Дженнифер Эшли - О красивом белье и не только
Я чуть не подпрыгнула на своем стуле: около меня с кувшином в руках стоял официант.
Наклонившись, он наполнил мой бокал, потом посмотрел на меня и вдруг подмигнул.
Я взглянула на Ника, ожидая, что сейчас он вскочит со стула, бросит на меня гневный взгляд и выбежит из ресторана, оставив мне неоплаченный счет.
Однако вместо этого Ник прижал ко рту салфетку, и я заметила, что его губы дрожат. Затем он оперся одним локтем на стол и вдруг громко фыркнул.
Я нахмурилась:
– Мог бы и предупредить. – Отчего-то мне стало обидно, что Ник ничуть не побеспокоился обо мне.
– У меня не было такой возможности. – Ник пытался подавить приступ безудержного хохота, но это удавалось ему с большим трудом. – Готов поклясться, что теперь нас тут всегда будут обслуживать по высшему разряду, а все потому, что ты ужасно красивая.
Я снова почувствовала тепло в груди. Его озорные голубые глаза ласково смотрели мне в лицо, и я купалась в его солнечной улыбке.
Ник оказался прав: весь вечер официант был очень предупредителен к нам, а под конец принес нам клубнику в шоколаде и даже не включил это блюдо в счет. Когда мы уже собрались уходить, он похлопал Ника по руке, словно хотел сказать: «Пришло время действовать, парень!»
Мы сели в машину, и я завела мотор, а когда выезжала с парковочной площадки, вдруг заметила стоящую неподалеку от ресторана старую грязную «тойоту». Водитель в машине отсутствовал, и я не могла с уверенностью сказать, та ли это машина, которую я видела раньше у своего дома, или просто еще одна грязная машина, которую не мешало бы как следует помыть.
Возвращаясь с Ником на Пойнт-Лома, мы опять молчали, не зная, что сказать друг другу. Луна скрылась в облаках, но ночь тем не менее была приятной и теплой.
Миссис Панкхерст, видимо, уже давно закончила подметать дорожку перед домом и теперь сладко спала в объятиях своих белоснежных простыней, а может, сидела в кресле перед окном и смотрела на звезды.
Ник взял меня за руку и потянул за собой к дому миссис Панкхерст.
– Идем, – сказал он. Я стала упираться.
– Это еще зачем?
– Хочу познакомить тебя с ней, чтобы у нее больше не возникало никаких вопросов.
Мы прошли по ухоженной дорожке и поднялись по ступенькам на крыльцо.
Миссис Панкхерст сидела в кресле перед распахнутой входной дверью, из-за темноты я ее не сразу увидела.
– Здравствуйте, миссис Панкхерст, – вежливо поздоровался Ник.
Женщина встала с кресла и окинула меня неприязненным взглядом, потом посмотрела на Ника, и выражение ее лица смягчилось.
– Ники, – ласково проговорила она, – как поживаешь?
– Прекрасно, миссис Панкхерст. А это Бренда Скотт, моя подруга. Возможно, вы слышали ее по радио.
– Нет. – Хозяйка дома поджала губы и покачала головой. Тем не менее она стремительно сунула мне свою узкую сухую ладошку, потом так же быстро отдернула ее.
Миссис Панкхерст была крошечной, хрупкой женщиной лет шестидесяти; ее щеки казались по-детски припухлыми, и от этого лицо выглядело несколько наивным. Розовый фон стены, увитой бугенвиллеями, усиливал ощущение, что перед нами стояла не старушка, а странная девочка.
Как бы там ни было, похоже, миссис Панкхерст нравилось смотреть на Ника, наблюдать за ним.
– Она работает на Кей-си-эл-пи. – Ник проигнорировал любопытный взгляд, который девочка-старушка бросила на меня, – И она очень популярна.
– Неужели?
Ник улыбнулся:
– Да, миссис Панкхерст, именно так, миссис Панкхерст, спокойной ночи, миссис Панкхерст.
