Диана Чемберлен - Любимые дети, или Моя чужая семья

Я прислонилась к свае, наблюдая за игрой света на воде. На какое-то короткое тошнотворное мгновение я вспомнила, когда в последний раз сидела с Энди на причале, глядя на воду, в ту глупую-глупую ночь, когда потеряла остатки разума. Меня до сих пор подташнивало от воспоминаний. Я надеялась, что Энди не думает о том же самом.

Неожиданно я ощутила ритмичную вибрацию шагов по причалу. Я оглянулась. Если это репортер, я прыгну в залив, но не стану с ним говорить!

Но это оказались ма и дядя Маркус. Они шли к нам, держась за руки.

– Какая чудесная ночь! – сказала ма, когда они приблизились к концу причала.

– Да, – кивнула я.

– Можем мы посидеть с вами? – спросил дядя Маркус, хотя уже садился на причал рядом с Энди.

Ма устроилась рядом с дядей Маркусом.

– Мы хотели поговорить с вами кое о чем.

– О чем? – немедленно спросил Энди.

Я стала гадать: неужели они обручились?

– Прежде всего, я хотела дать вам знать, что определенно намерена нанять частного детектива, чтобы помочь нам найти Сару, – объявила ма.

– Прекрасная мысль. Может, частный детектив сможет добиться того, о чем полиция даже не подумала, – сказала я.

– Да, хорошая мысль, – поддакнул Энди. Словно понимал, что это такое – частный детектив.

– И второе. То, что касается вас обоих. Мы с Маркусом считаем, что следует попросить Кита переехать к нам. Пока Сары нет.

Я уставилась на воду под ногами. Потому что не могла себе представить такого. Ни на секунду.

– Я не знаю, где может быть мисс Сара, – заметил Энди.

– Никто не знает, Энд, – покачал головой дядя Маркус. – Трудно сказать, может, она явится завтра, а может, и вообще не явится, так что…

– Она могла умереть, – перебил Энди.

– Надеюсь, что нет, – вздохнула ма. – Но и эту возможность нужно учитывать. Мы просто не знаем. А пока что Кит один. Без денег. Он не может получить сбережения Сары. Так что мы с Маркусом подумали, что будет правильным спросить его, не хочет ли он пожить у нас.

Я не могла даже подойти к Киту во время поисков Сары. Как я смогу жить с ним в одном доме? Это станет для меня чем-то вроде новой тюрьмы, но я понимала, куда клонят ма и дядя Маркус. Кит был Локвудом. Мир мог этого не знать. Но, если не считать Энди, все мы знали, и Кит знал. Как позволить ему остаться одному, если можно помочь? Со стороны мамы просто поразительно предложить такое. Она простила отца и Сару за то, что они сделали. Но я вряд ли способна на такое.

Все же я не была готова сказать «да». И Энди, который понятия не имел, что Кит его родственник, тоже не был готов.

– Он такой злой! – заныл брат. – Всегда плохо со мной обращается. Может, ему лучше жить с кем-то еще?

– Если он будет жить с нами, – пояснила ма, – значит, должен понять, что не может плохо обращаться ни с кем из нас. Что должен следовать установленным в доме правилам и вернуться в школу. Придется относиться к нам с тем же уважением, с каким мы относимся к нему.

– А ты что думаешь, Мэгги?

Дядя Маркус протянул руку, чтобы коснуться моего плеча. Я не сказала ни слова. Только откинула голову и стала смотреть на звезды. Не хотелось разговаривать. Впервые больше чем за год я чувствовала себя в полной безопасности. А жить с Китом, живым напоминанием о том, что я сделала, будет ужасом, какой трудно себе представить. Как ма и дядя Маркус могут вообще просить меня о таком? До чего же несправедливо!

Но ведь и я веду себя более чем эгоистично. Ведь это я разрушила жизнь Кита. Своего единокровного брата! В его жилах течет кровь папы. Трудно представить, но этот вспыльчивый, злобный мальчишка несет в себе часть моего отца.

