Ирина Горюнова - Фархад и Евлалия
– Может, ты и прав.
– Тебе нужно отвлечься и отдохнуть. Сбросить с себя тот груз, который ты тащишь.
– Поэтому я и еду с тобой в Дели.
Фархад после хаджа сразу вернулся в Москву, но тут его ждали не слишком приятные известия. Конечно, он понимал, что Лала на него обиделась, но чтобы до такой степени… Он ей звонил, но телефон постоянно оказывался вне зоны действия сети.
Наконец он решил посмотреть электронную почту и там обнаружил ее письмо. Читая его, Фархад все более мрачнел.
Фархад, я уезжаю в Дели со своим мужем. Отец умер. Тебя не оказалось рядом, когда мне так нужна была твоя поддержка. Я понимаю, что у тебя имелись свои причины так поступить, этого путешествия, или паломничества, жаждала твоя душа, но я думаю, что поездку можно было бы и отложить. Когда у твоих близких серьезные проблемы, их надо жалеть. Вряд ли твой Аллах не понял бы подобный поступок. Любой бог в любой религии учит прежде всего милосердию. Ты же в своем стремлении очиститься поставил свое эго во главу угла. Мы слишком разные. Я не понимаю, как можно так поступать. И это не выбор между человеком и Богом, отнюдь нет. Это твой ложный выбор приоритетов.
Я не сравниваю, но, тем не менее, скажу. Почему исламские террористы убивают наших женщин и детей, вместо того чтобы воевать с мужчинами, с правительством, на худой конец? Никто ведь не пытается проникнуть на Красную площадь, обвешанный тротилом. Страдают невинные люди.
Почему ты выбираешь паломничество тогда, когда ты очень нужен в другом месте? Разве нельзя было перенести хадж на другое время? Я очень устала. И не знаю, как мне быть. Мне надо подумать обо всем. И о нас в том числе. Возможно, я напишу тебе потом. Надеюсь, посещение Мекки благотворно сказалось на тебе.
Второе письмо оказалось не лучше первого. Писала ему сестренка Фатима.
Здравствуй, дорогой брат! Надеюсь, хадж очистил тебя и принес мир твоей душе. Мы все очень рады твоему поступку. Бехназ, мама и отец передают тебе большой привет. Мы очень скучаем. Мне жаль тебя расстраивать, но придется. Твоего любимого голубя Багдата задрала кошка. Мы с Бехназ очень переживали и плакали весь день. Он лежал такой несчастный, окровавленный. Алая кровь на белых его перьях выглядела так страшно. Мы похоронили его в саду. Папа сказал, что мы обязательно вырастим еще одного красавца и назовем его Багдат Второй. Не забывай нам хоть изредка писать и звонить.
Одни дурные знамения. А может, может, все образуется? Голубь – просто жертвоприношение. Вот и всё. Жертвоприношение после хаджа. Таким вот странным способом. Лале действительно нужно отдохнуть и подумать. Она обязательно вернется.
Фархад стал разбирать чемодан. Первым делом он бережно достал из чемодана пакет с чем-то объемным и невесомым. У него для Лалы сюрприз. Он извлек из пакета белоснежное венчальное платье, сшитое у лучших портных Мекки, и бережно повесил его в шкаф. Когда Лала будет готова, они поедут в Тегеран, и там она примет ислам и станет ему женой перед Аллахом и людьми.
Он прижался щекой к белоснежной ткани и вздрогнул. На миг ему померещился растерзанный Багдат. «Глупости! – отругал он себя. – Что за детский сад! Я напишу Лале письмо. Наверняка она смотрит там почту, хотя бы изредка».
Он завалил себя работой и деловыми встречами, чтобы не думать о ней, но получалось плохо. Наоборот, Лала все больше и больше занимала его мысли и во снах, и наяву. Он размышлял о том, что если любимая не захочет принять мусульманство, они могут заключить временный брак, как делали его родители на протяжении долгих лет, пока мать не приняла ислам. Все же Лала крещеная. Мусульманам не разрешается заключать даже временный брак только с атеисткой или женщиной, не признающей единого бога. Хорошо, что она не язычница.
Он размышлял, какое магрие[15] купить Лале на свадьбу. Квартиру? Дом? Яхту? Лучше пусть выберет сама. Или сделать сюрприз? Наверное, ей понравится квартира где-нибудь в Ницце, на побережье. Это будет красивый подарок. К тому же можно будет отправиться туда в свадебное путешествие после церемонии бракосочетания. Отец и мать наверняка созовут человек двести гостей, и дом будет трещать по швам не только от количества родственников и друзей, но и от их подарков. Лала увидит, что такое восточное гостеприимство, и обязательно полюбит его сказочную Персию!
Фархад каждый день открывал шкаф и смотрел на платье свадебное оперение для красивейшей невесты и самой желанной женщины в мире! На отдельной вешалке висели фата и головной убор из тончайшего ажурного кружева. Он представлял Лалу в этом наряде, и его лицо озарялось улыбкой. Надо только набраться терпения. Он гладил платье, прикасался к нему щекой и закрывал шкаф, словно захлопывал дверь в сказку в ожидании нового дня.
Друзья звали его в клубы, на различные мероприятия и тусовки. Ходил он только тогда, когда не мог отказаться. В остальное время читал Коран, перечитывал Фирдоуси, Низами, Хафиза, Саади и постоянно натыкался на строки, будоражащие его душу снова и снова.
Их стихи словно были про него и Евлалию.
Тайну я хотел сберечь, но не уберег, —Прикасавшийся к огню пламенем объят.
Говорил рассудок мне: берегись любви!Но рассудок жалкий мой помутил твой взгляд…[16]
И отзывались слепящей болью в сердце:
Должен я, что каба, всю тебя обхватить и обнять,Должен я хоть на миг стать рубашкой твоей,чтоб вкусить забытье.
Пусть сгниют мои кости, укрыты холодной землей, —Вечным жаром любви одолею я смерть,удержу бытие…[17]
Фархад понимал, что и у него нет желания вместить в свое сердце иной женский образ. Евлалия – единственная его прекрасная пери, утренняя звезда, выбравшая себе в спутники земного мужчину, а он не смог соответствовать, испугался, предал именно в то время, когда был нужен больше всего… Простит ли его она? Вернется ли? У него оставался только маленький, смутный проблеск надежды… Он похож на подслеповатое от дождевых струй окно, в котором внезапно блеснул из-за туч луч солнца.
Дели произвел на Лалу двойственное впечатление. С одной стороны – многочисленные храмы и ашрамы, высокие башни и крепости, архитектурные памятники и музеи, величественные особняки колониальной эпохи, похожие на пригрезившуюся и воплотившуюся сказку… С другой – кипящий людской муравейник с настырной атакой толп нищих, медлительные лишайные коровы, мото– и велорикши с безумными глазами обкурившихся наркоманов, повозки, запряженные волами, грузовики и ручные тележки. Водоворот восточных ароматов и вони, шума, музыки и выхлопных газов вызвали у Лалы очередной приступ тошноты и тоску по родине.
