Арина Ларина - Сердце с перцем
– Вот еще, – поморщилась Лера. – И так красавица.
– Как знаешь. – Елена Станиславовна тяжело поднялась и вышла.
Лера послала своему отражению воздушный поцелуй и начала краситься. Умная женщина никогда не будет настаивать на собственной правоте в ущерб себе. А Лера была умной.
Под одеялом было тепло и уютно. Вылезать категорически не хотелось. Юля блаженно щурилась, прислушиваясь, как Алексей гремит в кухне посудой и шепотом чертыхается. Роман за всю жизнь только пару раз подавал ей завтрак в постель. И то с видом Людовика Четырнадцатого, снизошедшего до черни. Воспоминания о муже прошлись по душистой поляне ее настроения тарахтящей газонокосилкой, изрыгающей сизый вонючий дымок и срезающей на корню все идиллические цветочки. Думать про Романа не хотелось. Он возвращался уже завтра, а так хотелось провести еще недельку вдали от супруга и цивилизации, в обществе услужливого кавалера. Или даже без кавалера. Но лишь бы мужа рядом не было. Мысли, словно привязанные на резинку, упрямо возвращались к семейной теме, больно шлепая по самолюбию.
Как фатально она ошиблась. Когда есть все, кроме любимого человека, – жизнь становится в тягость, как затянувшаяся простуда. Юля была уверена: если бы любимого человека не было вообще, то она бы как-нибудь перетерпела, придумала что-нибудь. Но он был. И не просто был, а у соперницы, тягаться с которой бессмысленно и бесперспективно. Врать себе дальше не было ни сил, ни желания. Она не жила, она ждала. Так мается приезжий у железнодорожных касс: тупо, обреченно и тоскливо. Вот сейчас появятся билеты, и он сможет вернуться домой, туда, где продолжится внезапно застрявшая в бесцельном ожидании жизнь.
Билеты в кассах рано или поздно появлялись, а вот с Юлиной жизнью все было сложнее. Ждать ей было вовсе даже нечего. Любимый мужчина был абсолютно и бесповоротно счастлив. Менять он ничего не хотел, Юлю с ее саратовскими страданиями в упор не видел и жил в полной гармонии с собой, окружающим миром и красавицей-женой. Черт бы ее побрал!
Ей было нечего ждать. Как смертельно больному оставалось надеяться на чудо, а приговоренному к пожизненному заключению – на побег, так и Юлю могло спасти только нечто невообразимое. Настолько невообразимое, что она даже придумать не могла, что именно. И даже сдуру сходила к какой-то колдунье, потребовав отсушить Светку и присушить Костю.
Колдунья доверия у Юли не вызвала. Никакой атрибутики, сушеных жаб, пожелтевших манускриптов, котлов, шаров и черепов. Обычная квартирка с торопливой уставшей хозяйкой. Колдунья вопреки ожиданиям даже не была брюнеткой.
– А какие гарантии? – сразу же требовательно уточнила Юля. Она уже остро жалела, что решилась прийти. Стыдно, в конце-то концов. Чем ей поможет эта блеклая тетка, которая, несмотря на весьма приличный размер гонорара, кажется, даже и не рада визитерше?
– Гарантии? – колдунья задумчиво взглянула на Юлю. Или ей показалось, или женщина отчего-то жалела ее.
Юля недовольно повела плечами:
– Я в эти глупости вообще не верю.
– Не верила – не пришла бы, – резонно ответила хозяйка. – Да и не к кому тебе больше идти. Ко мне от отчаяния идут, за надеждой.
– Мне надежда не нужна. Мне за мои деньги хочется получить конкретный результат, – тут Юля выразительно похлопала ладошкой по сумочке, давая понять, кто тут главный. Деньги лежали в конверте, и их было откровенно жаль. Потому что никакая тетка с пережженной химией не может вернуть счастье. Да и стоит настоящее счастье дороже жидкой стопки банкнот. Все, что дешево, – подделка.
– Могу. Зря не веришь, – неожиданно вклинилась в Юлины мысли колдунья. – Только подумай, надо ли тебе это? За все надо платить.
– Я в курсе расценок. Вы еще по телефону сказали…
Тетка вдруг расхохоталась. А потом закашлялась:
– Расценки… Это не те расценки. Так, условность. Все, что отнимаешь у одного, потом придется отдать другому. Все временно, девочка. Сегодня ты забрала, завтра – у тебя. Терять страшнее, чем жить, не имея.
И тут Юля вдруг испугалась. По-настоящему. Именно потому, что в квартире не наблюдалось никаких колдовских штучек, и все было так обыденно, словно ничего особенного не было в том, чтобы одного сделать подлецом, а другого несчастным.
– Ну, так как?
– Никак. – Юля попятилась, задохнувшись от ужаса. Ее лихорадило и мутило.
– Надумаешь – приходи, – напутствовала ее тетка и вдруг снова захохотала.
«Идиотка чокнутая!» – думала Юля, перепрыгивая через ступеньки. Она споткнулась и разбила колено. Хорошо хоть шею тогда не свернула.
Кроме потусторонних сил, надеяться было не на что.
Она уже и не надеялась. Жизнь разбилась, как ваза, которую можно склеить, но уже никогда она не будет как прежде. Юля и склеила и теперь тяготилась этой склеенной судьбой, пряча отчаяние за вечной улыбкой.
Ей нужны были мужчины. Чтобы отомстить Роману, который и не виноват был вовсе в ее несчастьях. Нужны, чтобы жить мыслью – а вдруг? А вдруг встретится еще один Костя, свободный и не влюбленный в свою дуру Светку до беспамятства. Это было глупо: второго Захарова просто быть не могло. Но если это признать, то тогда получалось, что и жить-то незачем. Думать о таких вещах Юля опасалась, подозревая, что додумается до чего-нибудь нехорошего. Раз уж жизнь ее обделила, то надо собрать хотя бы крохи с барского стола…
– Юленька, доброе утро! – в комнату вошел Алексей.
Все как полагается: поднос, кофе, бутерброды. Хороший мальчик. Сделал все как надо.
– Чем ты меня будешь развлекать? – томно потянулась Юля.
– Кулинарными изысками, королева!
– Я не королева, я принцесса.
– А я, стало быть, принц?
– Нет, Леша, ты паж.
Он не обиделся.
С воплем «Плох тот паж, который не мечтает стать феей» кавалер запрыгнул на кровать.
Кофе суждено было остыть и быть выплеснутым в белый сугроб у крыльца. Жалеть о нем было некому.
«А в принципе если не влюбиться самой, то, может быть, хотя бы найти вот такого искреннего и покорного? Готового на все и не попрекающего безбедной жизнью за его счет?» – размышляла Юля через час, лениво смакуя новую порцию кофе. Алексей с аппетитом уплетал бутерброды собственного приготовления и улыбался ей набитым ртом.
– Чего ты такой довольный? – ворчливо поинтересовалась она.
Не было в Леше ни лоска, ни солидности, ни прочей ерунды, которая так бесила ее в муже.
– А чего мне расстраиваться? Лежу на хорошем белье в хорошем доме с хорошей женщиной.
– С принцессой, – напомнила Юля.
– С принцессой, – добродушно согласился он, уронив на волосатую грудь пару крошек.
Роман никогда не ел в постели. И не соглашался с Юлей даже в мелочах, норовя доказать интеллектуальное превосходство.