– Доброй ночи, Ники. – Упрямая старушка посмотрела на меня и попыталась изобразить некое подобие хороших манер: – Доброй ночи, мисс Скотт.
Никто и никогда раньше до этого не называл меня «мисс Скотт», но я мужественно смолчала.
Взявшись за руки, мы с Ником зашагали к его дому. Легкий бриз, дувший с океана, наполнял воздух запахом водорослей, соли и чего-то еще, непонятного и воздушного.
– Я ей явно не нравлюсь. – Мое сообщение было обращено к Нику, отпиравшему дверь своего дома.
Ник задумчиво посмотрел в сторону миссис Панкхерст: девочка-старушка уже снова гордо восседала в своем огромном кожаном кресле.
– Она только лает, но не кусает, – ухмыльнулся он. – Я ее знаю уже сто лет.
– А она знает, чем мы тут занимаемся? – мрачно спросила я.
Открыв дверь, Ник пригласил меня войти.
– Мы уже взрослые, Бренда, а миссис Панкхерст… Что ей еще делать, как не наблюдать за тем, что происходит на ее улице?
Ну, подумала я, могла бы пойти прогуляться к океану, сходить в бридж-клуб, пообщаться со своими ровесниками. – Взять мою мать, например… Она спит с тридцатипятилетним парнем в красных бикини, и мир не перевернулся с ног на голову.
В доме Ника было темно. Я прошла в гостиную и, выглянув в окно, увидела, что облака уже успели рассеяться и над океаном висела луна, протягивая белую дорожку через весь залив до самого берега. То там, то тут на воде вспыхивали серебряные точки – рыбацкие лодки и шлюпы.
Ник подошел ко мне, обнял и прижался щекой к моей щеке.
– Здесь красиво. – Я улыбнулась.
В самом деле, от океана веяло несокрушимым спокойствием. Здесь не было ни Клариссы, ни ее странных друзей, ни Дэвида, вечно жалующегося на жизнь, ни даже Тони Била, вечно изводящего всех своими сумасшедшими идеями. И уж конечно, здесь не было Ларри, то и дело называвшего меня шлюхой. Только я, Ник и еще эта ночь.
Ах да, еще миссис Панкхерст… Интересно, есть у нее бинокль? Если есть, то она наверняка уже приготовила его, чтобы пялиться на окна Ника.
И тем не менее в доме Ника я чувствовала спокойствие, умиротворение. Ник был счастлив здесь, и я знала это. Вся атмосфера в этом доме была наполнена счастьем.
– Мне нельзя поддаваться твоим чарам, Бренда, – прошептал Ник, когда его дыхание коснулось моей щеки. – Нельзя…
– Но почему же? – Я улыбнулась.
Ник расстегнул молнию на платье, и его рука легла на мою грудь едва ощутимым прикосновением.
Потом он поцеловал меня в шею, и мягкие шелковистые волосы защекотали мою щеку.
Я знала, что влюблена, и хотела Ника, только его одного. Мистер Совершенство уже давно перестал существовать для меня.
Наши губы встретились, и мы поцеловались. Чтобы целовать Ника еще и еще, я повернулась к нему лицом, и мы снова поцеловались. Больше мне ничего не было нужно. Я хотела только одного – стоять в гостиной Ника целую вечность и целовать, целовать, целовать его…
Ник пах чесноком и тирамису, ромом и шоколадом. Он целовал меня медленно, лениво – ведь в запасе у нас была целая ночь.
Что поделаешь, я всегда была нетерпеливой. Мне вдруг пришла в голову совершенно неожиданная мысль: если мы немедленно не ляжем в постель, то Ник может выгнать меня из своего дома. Он выставит меня за дверь, и я с оглушительно бьющимся сердцем буду сидеть на ступеньках, а миссис Панкхерст будет злорадно смотреть на меня в свой бинокль.
