Случайная девочка (СИ) - Волкова Виктория Борисовна
Наш первый день у Анквиста. Вот мы с Дамиром и Валентиной гуляем вдоль пруда. И мой маленький мальчик бежит в воду к уткам. Еле успеваю схватить. А вот идем дальше, к щенкам. Слышится шум шин, тормозящих около соседнего здания. И я снова как наяву вижу Федора, выходящего из Рэнджа, и семенящую вслед за Анквистом дамочку.
Господи! Это же она! Она!
Сердце останавливается от ужасной догадки. И разрывается на куски. Это точно она! Та самая баба, которая с Федей со свадьбы приехала. Только тогда она была в шляпе и в шелковом обтягивающем платье, а с фотки на меня смотрела перепуганная лохматая ворона.
Зачем к ней Федор ездил? Какой еще долг?
От ревности и досады хочется выть в голос. Но нельзя. В реанимации плакать запрещено. Меня заведующий отделением в первый же день предупредил. И здравый смысл вроде подсказывает, что не станет Федор общаться с вульгарной бабенкой. И не поселит свою любовницу на краю всеми забытого Шанска.
Тогда зачем поехал? Какие у него дела с этой Лялей? Ума не приложу.
– Знаешь что? – теряя терпение, обеими руками прижимаю к груди ладонь Анквиста и тараторю порывисто. – Ты поправляйся, любимый. Поправляйся. Тебе силы точно понадобятся. Пока не объяснишь, какого попер к Ляле, никакой свадьбы не будет. А если ты с ней загулял, так и вали к ней! Собирай свои вещи, и чтобы я тебя близко не видела. Мы с Дамиром сами проживем. Слышишь?
О господи! Спохватываюсь поспешно. Откуда я Федора выгоняю? Из его собственного дома? Отличный план.
– Просто если ты на мне женишься, а сам будешь дальше по девкам бегать, ничего у нас с тобой не получится. Я так не смогу, Федя. Я люблю тебя. И Дамирка любит. Зачем ты к этой странной бабе поехал? Так бы расписались в субботу! Все уже готово было. И платье, и зал. А ты? Вот как так можно? – плачу и выговариваю с обидой. Впервые за три дня даю волю чувствам. Будто сердце мое сначала превратилось в камень, а потом треснуло от напряжения. – И Бритников там. Вот и мне теперь кажется, что ты из-за дамочки этой на него наехал. Нет? Ну что ты молчишь? Что молчишь, Федя? Хоть бы глаза открыл. Сказал мне что-нибудь. Вот пока спишь, подумай, – машинально оглаживаю красивые крупные пальцы. Переплетаю их со своими. – А не будет у тебя нормального объяснения, выйду замуж за Дениса. Так и знай! – припечатываю напоследок. – Уеду от тебя по распределению. Во Владивосток уеду. А ты дальше с Лялей этой шарахайся. Слышишь меня? – прижав к себе руку Анквиста, реву белугой.
Ладонь любимого дергается в слабом захвате. Или мне кажется?
– Федечка, открой глазки! – кидаюсь к нему. Тормошу. Целую лицо. – Федя. Федечка мой! Никому тебя не отдам.
– Не отдавай, – вылетает хриплый присвист из обветренных губ. – Не хочу я с Лялей, чижик. С тобой хочу, – слышится родной голос. Анквист открывает глаза. И смотрит на меня. Как же он смотрит!
Осторожно прижимаю к себе дурную Федькину голову. Целую в глаза, в щеки, в нос.
– Мой. Любимый. Никому тебя не отдам! – всхлипываю, обнимая. И снова целую. В шею, в ключицу, в подбородок.
– Я вернулся, Олюшка, – сипло шепчет Анквист. – Я с тобой, чижик…
Вокруг пищит аппаратура. Слышу, как к нам бегут люди.
– Люблю тебя, – только и могу выдохнуть. И отступаю, давая место профессионалам.
– Оль, не уходи, – просит с кровати Федор. Смотрит жалобно и изумленно. Но меня уже оттесняют в сторону врачи и медсестры.
– Потом придешь, – шепчет медсестра Галочка. За прошедшие три дня мы с ней подружились немного.
Но я так и стою статуей в дверном проеме. Ни уйти не могу, ни помочь.
– Не уходи. Пожалуйста, – просит Федор. Морщится, пытаясь отмахнуться от врача.
– Сколько пальцев видите? – показывает ему пятерню строгий старичок-профессор.
– Кроме Оли ничего не вижу, – бурчит Анквист. – Не прогоняйте ее, пожалуйста.
