Договор на одну ночь (СИ) - Мария Анатольевна Акулова
Кожу лижут языки исходящего от радужек пламени. Я рассматриваю их замысловатый узор и замечаю бисеринки на висках. Заломы на лбу становятся совсем отчетливыми. Он хмурится, но ничего не говорит.
Мои губы жжет сухость. Тянусь навстречу, но себя так просто поцеловать Темиров не дает. Подается назад и прижимает меня обратно к кровати за шею.
Я трусиха, а он смотрит вниз. Туда, где наши тела раз за разом соединяются.
Толкается... Толкается... Толкается...
– Ноги выше подними.
Слушаюсь, скользя по мужским бокам вверх.
Так проникновения становятся глубже и ярче. Трение внутри ощутимо болезненным. Стараюсь прогнуться и освободиться.
Кажется, мне хватит. Тихо стону.
Андрей отпускает шею и вот сейчас сам вжимается губами в губы.
Скользит кончиком языка по моему небу. Сплетает мой и свой.
– Больно?
Киваю.
В уголках глаз собираются слезы, но он не тормозит и не замедляется. Спрашивает не из жалости. Просто, чтобы знать.
Впиваюсь ногтями в мужские руки и внизу легчает.
Ещё раз... И раз... И раз...
Он, наверное, и сам понимает, что благородно было бы уже прекратить, но или не может или не хочет. Вжимается лбом в мой лоб и ускоряет бег крови сразу у двоих.
Чтобы не концентрироваться на боли, я концентрируюсь на нем. Низ живота сводит из-за разлившегося там обжигающего свинца. Его желание – моя анестезия. А может быть я тоже так сильно хочу, что расслабляюсь окончательно, испуская на особенно чувствительном толчке тихий стон.
Темиров врезается в меня и замирает. Прячет свой кайф, сомкнув веки. Но я чувствую, как мужское тело каменеет, а по моему прокатывается дрожь.
Он кончает. Там. Во мне.
Комната погружена в тишину, которую разбавляют только наши сбитые дыхания и повторяющиеся вибрации депутатского телефона. Может быть ему звонили всё это время, но я не слышала. А теперь...
Андрей смотрит мне в глаза. Я тоже. Даже в полутьме и плохо соображая, всё равно отмечаю, как затянутый густыми тучами взгляд за считанные секунды становится чистым-чистым. Тихим-тихим. Мне хочется улыбнуться, но не получается.
Он смотрит внимательно. Трезвеет. Осознает реальность и признает ее. И я тоже всё принимаю.
Отныне и навеки теперь он для меня первый. Другого такого уже не будет. А я для него... Очередная. Ну и пусть.
Ничего не сказав, он резко выходит и скатывается.
Дело сделано.
Я тоже сажусь. Свожу ноги и подтягиваю колени к груди. Трогаю пальцами половые губы. Внутренняя поверхность бедер и промежность горят и липкие, но когда я смотрю на свои пальцы – крови там нет.
Сердце ускоряется.
Слышу щелчок. Темиров снял презерватив, связал его и отправил в урну.
– Крови не было? – Спрашиваю у мужской спины. А он тем временем встает с кровати и поправляет одежду. Не оглядываясь, отвечает:
– Немного на презервативе. По боли терпимо?
– Да.
Кивнув, делает несколько шагов от кровати. После меня ему хочется выпить.
А мне... Сложно сейчас предугадать свои дальнейшие реакции. Поэтому я еще раз недоверчиво веду ладонью по абсолютно чистому покрывалу и спускаю ноги с другой стороны кровати.
– Я в душ. Хорошо? – Точно так же безразлично отнесясь к ответу, спешу за спасительную дверь.
Глава 23
Лена
По ногам в слив стекает горячая вода. Она абсолютно прозрачная. Я давно смыла всю пену, а крови так и не было.
Пора выбираться, но я медлю.
Чувствую себя опустошенной.
Не было ни слез, ни тошноты из-за содеянного. Боли тоже нет. Немного тянет низ живота, но на это легко не обращать внимание.
Я сделала это.
Еще утром не подумала бы, а теперь…
Совершенно внезапно к горлу подкатывает всхлип. Он выходит влажным звуком. Я запрокидываю голову и нелогично улыбаюсь потолку.
Ладно, Лена. Прекрати. Было бы самонадеянно верить, что обойдется без отката, но он случится уже не здесь.
Выключаю воду. Быстро вытираюсь пушистым ароматным полотенцем и корю себя, что не подобрала с пола вещи.
Я бы хотела выйти из ванной одетой, быстро попрощаться и сбежать. Но вместо этого снимаю с крючка огромный гостиничный халат и укутываюсь в него.
Стоя перед дверью, борюсь с желанием перекреститься, как делает тетя Соня, если чего-то боится.
Но я не тетя Соня. Я им всем уже скорее всего даже не родственница. Просто они ещё не знают, что Лена Шамли – не благодарная сирота, а позор фамилии.
Нажимаю на ручку и выхожу обратно в спальню.
По ногам бежит холодок. Мне снова становится зябко.
Мужчина, толчки члена которого я до сих пор чувствую потревоженным влагалищем, из спальни, к моему большому сожалению, не вышел.
Андрей Темиров сидит на краю кровати. Но это полбеды. Куда хуже то, что в руках он держит мои собранные с пола вещи.
Платье, лифчик и стринги выглядят постыдно мелкими в мужском кулаке. Я застываю посреди комнаты, он едет взглядом по моим ногам, халату, шее. Останавливается на глазах.
От него больше не исходит ни раздражение, ни сарказм, ни даже ирония.
Он серьезный и уставший. Может быть даже жалеет. Ему это сто лет не нужно было, я понимаю.
Пользуясь возможностью и своим в меру спокойным состоянием в эту секунду, бодро произношу:
– Спасибо за помощь!
И убеждаю себя, что мне не больно слышать в ответ тишину. Выражение на лице моего первого не меняется. Он не кривится и не усмехается. Смотрит и вряд ли меня понимает.
Но мне и не нужно понимание.
Я всё сделала. Всё сказала.
Мне пора.
Подхожу, фокусируя взгляд на своих вещах.
Остановившись на расстоянии короткого шага, выставляю вперед руку и прошу:
– Можно мне одежду. Я…
– Куда пойдешь?
Он перебивает вопросом. Мы снова пересекаемся взглядами. Удивительно, но смотреть ему в лицо мне не стыдно и не сложно.
– Домой.
– Как ты собираешься туда попасть?
Молчу.
– Только не говори «поймать попутку», Лена. – Не говорю. И розовею. – Скажешь – пришибу.
Собственная реакция на угрозу выглядит абсолютно нелогично, но и сдержаться я не смогла бы: напряжение растягивает мои губы в улыбке. Этого недостаточно. Я мотаю головой и смеюсь.
В глазах снова выступают слезы.
Я на секунду торможу на лице депутата и вижу,
