ниже плеч, сейчас густая рыжая шевелюра струилась по спине почти до талии.
Он успел рассмотреть ее всю и сразу, до мелочей, до еле заметной царапины на лбу, до подрагивающего от биения сердца бирюзового кулона в ложбинке груди, до слегка накрашенных ресниц и легких золотистых теней на веках.
— Я тебе не предлагаю ничего ни пить и ни есть! — звонко говорила Юлька, не замечая его реакции. — Я завтракаю в кафе внизу, в нашем доме. Ты, когда шел, не заметил?
— Нет.
— Там хозяин Яцек, наполовину поляк, наполовину чех, как он говорит. Мы с ним целый месяц приспосабливались друг к другу. Он очень своеобразный. Я растолковывала ему, какой я предпочитаю завтрак, он сначала делал вид, что не понимает, и готовил все не так, как я просила. Тогда я пришла к нему в кухню и показала, как я люблю тосты, бутерброды и омлет, и сама сделала себе завтрак. Теперь мы вполне друг другом довольны — я плачу ему больше всех, а он старается каждый раз что-то добавить от себя — вкусную булочку, кофе покрепче и всякое такое. И всегда сам мне подает, хотя у него полно официантов. Сейчас сам увидишь! Он меня обожает!
«И не он один!» — усмехнулся про себя Илья.
— Ты стала… — Он неопределенно махнул рукой, подбирая слово.
— Какая? — заинтересовалась Юлька.
— У тебя очень чешский, местный быт. — Он указал на комнату. — И ты такая пражская, в одежде национального покроя.
— Мне очень нравится их трикотаж с национальными мотивами, я экспериментирую! — объяснила она.
— Ты отрастила волосы.
— Ты заметил! — обрадовалась Юлька. — Так гораздо удобней, от длины и тяжести они меньше вьются и их легче уложить. Я готова. Идем?
— Идем, — согласился Илья и встал с дивана. Яцек действительно был колоритной фигурой.
Килограммов сто двадцать, высокий здоровенный мужик, не толстый, а именно здоровый. Он улыбался Юльке, изобразил скорбь, увидев Илью, и на смеси русского, польского и чешского наигранно-опечаленно сказал:
— Ты нашла себе муж? А как же Яцек? Яцек Юлию кохает!
— Я теж тэбэ кохаю! — рассмеялась Юлька.
Завтрак был сверх всяких ожиданий — Илья и не помнил, когда с таким аппетитом и так вкусно завтракал.
— Ты можешь посвятить мне целый день, или у тебя дела? — спросила Юлька.
— У меня дела, но я посвящу тебе целый день, — ответил расслабленный от радости, Юльки и вкусного завтрака Илья.
— Замечательно! Тогда я покажу тебе Прагу, мою Прагу! Те места, которые я люблю больше всего. Ты готов к длительным пешим прогулкам? А обедать мы будем в одном местном, совсем не туристическом ресторанчике. Он темный, старый-престарый, с низкими потолками, но готовят там сказочно! Пошли?
Они бродили по весенней Праге.
В Москве было еще промозгло-сыро, кое-где лежали грязные, не растаявшие кучи снега, а в Праге буйствовала весна! Зеленая, яркая, совсем недавно распустившаяся листва радовала взгляд, слепило солнце, от реки тянуло холодным освежающим ветерком. День стоял звеняще-солнечный, праздничный!
Юлька болтала без остановки, что-то рассказывала, забегала вперед, восторженно объясняла, жестикулируя руками, она то хватала его за руку, то отпускала и, обращаясь к Илье, слепила его бирюзовыми зайчиками глаз.
Он млел. Ему было так хорошо, спокойно и радостно, как никогда за долгие, долгие годы. Он и не знал, что в жизни возможно такое состояние души — беззаботная щедрость радости, света, солнца, любви.
Ресторан, который значился у Юльки в программе, был почему-то закрыт. Но Юлька — это Юлька!
— Сейчас, подожди! — сказала она и быстро ушла за угол здания.
Илья закурил, отошел от двери с висевшей на ней табличкой с непонятной ему надписью, посмотрел вокруг.
К ресторану примыкал небольшой пятачок земли. Справа от дорожки стояли два больших дерева: на участке, покрытом молодой, ярко-зеленой, только пробившейся травой, тянулись какие-то низенькие кусты. Этот крохотный участок весенней радости упирался в глухую стену соседнего здания.
Илья затушил сигарету о стоящую у входа высокую урну и глубоко вдохнул дурманящий весенний воздух с легким запахом дыма, корицы, распускающихся цветов.
«Хорошо-то как, господи!»
— Сейчас все будет! — сказала у него за спиной Юлька.
— Что, этот «сезам» для нас откроется? — недоверчиво спросил он.
— Лучше! — лучезарно улыбнулась Юлька. — Я здесь часто бываю, у них недорого, без всяких наворотов — простая еда, но невероятно вкусно! Я рассказала о московском очень важном госте, приехавшем всего на один день, наговорила кучу комплиментов их ресторану. И оп-ля!
Илью почтительно отодвинули с дорожки двое мужчин, не забыв при этом улыбнуться. Они несли столик и стулья. Юлька пошла следом за ними, показывая, куда надо поставить стол.
— Больше смахивает на кавказское гостеприимство, — ошарашенно проворчал Илья.
Юлька руководила процессом, махала руками, дважды передумала и попросила переставить столик то в один угол мини-лужайки, то в другой. Наконец, удовлетворившись видом и местоположением столика, она махнула Илье рукой. Илья сел на указанный ею стул и по достоинству оценил Юлькины старания — лепота!
Сказочный, как из книжек Андерсена, вид! Золотится крест на дальней церкви, невидимой отсюда, он как бы парит над домами с яркой черепицей и цветами на окнах, припекает солнышко, кружат голову ароматы весны.
Средневековье. Прага. Чудо.
Из-за угла ресторана, видимо с черного хода, вышли четверо мужчин, подошли к ним. Постелили скатерть, расставили приборы, рюмки, плетенку с ломтями хлеба домашней выпечки, еще горячего и исходящего паром, кувшин белого сухого вина, а не традиционного пива, бутылку минеральной воды и большую тарелку свежих нарезанных овощей.