– Идите сюда, девушка, – оглядывается на меня старичок. – Вот здесь постойте, пожалуйста, – кивает на изножье кровати. Больной должен вас видеть, – вздыхает он и словно сдается.
– Я здесь, – становлюсь, куда велели.
– Иди лучше сюда, – просит Федор, указывая на стул рядом с кроватью. – Это мой ангел–хранитель, – поясняет профессору. А тот и не спорит.
– Олюшка, ты спасла меня, – через силу улыбается Федор. Слабый еще, а уже командует всеми. – Иначе бы точно сгинул, – выдыхает еле слышно. – Это ты меня из мрака на поверхность вытащила. За руку держала. Я и плыл за тобой по небу, – рассказывает в полной тишине. Словно в любви признается.
Упершись коленями в металлическое изножье кровати, во все глаза смотрю на Федора. Не может он мне врать. Такие глаза, полные боли и отчаяния, не лгут. Потом все выясню. Потом. Сейчас главное – на ноги поднять.
– Вам нужно отдохнуть, Федор Николаевич, – решает профессор. Его голос доносится будто через слой ваты. Говорит еще что–то, но я только смотрю на Федора и ничего больше не вижу и не слышу.
– Погоди, медицина, – приподнимается на локте Анквист. Ладонью останавливает любые действия персонала. – Я никуда не сбегу, даю слово. Дай мне с женщиной моей любимой поздороваться. И пацанов позовите. А потом можно успокоительное и прочую хрень колоть. Хотя я и так в норме. Только бы на ноги встать, – делает он попытку подняться с кровати.
– Лежи, ради Бога, – подскакиваю к нему. – Лежи и врачей слушайся, – утыкаюсь губами в висок. Почти касаюсь бинтов. И снова реву как маленькая.
– А ты не выйдешь замуж за Дениса? – обалдело смотрит на меня Федор. В глазах злость и паника одновременно. Никогда его таким не видела!
– Нет, я тебя люблю, – всхлипываю тихонечко. – Только тебя!
– А то я испугался, Олюшка. Словно битой по башке жахнуло.
Глава 48
Глава 48
– А не будет у тебя нормального объяснения, выйду замуж за Дениса. Так и знай! – слышится откуда-то со стороны знакомый до боли голос. – Уеду от тебя по распределению. Во Владивосток уеду. А ты дальше с Лялей этой шарахайся. Слышишь меня?
Слышу. Выныриваю из небытия.
Какого еще Дениса?! С хера ли?
Пытаюсь сжать кулаки, сатанея от ярости. Но не получается. Пальцы не слушаются. И тело, как колода неподвижная. Хорошенько меня припечатали.
Бритников, сука… Видимо, это он с бабкой в квартире живет. А рядом Ляля. Устроили мне ловушку. И понесла же меня нелегкая. Будто не мог пацанов отправить. Идиот.
И Олюшка теперь убивается. Чувствую, как мне на руку капают слезы. Девочка моя преданная. Я весь твой. На фиг мне ляли, когда мой чижик рядом?
Разлепляю веки. Пытаюсь сфокусировать взгляд на любимой. Шепчу что-то важное деревянными губами. А девочка моя плачет навзрыд.
В башке одна мысль. Какого Оливка меня к Ляле приревновала? И за Дениса замуж собралась? Серьезно, что ли?
Бурчу какую-то хрень с перепуга. И даже когда в палату набегают врачи, не могу отпустить от себя Олечку. Стоит она рядом, за ручку держит.
Стойко отвечаю на вопросы врачей. И лишний раз убеждаюсь, что память не пострадала. Все помню. Никого и ничего не забыл.
Вот только упускаю момент, когда мне в вену засаживают капельницу. А там коктейль стандартный – глюкоза, обезбол и снотворное.
Вырубает меня тут же, и опять я падаю куда-то в пропасть, зову Олю и прихожу в себя в обычной палате. Рядом Ефим сидит. Еще кто-то из пацанов. Караулят, значит.
– А Оля где? – осматриваюсь по сторонам. Башку ломит, не передать.
– Да тут она где-то, – вздыхает Ефим. – Ты пить хочешь, бро?
– И пожрать бы, – соглашаюсь, не думая, и добавляю раздраженно. – Олю мне найди. Где она?
– Да она тут бегает туда-сюда. Скоро придет. Она же умная девочка, Ант. Полиция никого к тебе не пускала. Думали, будет еще покушение. Так Оливия, золотая голова, устроилась медсестрой в соседнее отделение. Прикинь?
– В какое? Где она? – пытаюсь встать и тут вспоминаю самое главное. – День сегодня какой?
– Суббота, вроде, – трет башку Ефим. – На свадьбе бы сегодня гуляли…