– Полагаю, так будет правильно, – выдавила я, наконец.

Дядя Маркус рассмеялся:

– Убедительная поддержка!

– Что это означает? – спросил Энди.

– Это означает, что у всех нас есть определенные сомнения относительно этой идеи.

Судя по голосу, у мамы действительно были немалые сомнения.

– Все мы тревожимся, не зная, как все выйдет. Но, как сказала Мэгги, так будет правильно.

– Это я прочесть не могу, – сказала Кимми, стоявшая у пробковой стены в моей комнате. Она выписывала всякие штуки из моего календаря в свой телефон, чтобы потом напомнить мне, что я делаю завтра.

– Что именно?

Я поднялся из-за письменного стола, который приводил в порядок, и подошел к пробковой стене.

– Вот это.

Она показала на квадратик с надписью «2 октября». Почерк был мамин. Обычно я его разбирал, но не когда она писала мелкими буквами. Я вертел головой, пытаясь понять, что тут написано…

– Шерглетропскиндер, – прочитал я, наконец.

Кимми рассмеялась. Она считала меня очень забавным.

– Повтори, – попросила она.

– Шерглетропскиндер.

Она так хохотала, что свалилась на мою кровать. Я любил, когда Кимми смеялась, потому что почти все время она была ужасно серьезна. Я плюхнулся рядом и тоже захохотал. В мой потолок были врезаны маленькие звезды, которые зажигались по ночам еще с того времени, когда я был маленьким. И теперь я их видел, хотя еще не было темно.

Я повернулся к Кимми. Она смотрела в потолок. А я – на нее. Потому что нет ничего невежливого в том, чтобы глазеть на человека, который об этом не знает. Она была такой хорошенькой. Я хотел обнять ее и поцеловать. На ней была зеленая блузка, в цвет глаз, и мне так нравилось, как она облегала ее груди, похожие на холмики. Я хотел бы их коснуться. Но никогда этого не делал. Только иногда обнимал ее и чувствовал, как они прижимаются к груди.

У меня снова все стоит. Как почти всегда, когда рядом Кимми.

Я много знал о сексе, хотя в жизни им не занимался. Дядя Маркус все объяснил. Еще давно. Ма тоже, но она никогда не говорила о стояках и тому подобном. Потому что она девочка. А еще я видел журналы, которые иногда приносил в школу Макс. И я точно знал, что нельзя заниматься сексом, если не любишь девушку. И обязательно следует пользоваться презервативами.

Поэтому я стал думать о презервативе, который дядя Маркус дал мне, когда проводил беседу о сексе. Несколько недель назад я нашел его в ящике со всякой мелочью, но срок годности был до октября 2007 года, а это означало, что он слишком старый.

– Ладно!

Кимми неожиданно села:

– За работу. Ты убрал стол?

Я тоже сел, чтобы она не видела моего стояка.

– Почти.

Кимми была помешана на аккуратности. Так говорил дядя Маркус, а мама сказала ему «не сглазь».

– Ладно, – повторила Кимми. – Значит, займемся домашним заданием.

Она подошла к столу, чтобы достать сумки с книгами. Кимми сильно хромала из-за ноги. Но нога не болела.

Однажды мы были в кино, и какая-то девчонка назвала Кимми хромоножкой. Я не знал, что это означает. Но понял, что девчонка хотела поиздеваться над Кимми. Понял, как и в тех случаях, когда меня называли умственно отсталым. Мне хотелось стукнуть ту девчонку. Иногда я действительно бил людей. Если они говорили что-то такое, что мне не нравилось. Но теперь у меня был самоконтроль. Поэтому я сказал Кимми, чтобы она не слушала, и насчет палок и камней, которые могут переломать кости, а брань и ругательства от нас отскакивают. Кимми сказала, что девчонка просто невежа. Слово меня позабавило, и я рассмеялся. Так что вместо того, чтобы ударить девчонку и попасть в беду, я смеялся. Моя жизнь стала гораздо лучше, когда в ней появилась Кимми.