Анна Андрианова - Декаданс
Ответы были разной формы, но примерно одного содержания: «Все пройдет, и это тоже!» Единственно, что в мире есть постоянного, – это изменчивость, или аничча. Невозможно заставить быть вечной позитивную эмоцию, невозможно навсегда избавиться от негативной. И вообще не надо ни от чего избавляться, следует только наблюдать, изучать себя и говорить себе: вот такая вот я интересная зверюшка, у меня есть и это, и это, и вот это. Во мне куча всего интересного: и зависть, и гнев – значит, они зачем-то мне нужны, и непрекращающийся диалог мыслей, и психосоматика, и привычки, и страхи.
В общем, если обобщить, получаются два девиза «экстаз есть во всем» и «аничча, анич-ча, аничча!»
Через неделю на свежем воздухе и в полной изоляции от городской суматохи и средств коммуникации я привыкла, расслабилась и начала чувствовать себя вполне комфортно и спокойно. Времени на гнусные мысли совсем не хватало, а выполнение четкого режима освобождало от тайм-менеджмента. Это было похоже на приятный, полезный и познавательный отдых, как в пионерлагере, где за тебя уже все продумали, все решили, а тебе надо просто наслаждаться этим, каждый день что-то узнавая для себя новое.
В общем, пионеры довольны!
* * *Пионеры были довольны недолго. Случилось страшное. Випассана.
Невозможно описать, насколько ужасная практика. Десять дней в полной тишине. Нельзя разговаривать и двигаться. Три раза в день по три часа с получасовым перерывом нужно просто сидеть с прямой спиной в одной позе. Позу можно менять только в самом крайнем случае, когда тело совсем затекло. Ни с кем нельзя не то чтобы разговаривать, а даже встречаться глазами. Еды дают минимальный минимум, все время остается ощущение легкого голода. В 4 утра подъем, в 22:00 отбой. Курить в течение десяти дней нельзя. Пытка! Катастрофа! Апокалипсис!
Есть два варианта: или повеситься сразу, или умереть своей смертью. Не умру, так похудею.
Если бы в наших тюрьмах заключенным проводили бы Випассану, преступников стало бы намного меньше. Молва о таких истязательствах заставляла бы людей задуматься, перед тем как совершить уголовщину.
Цель этой духовной практики – максимально погрузиться внутрь себя, очистить свое сознание от постоянно работающей там бетономешалки мыслей и обрести ясность ума.
Размышления не дают человеку возможности видеть и чувствовать мир и себя такими, какие они есть на самом деле. Человек живет своими представлениями о мире, но не его реальностью. Одно и то же событие и одно и то же явление каждый переживает по-разному, а почему? Лишь потому, что реальность воспринимается через призму собственного представления о ней. А представления эти складываются из комплексов, предубеждений, советов родственничков и опыта не одной, а всех (!) жизней человека.
После первых тридцати минут сидения в одной позе, в тишине, с закрытыми глазами у меня появилась одна-единственная цель – выжить! Страшная боль в суставах, неимоверная скука, желание почесаться, чихнуть, встать – и все это продолжается бесконечно.
Инструкция, как кажется на первый взгляд, максимально простая: следить за своим дыханием и сосредоточить внимание на носу. Но для выполнения это оказалось гиперсложно, практически невыполнимо!
Перед глазами всплывают и всплывают воспоминания, картинки, образы. Они хаотично наваливаются на меня, как Наполеон на Москву, они сверлят мой мозг. Я пытаюсь выключить бред, творящийся в моей голове, но не могу. Мне грезятся мои салоны, Серж с газетой, какие-то автозаправщики, заливающие в мою машину бензин, отрывки из любимого фильма «Восток-Запад», песни Талькова вперемешку с «Аквариумом». Господи, откуда в моей голове столько мусора? Тут же всплывает первый поцелуй, мама с учебником физики, и почему именно с ним? Казино, метро, стриптиз, магазины, улыбка Кати, счет в банке, пожар, любимый костюм Сержа.
Боже! Хочется громко закричать себе: заткнись! Хочется удариться головой об стену, хочется умереть. Я раньше думала, что я думаю мысли. Нет, все наоборот, это они думают меня, они используют меня как хотят. Моя голова – это испорченный радиоприемник, настроенный на все станции одновременно...
Надо сосредоточиться на дыхании, надо сосредоточиться на дыхании, надо сосредоточиться на дыхании...
Я вспоминаю смски любовницы Сержа, я вспоминаю его лицо, я вспоминаю свои вступительные экзамены, я вспоминаю переговоры о кредите на мой первый салон, я вспоминаю прораба, который кинул меня и удрал с баблом, вспоминаю аварию Сержа, вспоминаю свой сон про будущего ребенка, вспоминаю первое сентября в первом классе, у меня такие ярко-красные банты и гладиолусы, я такая гордая, я такая довольная тем, что я взрослая. Гордая. Довольная. А когда я была счастливой? Нужно вспомнить этот момент. Я стараюсь. Стараюсь, но не могу. Не могу. Неужели не было в моей жизни того момента, когда я чувствовала себя счастливой? Когда я была по-настоящему счастлива? Черт, сколько же хлама хранится в моей голове, я сейчас могу вспомнить горе, радость, тоску, разочарование, но счастье? Я не могу вспомнить счастье, я не знаю, что это такое. Я никогда этого не испытывала. Никогда. Все эмоции, все чувства по шкале минуса, но счастье, боже, когда я была счастлива?
День рождения? Нет, все время праздник удавался не так, как я ожидала. Вечно дарят какие паршивые вазочки и свечки! И еще на последнем дне рождения я танцевала на капоте машины, и мне потом было очень стыдно. Так, сосредоточиться на дыхании, сосредоточиться на дыхании, на дыхании сосредоточиться... А может, на свадьбе? Нет, столько времени убухали на подготовку, устали, хотелось тогда, чтобы эта муторная пьянка скорее закончилась. А еще я была в платье за восемь тысяч, сшитым на заказ, оно оказалось мне мало, я чуть сознание не теряла в корсете, и к концу вечера через три слоя тональника просвечивала моя зеленая кожа.
Перерыв! Ура, перерыв, перерыв! Мне так плохо общаться со своей головой, это ужасно, такое впечатление, что ковыряешься в огромном вонючем мусорном контейнере. Судя по лицам остальных, им всем так же плохо. Все серые и мрачные, на себя не похожие. Полулюди-полутрупы. А осталось сидеть еще девять с половиной дней! Это просто пи...ц. Но других слов просто нет. Это издевательство. Издевательство.
Греческий бог говорил мне: если тебе плохо наедине с собой, как же тебе может быть хорошо с кем-то другим? Господи, уж лучше онанизм, я готова сама доставлять себе наслаждение двадцать четыре часа в сутки, чем вот так вот тупо сидеть и умирать заживо...
А-а-а! А-а-а! А-а-а!
Я не могу больше смотреть это непреходящее кино про себя! Это смерть заживо. Мысли и образы из памяти, как восставшие из ада, они давят своей четкостью, они стали более глубокими, более подробными, более жесткими. Я на бесплатном сеансе непрерывной мелодрамы.
